Сто удач и одно невезение - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 30

Полдыхания, полжизни, полнакала, зато свобода полной ложкой!

В темноте, в напряженной повисшей тишине, они перемешивались мыслями, напряженным чувствованием, пониманием, что недоговорили друг другу и что хотели сказать…

Молчание, разговор мистический. Странный, затянувшийся тишиной, клубящийся по углам, манящий чем-то запретным, словно черту провели – тягучее молчание, из которого есть только два выхода – шутка, смех или…

– Я… – попыталась Зинуля заговорить о чем-то.

– Тс-с-с… – протянул Захар, останавливая ненужные сейчас слова.

Он встал, подошел к ней и присел на корточки рядом. Как он ее отыскал в этой темноте кромешной?

Безошибочно.

Не сделав ни одного лишнего движения, не шаря в темноте беспомощно вытянутыми руками. Нашел. Сразу, как по магнитной стрелке компаса.

Он дотронулся кончиками пальцев до ее лица, легко, как цветочными лепестками, провел по бровям, носу, обвел пальцем контур губ.

Зина закрыла глаза и плыла куда-то, тая под этими еле уловимыми прикосновениями,　– плыла-а-а! Захар наклонился и, легко, осторожно прикасаясь, поцеловал ее губы.

Три минуты – полет нормальный! Зинуля стартанула в космос!

Как наваждение, нежное, медленное, колдовство…

Р-р-раз! И в секунду все переменилось – тон, окраска, ритм музыки, сердцебиение. Обожгло желанием! Он переместился, обнял ее, прижал к себе сильно и поцеловал по-настоящему, далеко не нежно! Напористо, сильно, зовя за собой, требуя, обещая!

Куда-то в неизвестную бездонность улетела одежда, исчезая бесследно, а вместе с ней глупость, условности, сомнения, необходимость в словах! Первобытная темень, первобытное единение в ней мужчины и женщины – самое мудрое, самое сложное, самое простое!

Они стонали в унисон, торопились познать друг друга, целовались не останавливаясь. И, не выдержав, не выдержав – ну невозможно же!　– он вошел в нее резко, сильно победителем-побежденным, а она приняла его, подчиняясь-побеждая!

Увидеть настоящие искры в глазах, оказалось, можно только в темнотище. Фейерверк индивидуальный и парный одновременно. И орать нутром, надрывая горло, ничего не боясь, не смущаясь, не сдерживая себя, достигнув вершины личного, одного на двоих Эвереста.

И, обнявшись, вдвоем, плавно, как на парашюте, падать, падать с него, падать…

– Я когда увидел тебя… – стал говорить Захар, переведя дыхание, у нее над плечом, оттуда, где находилась его отяжелевшая голова.

И в это время зазвонил телефон, где-то в неизвестной непроглядности.

– А, черт!　– ругнулся Захар.

Пришлось встать срочным образом, шарить в полной темноте в поисках пиджака, кармана на этом предмете одежды и его содержимого – истошно заливающегося мелодийкой телефона.

– Да!　– ну о-о-очень недовольно ответил Захар Игнатьевич.

– Захар Игнатьевич, это Маргарита Аркадьевна. Квартиру осмотрели? Вам понравилось?　– не убоялась его грозного рыка Ритка.

– Нет, Маргарита Аркадьевна, не посмотрел я квартиру,　– тут же забыв о недовольстве, улыбнулся Захар.

– Почему?　– работал возмущенный риелтор.　– Разве Зинаида вам ее не показала?

– Зинаида Геннадьевна не смогла провести показ, потому что вы, Маргарита Аркадьевна, закрыли нас в гардеробной комнате,　– веселился Захар, но твердость голоса держал.

Нынче Ритулины традиционные восклицания разнообразились.

– Ой!　– Ну, это святое, и к нему: – О боже ж мой! И вы до сих пор там?

– Представьте себе!　– улыбался Захар.

– Я немедленно выезжаю! Буду через полчаса!

– Очь хорошо!　– похвалил Захар Игнатьевич за рвение, нажал отбой и пояснил Зинаиде: – Твоя Рита будет через полчаса!

– Надо искать вещи!　– встревожилась Зинаида.

– Нет,　– отказался Захар.

Он вернулся, снова безошибочно найдя Зину, лег рядом и притянул к себе.

– Мы пятнадцать минут полежим, пообнимаемся, а за остальные пятнадцать минут оденемся.

И поцеловал, радикально перекрыв возможность для возражений.

А кто бы возражал!

Зинаида перевела дух и предупредила, сипя горлом:

– Лучше не целоваться-обниматься, а то не удержимся, и Ритуля застанет нас за жарким действом!

– В разгаре,　– хохотнул, соглашаясь, Захар.　– Черт, как жалко, что я не могу тебя видеть!

– Зато ты изучил меня посредством осязания!　– улыбалась Зинаида.

– Уточняю: поглаживания и целования!

– Надо найти барахло и как-то одеться!

– У нас есть мобильники, начнем с твоих вещей.

Сталкиваясь руками, головами, поминутно целуясь и смеясь, они разыскали вещи и умудрились одеться в темноте. К моменту громыхания входной двери и пулеметной очереди Риткиных каблуков по полу успели и верхнюю одежду натянуть и стояли в ожидании освобождения. Свет из распахнутых дверей неожиданно ударил по глазам, заставив обоих моментально зажмуриться и даже прикрыть глаза руками.

– А что вы в темноте?　– поинтересовалась Ритка.

– В прятки играем,　– съязвила Зинаида.

– Ой, извините бога ради, Захар Игнатьевич! Как некрасиво получилось! Я совершенно случайно вас закрыла! Я сейчас все покажу, расскажу!

– В этом нет необходимости, Маргарита Аркадьевна,　– остановил ее порывы спокойным голосом Захар.　– Квартиру я покупаю, при условии что починят свет в гардеробной.

– А что с ним такое?　– удивилась Ритка.

И тут же хлопнула переключателем вверх-вниз, и свет зажегся!

Ну ни фига себе! Захар с Зинаидой многозначительно переглянулись! Они-то этот переключатель чуть не доконали, щелкая по очереди,　– и ничего!

– Оформляйте документы, Маргарита Аркадьевна. Но все же попрошу вызвать электриков проверить проводку. Нам с Зинаидой Геннадьевной пришлось больше трех часов сидеть в темноте.

– О господи! Извините! Как же все некрасиво получилось… – завела песню о пардоне Ритка и остановилась на половине арии, присмотревшись к Зинаиде.

Зина, спровоцированная взглядом подруги, как могла, осмотрела себя – вроде все в порядке, застегнуто, надето – и перевела взгляд на Захара.

Ну, этот орел! С приема, с приема!

Даже волосы, приглаженные пятерней, имели вид парикмахерской укладки, а остальное и говорить нечего – протокол!

Что там Ритка узрела?

Ритка же рассмотрела что положено и сверх того!

Проводив дорогого во всех смыслах клиента, переговорив о формальностях, уверив, что завтра же займется оформлением документов, помахав отъезжающей машине ручкой, она развернулась к подруге, еще более дорогой!

– Зинаида, ты офонарела? Ты что, с ним там любовью занималась в кладовке?

– А что за праведный гнев секретаря парткома, я не поняла?　– возмутилась Зинаида в ответ.　– И что за выводы?

– Ты себя в зеркало видела?　– отчитывала Ритка.

– Нет. И что, я настолько порочно выгляжу?　– не сдавалась Зинуля.

– Помады нет,　– начала перечислять Ритуля,　– зато губы явно побывали в бою, глаза горят, румянец, и в гардеробной стоял весьма специфичный запах!

– Насколько мне известно, в семье чекистов не наблюдалось. Может, Ритка, ты пренебрегла призванием?　– разозлилась Зиночка.　– Я не поняла, это допрос, наезд или возмущение порядочной гражданки?

– Он же мой клиент, Зинаида! Это же моя работа!

– Звучит, как будто мы на панели клиента не поделили! Он же решил квартиру покупать, считай, что я его уговорила таким образом,　– оборонялась Зинаида.　– Все довольны!

– Нет, ну я… – растерялась Ритка, не зная, что возразить.　– Слушай, а точно! Он не очень-то хотел этот дом. Да и на просмотре в другом агентстве ему квартира понравилась, он уже решил ее брать, а эту и еще одну сегодня поехал смотреть, чтобы уж все предложенные варианты охватить. Хотя честно предупредил меня, что процентов на девяносто уверен, что возьмет именно ту, другого агентства. Я и не надеялась. А мне эта квартирка очень нравится! Дорогая, конечно, но особая, уютная такая, домашняя, правда? Ты же видела?

– Я не видела, я в гардеробной любовью занималась,　– напомнила Зинаида.

И расхохоталась!

Они с Риткой, стоя у ее машины, хохотали как сумасшедшие, согнувшись пополам, похлопывая по красному железному боку ладошками от переизбытка чувств.