Помазанник из будущего. «Железом и кровью» - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 30

Видимо, на «товарищей» очень сильно произвела впечатление гибель всего отряда на их глазах с последующими пытками раненых, но «крышу» им основательно снесло. То есть их «понесло», и они, увлекшись, стали рассказывать уважаемой публике очень много всяких уже совершенно излишних деталей, связанных с нелегальным бизнесом, которым занималась банда. К счастью, имен они особенно не знали, однако даже того, что они говорили, хватало для острых приступов зубной боли у многих присутствующих гостей. Пленные умудрились задеть в своих повествованиях и горцев, и казаков. В том числе и упомянули о каких-то каналах сбыта рабов, захваченных в других землях посредством ватажек, сколоченных из казаков и абреков. Так что через минут двадцать увлеченной исповеди цесаревичу пришлось их заткнуть, опасаясь того, чтобы первые ряды гостей не бросились и не разорвали болтунов голыми руками. Они сказали достаточно.

— Как вы видите, дела этих мест очень любопытны. — Саша усмехнулся. — Вспомните войну Шамиля. Кто ее финансировал? Правильно, Турция. Но я вам скажу больше — Турция выступала в этом деле посредником, реализуя не только свои интересы. Но это уже не столь важно. Важно то, что на вас всех им плевать. Вы для них обычное пушечное мясо. Расходный материал. Ваша жизнь, здоровье и имущество для них ничего не значат. Они не братья-мусульмане вам, а враги. Ради кого стараетесь? Или вы, как наивные дети, рады совершить любую красивую глупость? Запомните простую мудрость — всегда в любом восстании замешаны некие внешние силы. Где-то прямо, где-то косвенно. Восставшие — это обычный расходный материал, которым охотно расплачиваются за возможность ослабить державу. Вам самим нравится эта роль? Роль овец, которых стадами отправляют на заклание? Подумайте над этим. — Цесаревич сделал долгую паузу. — А вы, — он обратился к пленникам, что так и сидели на земле связанными, — можете идти. Я обещал вам свободу в обмен на публичное признание в своих преступлениях, и я выполняю свое обещание. Развяжите им руки.

Забегая вперед, нужно сказать, что эти трое не прожили и дня. Конечно, они пытались убежать, но «подвести под монастырь» столько серьезных людей разом никому не удавалось безнаказанно.

— Многие говорят, что нас разделяет вера. Но это не так. Уже несколько веков в империи живут потомки Золотой Орды и другие народы, исповедующие ислам. Спросите хана Нахичеванского, мешает ли ему служба империи помнить свою веру, язык и обычаи? Спросите других, — Саша указал рукой на небольшую делегацию, стоявшую возле моста, — я специально привез их, чтобы они смогли честно, глядя вам прямо глаза, держать ответ об этом.

Дождавшись утвердительного кивка хана, цесаревич продолжил:

— Мне доносили, что мусульмане на Кавказе вместо духовного развития призывают считать всех людей иной веры хуже собак. Как же так? Разве Коран не учит вас, что нужно уважительно относиться ко всем людям «Книги»? Или, может быть, дело не в религии, а в чувстве безнаказанности, которое подстегивает обыкновенный бандитизм? Чем это лучше поклонения идолам? Или вы считаете, что любовь Бога можно снискать причинением мучений? Это лицемерная ложь! Создатель не освятил ни одну войну, ни одно ограбление, ни одно убийство. Ни в исламе, ни в православии нет к ним призыва. — Саша вновь взял небольшую паузу, разглядывая своих зрителей. — Я, как наследник империи, не желаю какого-либо вреда ее подданным, а потому говорю вам, что буду поступать с вами так, как вы сами будете того требовать своим поведением. Правитель должен всегда поступать милосердно по отношению к тем людям, что волею Создателя оказались у него в подчинении. Поэтому, чтобы сохранить жизнь, здоровье и имущество большинства, он просто обязан при необходимости уничтожать тех, кто угрожает им — бандитов и преступников. Даже если они прикрывают свои поступки религиозными мотивами. Это их не оправдывает, а, наоборот, отягощает вину. Ибо они не только грабят и убивают, но и пытаются навести тень на веру своих отцов. Бороться с такими людьми — долг любого правителя. А долги императора — самые важные на земле. Он обязан их не просто возвращать, но, дабы сохранить уважение своих подданных, возвращать сторицей. То есть если Богом вверенному ему человека ударили по щеке, то императору надлежит обидчику сломать челюсть. Если сломали челюсть — сломать руку. Если сломали руку — убить. Дабы впредь никому не приходило в голову покушаться на его подданных. Просто представьте, что император есть патриарх огромного рода — всей России. Со всеми вытекающими последствиями. — Все нарастающий легкий шепот заставил Александр замолчать и подождать, пока слушатели заткнутся. — К чему я все это говорил? Ввязываться в местные дрязги, которые и без того сильно запутаны, я считаю не нужным. Пока не нужным. — На слове «пока» Александр сделал очень сильный акцент. — Но если горные народы не желают стать кровными врагами императора, то им надобно взяться за ум и самим разобраться с бандитами. Я знаю, что не все их поддерживают, но нужно пойти дальше и прекратить это бесчинство в принципе. Впрочем, я вас не неволю. Вы — свободные люди и вправе поддерживать абреков и лицемеров, которые пытаются оправдать их преступления религиозным рвением. Но в этом случае вам не по пути с империей и ее верноподданными. То есть у вас останется только два пути: либо стать ближе к Аллаху, банально умерев, либо бежать со своих дворов, дабы воздаяние императорского долга не настигло вас. — Народ вновь зашептался, и Александру опять пришлось замолчать, обводя их глазами.

— Я даю вам на решение этой проблемы пять лет. Если вы не справитесь сами, то через указанный срок я вернусь с корпусом солдат и помогу вам. — При улыбке цесаревича, которая появилась в этот момент, всем присутствующим стало не по себе. — Не уверен, что все переживут такую помощь, так как сидеть годами здесь у меня не будет возможности, а потому придется действовать быстро. То есть пострадают и те, кто невиновен. Я готов взять на себя такой грех ради благополучия державы.

Сойдя с трибуны, Александр распорядился выдать заранее напечатанные манифесты «Воззвания к мусульманам Кавказа», которые в новой русской грамматике смогла выпустить значительным тиражом его московская типография.

Так что спустя пару недель весь Кавказ буквально кипел, выясняя отношения и думая, что делать дальше. Саша же, понимая, что «мавр сделал свое дело, мавр может уходить», отправился на Дон.

Спустя пару дней на землях Кубанского казачества произошел разговор цесаревича с наказным атаманом войска Феликсом Николаевичем Сумароковым-Эльстоном [83] во время очередного смотра.

— Ваше Императорское Высочество, вы позволите у вас уточнить одну деталь? — тоном заговорщика спросил буквально на ухо цесаревича стоящий по его правую руку наказной атаман.

— Конечно, Феликс Николаевич, спрашивайте свободно. Вас что-то волнует?

— Признаюсь, да. Ваше воззвание и выступление перед горцами совершенно меня, да и многих офицеров кубанского войска выбило из колеи. Мы не знаем, что нам делать? Ведь Северный Кавказ буквально закипает. А теперь вы еще и аккуратно уезжаете, оставляя нас наедине с этими народами.

— Не переживайте, Феликс Николаевич, так было изначально задумано. Понимаете, основа моего выступления лежит не в словах. Оно ведь фактически ультиматум. Подумайте, кому он адресован?

— Не ясно, все как-то очень размыто.

— Да все тут ясно, — чуть заметно улыбнулся Александр. — Какие есть две вооруженные силы на Северном Кавказе? Казаки и абреки. О казаках в воззвании я вообще ничего не говорю, а абреков называю бандитами и фактически ставлю вне закона. То есть мое обращение ни к казакам, ни к абрекам. Кто еще остается в этих землях?

— Простые крестьяне из числа русских, но их немного, и местное население, что живет с честных доходов. Или почти честных. Зачастую сложно сказать, чем живут крестьяне многих аулов.