Сто удач и одно невезение - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 25

– Бива-а-ает!　– согласился дедушки Изя.

Пришло новое поступление очередных блюд, Алексею быстренько долили в рюмочку, предложили отведать – отведал, запил.

– А що у вас там написано «украинец», а отчество Абрамович?　– продолжил чекистские «выкрутасы» дедушка Изя.

– У меня мама украинка, а папа еврей,　– признался осоловевший Алексей.

– Бива-а-ает,　– кивнул дедушка Изя.

В таком духе: Марк с Аркашей следят, чтобы гость дорогой усе съел и тщательно запил, дедушка Изя выясняет «диспозицию из жизни» молодого человека, бабушки, тети-дяди создают общий шум, и двигалось застолье.

К тому моменту, когда Алексей окончательно опьянел и объелся, дед Изя успел выяснить, що таки ему не двадцать один год, как он сказал Зинаиде, а…

– …извините, у паспорте двадцать шесть прописано…

– Бива-а-ает…

А также как успешно он провел позабытые пять лет: ах, у армии, а потом слесарем…

– Бива-а-ает…

Алексея, совсем уж пьяненького и клюющего носом за столом, аккуратно подняли под ручки и транспортировали на кушетку в дальнюю комнату и приступили к основному «блюду» – обсуждению «улюбленного» и Зиночкиных житейских перспектив с ним.

– Зиночка,　– начала бабушка Сима издалека и мягко,　– мальчик немного понаврал.

– Но он же все объяснил!　– вступилась за влюбленного Зинаида.

– Зиночка,　– подхватил дедушка Лева,　– у паспорте про институт и Москву ничего не прописано, может, и за это он немножко понаврал?

– Мне он не нравится!　– без политесу объявила Ритка.

– Ты к нему не подходи, Риточка,　– попросила бабушка Ида,　– нам трупы у доме не нужны!

– Ритка, он хороший!　– отстаивала свою первую любовь Зиночка.　– Не надо его не любить! Он меня замуж позвал!

– И що!　– возроптала одна из старшеньких, не то деды Левы, не то бабушки Симы.　– У пятьдесят четвертом Йося позвал Броху замуж! Таки была свадьба, я вам скажу, биндюжники отдыхали. Броха стонала от щастя, так, що у Аркадии слышно было, а наутро Йося оказался залетным жульем! Скрал у Брохи усе нажитое, пока она не у себе била после первых брачных переживаний, и узнай, как его звали!

– Мы знаем, как его зовут! Дедушка Изя изучил паспорт и даже переписал данные!　– отстаивала право на счастье Зинуля.

– Зиночка, но ми не знаем, какая у него семя!　– Это бабушка Сима.

– Узнаем!　– пообещала Зинуля.

– Мама,　– вступилась тетя Соня,　– таки пусть девочка сходит замуж!

– Риточка уже сходила, и ми до сих пор не знаем, що будет стоить нам развод!　– не сдавалась бабушка Сима.　– И его семю ми знаем, а що нам будет стоить развод с незнакомыми людьми?

– Я еще замуж не вышла, а вы меня уже разводите!　– возмутилась Зиночка.

– Он мне не нравится!　– повторила Ритка.

– Не подходи к нему!　– воскликнули все стройным хором.

– Та що тебе у нем, Зиночка, так припекло?　– Одна из старших сестер.

– Он мне нравится, я влюблена и пойду за него замуж!　– уперлась Зиночка непонятно почему.

– Ладно, пусть девочка сходит,　– решила бабушка Ида,　– только я тебе скажу за его национальность, Зиночка. Полуеврей-полуукраинец – это такой характер!.. Обрезать жалко, а надкусить больно, так и живут!

Замуж она за него пошла.

Сразу, как вернулась в Москву из Одессы. Он на самом деле учился в московском институте, но не в Политехническом, а в каком-то задрипанно непонятном. Никакой бабушки, дедушки и вообще родственников отродясь в Ленинграде не имел и сей город величавый не почтил своим присутствием. А проживал, как и положено, по месту прописки, в городе Харькове. А вот там и в окрестностях родины имел многочисленную родню.

Первый неподконтрольный возглас, вырвавшийся у него, когда Алексей пришел знакомиться теперь уж с ее непосредственными кровными родственниками:

– Хорошая квартирка!　– и спохватился, аж покраснел.　– Извини, я таких высоких потолков в квартирах не видел никогда.

У всех родных и близких Алексей вызывал одинаковые эмоции – поражал красотой и статью и настораживал намерениями и непонятным скользким характером.

Он был очень красив. Высокий, стройный с атлетической фигурой, черные шелковистые волосы, светло-карие глаза, твердый подбородок, обворожительная улыбка, образец мужской картинной красоты! Но вот как личность особо не проявлялся. Эмоции, слова, мысли держал под старательным контролем, только о любви к Зинаиде говорил страстно, горячо и много.

А Зинулю как переклинило, до сих пор удивляется, что там застопорилось у нее в мозгу? Не то протест демонстрировала непонятно кому, не то доказывала непонятно что!

Свадьбу играли скромную, без многочисленной родни и ресторана. Обошлись узким кругом, дома за столом и, что самое для Зинули обидное, без Ритки, категорически отказавшей жениху в дружбе и теплых чувствах. С его стороны родители, с Зиночкиной родители, свидетели, и все!

Скромненько, тихо и в будний день, чтобы не ждать положенных там месяцев.

Вот на фига ей это надо было? Непонятно-о-о!

Они так странно жили… У родителей в доме образовался еще один человек, жилец. Зина училась как подорванная, не оставляя и любимый спорт, и прилагающиеся к нему постоянные соревнования. Каждый день заезжала к Ритке, когда возвращалась с занятий, это святое и неотъемлемое, благо жили они в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга или двух остановках троллейбуса. А это не на пять минут забежала! Поговорить, чаю выпить, с Мишкой повозиться, с домашними еще чаю выпить и обсудить дела текущие, и домой. Ближе к ночи.

А дома муж.

И все насущные проблемы, типа московской прописки мужа и средств на жизнь молодой семьи.

Опля! А беззаботно как-то не получалось!

– Лешенька, вы не обижайтесь, но мы вас временно, до конца вашей учебы пропишем,　– мягко объясняла мама.

– Да, да, конечно, Светлана Николаевна, я понимаю!　– улыбался мило зятек новоявленный.

– Лешенька, а на что вы с Зиночкой жить собираетесь?

– Я подрабатываю, и мне родители помогают, мы надеялись, что и вы поможете, до конца моей учебы, а там я работать начну,　– улыбался Лешенька.

«Кто это мы?» – удивлялась Зина.

Она ни на что не надеялась. Откровенно и честно даже и не думала об этом. А зачем? Уперлась – замуж! Пошла!

А что дальше?

Ах да! Еще и супружеские отношения! Хо-ро-ши!

Он очень старался! Проявлял внимание, нежность, чуткость, обучал азам и выкрутасам, все красиво, чувственно и интересно! Проще говоря, бабоукладчик высшего разряда! При таких физических данных странно было бы не иметь этих талантов.

Оторванной от действительности и реалий жизни Зинуля никогда не была и месяца через три после свадьбы начала призадумываться над простыми, казалось бы, вещами, о которых стоило умственный скрип выдать чуть пораньше, до замужества.

Первое: материальная сторона. Денег у Алексея не имелось, и появлялись они исключительно посредством перевода от его родителей, в суммах смешных до странности, подработка, о которой он упоминал, имела тот же характер, что и проживание в городе Ленинграде,　– мифический. И получалось, что жили они на содержании ее родителей.

Второе: где он там учился и где проводил время вне учебы, до глубокого вечера, она понятия не имела, а когда спросила, услышала нечто невразумительное.

Третье: на ее предложение поехать к его родителям в гости на Новый год и познакомиться, наконец, со всей родней он категорически, под всякими надуманными предлогами отказался, да еще почему-то перепугался.

Четвертое: он был странно скрытным, уходил от неудобных вопросов, о себе рассказывал скупо, переводя разговор в шутку.

И потом, особой такой уж любви-прелюбви Зинаида не чувствовала, первая влюбленность улеглась и растаяла «тонкой струйкой дыма», положенных для молодоженов страстей, желания быть как можно больше вместе, да и постельно-сексуальных выкрутасов при любой возможности не наблюдалось, да и не тянуло ее в страсть-то с ним. О любви Алексей говорил много, постоянно, но как заученный урок повторял.