Надменная красавица - Бэлоу Мэри - Страница 23
- Предыдущая
- 23/48
- Следующая
— Без сомнения, — вздохнул он. — Я говорил ее милости, что могу переворачивать ноты, когда кто-то будет играть, и прошу считать это моим вкладом в концерт. Я хорошо умею это делать при условии, что музыка будет достаточно бравурной, чтобы мое внимание не рассеивалось. Но, увы, мое предложение было отвергнуто.
— Жаль, — сказала Диана, прижимая к груди кипу нот. — А теперь извините меня, милорд.
— Однако графиня, как всегда, сумела помочь. Она нашла решение моей проблемы.
— Очень хорошо, — сказала Диана.
Вы и я должны спеть дуэтом. Приказание графини. Вы знаете, что ей невозможно не подчиняться, Диана. Проще пройти сквозь каменную стену. Она прислала меня сюда, чтобы порепетировать с вами, хотя я намеревался составить компанию Эрни и мисс Уикенхэм. Не допускайте, моя дорогая, чтобы у вас так отвисала челюсть. Можно подумать, что вы не владеете ситуацией.
— Мы должны петь дуэтом? Вы поете?
Он снова приподнял одну бровь. Это уже начинало не на шутку раздражать ее. Он, без сомнения, прекрасно знал, что эта бровь может сотворить с женским сердцем.
— Конечно, пою, — сказал он. — А вы?
— Графиня говорит, мы должны петь вместе. — Это означало, что иного выхода нет. Так незачем и отвечать на его вопрос.
— Я бы выбрал музыку, — сказал он, — но если бы я прямо сейчас вынул листок с нотами, я бы, вероятно, получил пощечину за свои труды, поскольку моя рука неизбежно дотронулась бы до той части вашего тела, которую нет смысла трогать. По крайней мере среди белого дня и в музыкальной комнате.
Он улыбался, глядя ей в глаза. Уж лучше бы его глаза были серыми или карими. Любыми, только не синими. Синие околдовывали.
— А где Эрнест и Анджела? — спросила она.
— Куда-то ушли гулять с детишками Кларенса. Разыгрывают тетю и дядю. Между прочим, чтобы Эрни пошел с ними, предложила графиня. Я не уверен, что идея о нашем дуэте не просто уловка, чтобы исключить мое присутствие там. Она решила свести этих двоих. Очень романтично, вы согласны?
— Я никогда не поверю, что вы собирались гулять с младенцами, — сердито ответила Диана.
На этот раз поднялись обе брови.
— Вы оскорбляете меня. У меня есть племянник, знаете ли, и я души в нем не чаю. Спросите мою сестру. Я хочу научить его всему, что я знаю. Правда, у моей сестры другие планы. Давайте, Диана, музыку. — Он протянул руку.
Диана отдала ему ноты.
— Теперь посмотрим, — сказал он. — «Цветы мельника»? Ба! Я буду выглядеть ужасно смешно. Смотрите, у вас все слова, а на мою долю остаются только «ля-ля». Все подумают, что я забыл текст. А вот еще, это лучше. «Душечка Кейт». Вы ее знаете? Очень трогательная песенка. Какой жестокой девицей была Кейт! Послушайте: «Она бросила меня, и я страдал. Постой, я кричал, я от горя умру». У этого человека явно не было гордости, правда?
Диана стояла рядом с ним и заглядывала в ноты.
— Она была мудрая, эта Кейт, — сказала она. — Смотрите, она видела его насквозь, видела всю его неискренность. «Я рада бы увидеть мужчину, умирающего от любви. Но ни один еще от нее не умер». Такая женщина мне по сердцу.
— Я не уверен, что одобряю этого парня, как там его звали. В обоих куплетах он оставляет последнее слово за ней. Однако эта песня не хуже других. Попробуем?
Диана была удивлена, что он обладает приятным тенором и неплохо разбирается в нотах. Хоть он говорил, что не слышал эту мелодию раньше, но сумел исполнить ее без ошибок.
— Поразительно, — сказал он, когда они спели песню до конца. — Мы закончили почти вместе, Диана. Вы отстали от меня не более чем на один такт. Жаль, что аккомпанемент отставал от вас на два или три такта. Но это не важно. У нас есть два дня, чтобы довести наше исполнение до совершенства. Мы окончательно остановились на этой песне?
— Наверное, лучшей мы не найдем, — резко ответила Диана. Она не могла сказать, в какой момент во время пения он оказался на табурете рядом с ней. Но ей это не нравилось. Ее обнаженная рука упиралась в его рукав каждый раз, когда она брала высокую ноту.
— Думаю, что вы, возможно, сбивались из-за быстрой перемены темпа, — сказал он. — Ваш голос справлялся с этим очень хорошо. Чего не скажешь о ваших руках. Позвольте показать вам, где вы ошибались.
Когда он протянул руку перед ее грудью, чтобы сыграть тот отрывок, в котором она допустила ошибку, она в страхе откинулась назад. О Господи! О милосердный Боже!
— Хм. — Он перестал играть и через плечо посмотрел на нее. — Вы сейчас свалитесь с табурета, Диана. Простите, я слишком увлекся музыкой. Но позвольте мне повторить это место, на сей раз я буду лучше оберегать вас.
Оберегать ее? На мгновение Диане показалось, что ее сердце выскочило из груди и застряло в горле, а кровь стучит в ушах и затылке. Он обхватил ее левой рукой и продолжал играть партию фортепьяно обеими руками. Диана уютно устроилась, прижавшись к его груди и положив голову на его широкое плечо.
Господи! Она бы освободилась от его рук, если бы не чувствовала, что при этом совсем растеряет свое достоинство.
— Думаю, так вернее, не правда ли? — закончив игру, спросил он.
Неужели он играл? Играл на фортепьяно минуту или дольше?
— Да, — согласилась она, ненавидя себя за то, что ее голос звучал так, как будто она только что пробежала целую милю.
— Давайте попробуем спеть еще раз, — предложил он. — Если хотите, теперь буду играть я. Так вы сможете заметить, если я собьюсь с такта.
— Но не так. Так я не могу петь, мне нужно больше места.
— Неужели? — Он снял руку с клавиш и положил на ее плечо. — Знаете, Диана, я тоже так думаю. В следующий раз нам следует репетировать, стоя в разных углах комнаты, как по-вашему? Я просто задыхаюсь, когда вы так близко от меня.
Поскольку было совершенно очевидно, что задыхалась она, а не он, Диана предпочла оскорбиться.
— Вы высмеиваете всех, не так ли? — сердито сказала она. — Я не привыкла к распущенности и поэтому не приношу извинений за то, что мне неудобно петь в данном положении. Я не собираюсь притворяться испорченной женщиной.
Все было бы хорошо, если бы она — о, какая глупость — в своем гневе не повернулась к нему. Теперь уже не спина, а ее грудь прижималась к нему, и его левая рука оказалась на ее талии. Его лицо, с этими ярко-синими глазами и этими чувственными, насмешливо изогнутыми губами, приблизилось к ней, вероятно, даже ближе, чем тогда в замке.
Он поцеловал ее. Конечно. Чего еще она могла ожидать? Она предоставила ему возможность, и он, будучи джентльменом такого сорта, воспользовался ею. Было бы удивительно, если бы он этого не сделал. Да и любой мужчина сделал бы то же самое. Разумеется, нельзя надеяться, что пресловутый распутник проявит хотя бы какую-то сдержанность.
Он поцеловал ее.
А она поцеловала его. В том было виновато замешательство и смущение, которые она испытывала, какое-то пугающее ее ощущение своего тела и совершенно нежелательные воспоминания о великолепном, почти обнаженном мужском теле. Тогда ее охватывали жар и гнев. И стучавшая в висках кровь заставляла забывать об окружающем ее мире. Это была не она. В ней не оставалось ничего от рассудительной нормальной женщины.
Она целовала его, ее руки тянулись к его плечам, губы раскрывались от прикосновения его губ.
К ней снова и снова возвращалось то острое возбуждающее ощущение от неторопливых ласк его языка. Она чувствовала на щеке его теплое дыхание. И легкие прикосновения пальцев к ее шее и плечам.
Она помнила магию этих прикосновений, когда его губы ласкали и другие потаенные ее местечки, а его сильное мускулистое тело прижимало ее к тюфяку на постели в той гостинице.
Она откинула голову и настороженно посмотрела ему в глаза. Синие глаза, которые, затуманившись, ответили ей глубоким взглядом. Постепенно его взгляд прояснился, и в нем блеснула та насмешка, которую она с самого начала ожидала там увидеть.
— Вы что-то забыли, — тихо сказал он с теми же чувственными нотками в голосе, не сводя глаз с ее губ. — Прошло уже десять секунд, и я подумал, что вы забыли.
- Предыдущая
- 23/48
- Следующая
