Большая книга ужасов 19.
Наследница тьмы. День вечного кошмара. Лорд Черного замка. - Неволина Екатерина Александровна - Страница 5

– Там к двери была пришпилена летучая мышь! – выдохнула я.

– Мышь? Что за ерунда? Зачем бы это? – удивился папа.

– Он специально пугает меня. А вдруг он маньяк? Ну чокнутый? – предположила я.

– Кто он?! – потеряла терпение мама. – Объясни все по порядку!

Запинаясь и то и дело неуверенно глядя то на маму, то на папу, я снова рассказала и о надписи на морском берегу, и о змеях, добавив на этот раз пару слов о стреле с запиской и приколотой к двери летучей мыши. Постепенно брови мамы поднимались все выше и выше, и наконец, когда они совсем взмыли вверх, исчезнув под челкой, я выдохнула: «Всё!»

– И что, все это, по-твоему, проделал тот белобрысый мальчик, о котором ты говорила в прошлый раз? – уточнила мама.

– Именно он! – без тени сомнений отрапортовала я.

Мама нахмурилась.

– Пойдем! – сказала она сурово. – Сейчас я сама во всем разберусь!

Мы подошли к дому. Дверь, как и прежде, распахнута, но… на ней ничего не было.

– Ну? – спросила мама, требовательно глядя на меня.

– Она была здесь! Честное слово! – я беспомощно перевела взгляд на папу.

– А теперь нет, – развел руками он, подтверждая мамину правоту. – Но ты можешь показать нам хотя бы стрелу. Если ты ее, конечно, не потеряла.

– Сейчас! – обрадовалась я и, кинувшись в комнату, принялась рыться в своих вещах. Она была где-то здесь. Она должна находиться здесь. Но ее не было!

– Ну? – повторила мама, и в голосе ее зазвучал арктический холод, от которого моя спина, несмотря на жаркий летний день, вновь покрылась мурашками.

Я молчала, и они с папой многозначительно переглянулись.

– Понимаешь, Иришка, – нерешительно начал папа, – ты слишком даешь волю воображению. Нет, воображение – дело хорошее… Когда оно применяется должным образом. Скажем, изобретатели…

– Это все твои глупые книжки! – перебила его мама. – Читала бы лучше то, что по школьной программе задано. А еще налегла бы на алгебру. Кто-то обещал мне заниматься летом, чтобы на следующий год исправить тройку. Все, с этого дня будешь решать по пять заданий ежедневно. Слышишь меня, ежедневно!

Я прекрасно ее слышала, поэтому опустила голову.

– Что-нибудь случилось? – спросила хозяйка.

Подошла она совершенно бесшумно и теперь стояла за нашими спинами – эдакое упитанное привидение.

– А? – вздрогнула мама, но тут же взяла себя в руки. – Нет, ничего, спасибо.

Иногда она отлично умела без слов объяснить, что нечего вмешиваться в наши дела. Хозяйка удалилась.

– И чтобы такие истории не повторялись! – строго заявила мама. – А то, помнишь, в прошлом году кто-то уверял, будто наши соседи по лестничной клетке – бандиты и наркодилеры?

Можно было меня и не добивать. Я и так уже размазана по стенке, раскатана, точь-в-точь пласт теста для пирожков, и лежала где-то там, ниже плинтуса. Что делать, но наши соседи действительно казались такими подозрительными… А не ошибается лишь тот, кто ничего не делает! Вот даже доктор Ватсон ошибался, принимая Шерлока Холмса за бандита.

Но стрела и мышь… нет, это не могло мне привидеться!

Я непременно подловлю этого подлеца Сашку и, глядя в его наглые глаза, прямо спрошу обо всем!

Он сидел на скале, прямо над морем, беспечно свесив босые ноги и глядя куда-то вдаль, и вовсе не подумал обернуться на звук моих шагов. Мне даже показалось, что он ничего не слышал, но он сказал:

– Ну садись, раз пришла.

Я оторопела. Ни тебе «здрасьте», ни извинений. Просто «садись» – не потрудившись обернуться, даже не взглянув мне в глаза!

Разумеется, сесть я не могла – это означало бы, что я готова вступить в мирные переговоры, а я пришла сюда совершенно за другим! Поэтому я и осталась стоять за его спиной, нелепо переминаясь с ноги на ногу. Он по-прежнему смотрел куда-то в синюю даль.

– Скоро совсем стемнеет, – снова заговорил он, – знаешь, как быстро солнце у нас садится? Буквально несколько минут – и оно уже скрылось за морем.

Сказать, что я обескуражена, – значит не сказать ничего!

Я стояла за его плечом, не зная, что делать.

А солнце действительно садилось. Огненно-красный шарик, словно бусина на нитке, движущийся между небом и морем. И небо, и море были невероятными – ярко-розовое с ярко-голубым. А по морю прямиком к солнцу пролегла дорожка. Вот бы пройти по ней туда, за горизонт!..

Солнце действительно садилось невероятно, фантастически быстро. Вот уже виден всего лишь краешек, еще буквально минута – исчез и он. Только море оставалось все таким же алым, будто солнечный свет расплескался по его поверхности.

– Вот и всё, – послышался мальчишечий голос, и я вздрогнула, потому что успела забыть, что не одна.

Злость куда-то ушла, будто исчезла за горизонтом вместе с солнцем. Я хотела опять разозлиться, но никак не могла. Наверное, это звучало в моем голосе, когда я сказала белобрысому Сашке, что он негодяй. По крайней мере, на него это заявление не произвело ни малейшего впечатления. Он пожал плечами – и только.

– Скажи, зачем ты устраивал все это? – спросила я, обращаясь к его узкой загорелой спине. Повернуться ко мне он так и не соизволил.

– Уезжайте, – сказал он тихо.

Я даже усомнилась, произнес ли он это или то, что я слышала, было лишь плеском волны.

– Но почему? Объясни, почему мы должны уехать? Может, нам здесь нравится?

Он промолчал, и я все-таки начала закипать.

– Ну хорошо, – сказала я, тоже отворачиваясь от него, – раз ты не хочешь разговаривать со мной, я поговорю с твоей бабушкой!

Конечно, жалобы – это не мой стиль, но что делать, если тебя просто-напросто игнорируют, а с сидящим спиной человеком невозможно ни нормально поговорить, ни даже стукнуть его хорошенько. И что еще мне оставалось?..

– Не надо! – он прыжком поднялся на ноги и наконец-то обернулся ко мне лицом. – Пожалуйста, не ходи к бабушке! Не надо!

Я торжествовала. Похоже, его слабое место обнаружено, и мне остается лишь ударить по нему посильнее.

– Я так и знал! – выдохнул Сашка, и я увидела, что его лицо на глазах окаменело, словно он нацепил на себя маску, и только в глазах раненой птицей метнулся страх.

По тропинке по направлению к нам шла старуха. Легкий морской ветерок трепал седые космы и края широких черных одежд. В одной руке она держала деревянный посох, в другой – пучок какой-то травы с мелкими желтыми цветами.

Мы молчали все то время, покуда она двигалась к нам.

Теперь, когда старуха приблизилась, я смогла ясно разглядеть ее лицо. Темно-коричневую, изрезанную многочисленными морщинами кожу, напоминавшую старую пиратскую карту, провалы щек – Мариинские впадины, лоб и подбородок – континенты, крупный крючковатый нос – горный пик. И наконец – глаза. Нет, самое главное – глаза. Ясные, морские, неожиданно синие и пронзительные. Острые, как иглы. Сейчас эти две иглы впились в меня по самые ушки. Старуха смотрела на меня так, будто видела насквозь, словно погружала в меня исследовательские зонды.

Она медленно, не говоря ни слова, прошла мимо, и мне показалось, что теплый июньский вечер вдруг наполнился холодом.

– Это твоя бабушка? – потрясенно спросила я, когда старуха скрылась из вида.

Белобрысый мальчишка кивнул.

– Убирайтесь отсюда. И чем раньше – тем лучше, – сказал он сухо и зло и, никак не объяснив очередную перемену своего настроения, зашагал по тропинке в сторону, противоположную той, куда ушла его бабушка.

Честное слово, истерик какой-то! Психолога на него не хватает, а то даже и психиатра.

Ну что же, разговора не получилось, однако идти жаловаться на мальчишку мне почему-то совершенно расхотелось. Странная старуха, наверное, сама маленько того… Вот и не следит за внуком. Небось, это у них вообще семейное.

Может, просто не обращать на психа внимания и не вестись на его дешевые пугалки? В конце концов мы уедем отсюда. Не когда он нам велит, а когда сами захотим, а все чудаки пусть себе живут как им вздумается. Мне-то что.