Наемник. Пламя надежды - Ливадный Андрей - Страница 3

– О чем докладывать? – Дмитрий зло, исподлобья взглянул на Воронцова. – Ты у нас новоиспеченный адмирал? Вот и думай, как поступить!

– Не зарывайся, Дима! Да, я принял командование и мне нужен отчет о состоянии дел!

– Да пошел ты! – На щеках Дмитрия выступили пунцовые пятна. – Аннигилировать планету – твоя идея?!

Владимир побагровел. Его глубоко запавшие глаза таили огонек безумия.

– В битве уничтожены два ударных флота Земли! – с трудом сдерживая ярость, хрипло выдохнул он.

– О цене не забыл? – резко спросил Дорохов.

– Нет! К твоему сведению – не я разработал аннигиляционную установку! И не я отдал приказ на ее применение!

– А чего ты хочешь от меня?! – Дмитрий привстал, тяжело опираясь о стол. – Решил командовать – так дерзай! Какие тебе нужны доклады? Сам ничего не видишь? У нас осталось восемь кораблей. ВСЕ! И двести человек на этой базе! – добавил он. – Нам сейчас нечего противопоставить уцелевшим эскадрам Альянса! Как только они поймут ситуацию – войне конец!

– Но мы пока еще живы!

– Это ненадолго! – Дмитрий встал. – Я не отказываюсь сражаться, Володя. Но нам нужен реальный план действий! Как в начале войны, на голой ненависти, с использованием древних транспортов и челноков, нахрапом против крейсеров Альянса – уже не получится!

– Почему?

– Спеси у землян поубавилось! Умнее они стали, обжегшись! Вот почему!

Воронцов в ярости отвернулся.

– Вот что… – Дорохов все же задержался у выхода из отсека. – Нам нужно выиграть время. Есть лишь один способ – мы должны первыми нанести удар. Создать очаг напряженности на территории Альянса. Улавливаешь, Володя? Если напуганы и обескровлены мы – то земляне сейчас в панике. Заставить их обороняться, дать понять, что применение аннигиляционной установки – это не акт отчаянья отдельных руководителей колониального флота, а спланированная, взвешенная акция!

– Вопрос, где взять людей и технику? – встрепенулся Воронцов.

– Не знаю, – отрезал Дорохов.

– Ладно… – Воронцов тяжело вздохнул. – Давай поговорим утром. Свяжись с Элио и Кьюигом. Пусть соберут всех. Людей, корабли, все, что осталось. Назначь Стеллар пунктом сбора.

– Сделаю.

Дорохов вышел.

Тяжелая герметичная дверь с вибрирующим гулом закрылась за ним.

Воронцов остался один.

Утро. Что оно принесет, кроме новых проблем?

Его терзали мучительные мысли. Приняв командование над горсткой уцелевших кораблей, он действовал в состоянии аффекта и только здесь, в Форте Стеллар, понемногу начал приходить в себя от пережитого шока.

Что же делать теперь? Что же делать?

Воронцов вышагивал по тесному отсеку, не находя себе места.

Откуда взять людей и технику?

Если собрать все силы, даже те, что оставлены для защиты колоний, то наберется порядка тридцати кораблей, укомплектованных экипажами. Большинство из них – отделяемые модули древних колониальных транспортов, переоборудованные для ведения боевых действий. Их единственный плюс – наличие гиперпривода. Все остальное, включая последние усовершенствования, – бледная тень перед мощью одного-единственного крейсера противника.

– У меня нет людей… – прошептал он, бессильно присев на край жесткой откидной койки.

Безумные времена…

Отбив первые атаки земных армад, сумев защитить три из пяти подвергшихся нападению промышленно развитых планет, объединенный флот Свободных Колоний некоторое время удерживал ситуацию «на грани», встречая противника в точках промежуточного всплытия[2], не позволяя нанести удар по населенным мирам, но Альянс лишь усиливал натиск.

Поражение в войне казалось неизбежным. Силы таяли, отдельные успешные операции уже не могли переломить общей ситуации, сложившейся на пространственных фронтах.

Аннигиляционная установка «Свет», разработанная еще до начала войны, являлась совместным проектом трех планетных цивилизаций, попыткой создать новый тип двигателя для космических кораблей, но вспыхнувшее противостояние Земли и Колоний востребовало все технологии, дало новый запредельный импульс в их развитии.

В результате родилась безумная идея – вывести экспериментальную станцию на орбиту небольшого планетоида, в удаленной звездной системе, заманить туда ударные силы Альянса, демонстративно сконцентрировав флот, имитируя подготовку к наступлению, а затем, когда корабли землян попытаются атаковать, – ударить по планетоиду синтезированным за многие годы экспериментов запасом антивещества.

По плану Флот Колоний должен был отступить, укрыться от вспышки за многочисленными лунами четвертой планеты звездной системы, но на практике все вышло иначе. Первыми из пространства гиперсферы появились автоматические корабли-смертники, несущие на борту ядерные заряды. Они выходили в метрику трехмерного космоса среди построения Флота Колоний и тут же взрывались, сея разрушение, срывая все планы.

Когда вслед за ними появились две армады боевых кораблей Альянса, от Флота Свободных Колоний мало что осталось. Отступать к лунам было поздно, все корабли уже получили серьезные повреждения, и адмирал Замятин отдал отчаянный, самоубийственный приказ – аннигилировать планету.

«Что же нам делать теперь? Альянсу нанесен сокрушительный удар, но закрепить успех нет никакой возможности…»

Его тяжелые мысли прервал сигнал вызова.

Дверь отворилась, в отсек вошел андроид. Он был одет в форму сил самообороны Кьюига, на рукаве куртки красовался знак отличия, означающий, что его владелец сбил два десятка вражеских истребителей.

Присмотревшись, Воронцов узнал его. Человекоподобный механизм колониальной модели «Хьюго», кажется, принадлежал Дорохову.

«Куртку Димину нацепил… У машин тоже „крыша едет“?» – подумал он, вопросительно взглянув на андроида.

– Заблудился?

– Я принес отчет.

– Тебя Дорохов прислал? – Владимир взял из рук андроида электронный планшет, активировал его, бегло просмотрел содержимое.

Ничего утешительного.

Взгляд адмирала вновь остановился на форменной куртке.

– Передай Дорохову, пусть переоденет тебя. Нечего в форме пилота по базе расхаживать!

– Форма принадлежит мне, – спокойно ответил дройд. – Я заслужил право носить ее.

– А это? – Владимир указал на знак отличия.

Андроид пожал плечами, совсем как человек.

– Двадцать шесть сбитых истребителей противника в период битвы за Элио. Я мог бы уничтожить больше, но мои действия ограничивали обязанности ведомого.

Воронцов невольно вздрогнул.

Да, теперь он припоминал, как Дима рассказывал об андроиде с Дабога, который потерял своих хозяев в роковой день начала войны.

– Я могу идти?

Владимир машинально кивнул, но затем, словно опомнившись, вдруг произнес:

– Нет, задержись. Кажется, я слышал о тебе.

Андроид подчинился.

Воронцова лихорадило. Пятые сутки почти без сна, на пределе моральных, физических сил, раздавленный произошедшими событиями, он жил как будто в бреду, даже гибель сына[3], находившегося в момент рокового удара на борту флагманского крейсера Флота Колоний, ощущалась лишь тупой, саднящей душевной болью.

Бремя принятой ответственности практически раздавило новоявленного адмирала. Сонмище проблем и рожденных ими противоречивых чувств раздирало рассудок, но, оказывается, подсознание продолжало искать выход из тупика, оно цеплялось за любую, пусть самую призрачную возможность переломить роковое течение событий.

Неважно, что в данный момент руководило Воронцовым, отчаяние, подсознательная жажда неограниченной власти, ненависть к захватчикам, потребность мстить за сына – обострившиеся чувства уже дошли до грани абсурда, перешагнули ее, и для достижения цели стали хороши любые средства.

Необратимые перемены коснулись его рассудка, прочно завладели сознанием.

«Либо я выдержу, найду решение, либо меня раздавит сила неодолимых обстоятельств».