История спиритуализма - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 5

И эти события не заставили долго себя ждать, разразившись в церкви самого Ирвинга. В июле 1831 г. стали распространяться слухи, будто нечто подобное происходит с некоторыми членами церковной общины в их домах, а отдельные случаи имели место в ризнице и в других укромных местах. Пастор и его советники пришли в недоумение, они уже стали подумывать о целесообразности дальнейшего проведения публичных собраний. Однако проблема разрешилась сама по себе после иного проявления сверхъестественной силы. В октябре того же года обычную службу в шотландской церкви внезапно прервал странный крик одержимого. Крик возникал настолько неожиданно и звучал с такой силой, как на утренней, так и на вечерней службе, что в церкви воцарилась паника, и если бы пастор-гигант не прокричал громогласно: «Господи, уйми смятение людей», то неминуемо разразилась бы трагедия. Происшествие вызвало массу слухов и сплетен среди консервативно настроенных прихожан. Оно стало сенсацией дня и заполнило страницы всех газет, хотя комментарии газетчиков были далеки от уважительных и объективных.

Эти крики исходили как от женщин, так и от мужчин и поначалу напоминали невразумительные шумы, похожие на тарабарщину или какой-то совершенно неизвестный язык. «Внезапные, мучительные и неразборчивые звуки», – говорил один из свидетелей. «Это был мощный звуковой поток, – описывали другие, – который не способен воспринимать хрупкий женский организм». «Они обрушились на нас с ошеломляющим и жутким грохотом», – утверждали третьи. На многих, однако, эти звуки произвели огромное впечатление, в том числе и на самого Ирвинга. «Сила этого голоса заставляет трепетать сердце и вызывает такое благоговение, какого я никогда раньше не испытывал.

Я никогда не слышал подобного великолепия и мощного величия. Он был настолько похож на одно из самых простых и древних песнопений церковной службы, что, на мой взгляд, уходит корнями к песнопениям времен Амвросия{34}, напоминая вдохновенные выражения ранней христианской церкви».

Однако вскоре к странному бормотанию добавлялись вполне разборчивые английские слова. Обычно это были восклицания и молитвы, без явных признаков своего сверхъестественного характера, и вырывались они произвольно, независимо от воли говорившего. Но в некоторых случаях одержимые, находившиеся под влиянием сверхъестественных сил, произносили длинные речи, излагали церковные доктрины в их самой догматичной форме, а также выносили порицания, иногда направленные против их многострадального пастора.

В голосах, звучавших в 1831 г., присутствовали признаки реальной психической силы. Согласно общепринятому закону спиритуализма все психические явления искажаются, когда передаются через медиумов, представителей ограниченной сектантской религии. Существует также закон, что напыщенные и самодовольные личности привлекают сомнительных существ и являются мишенями загробного мира, когда затевают игры с использованием известных имен и пророчеств, выставляя тем самым пророка в неприглядном виде. К ним относились те, кто выступал с нападками на прихожан мистера Ирвинга и творил добро или зло в зависимости от того, какие «инструменты» использовал при этом.

Единство церкви, уже расшатанное предыдущими порицаниями духовенства, окончательно распалось под грузом новых противоречий. Это был серьезный раскол, здание церкви передали попечителям. А Ирвингу и его преданным единомышленникам пришлось заняться поисками нового помещения для церкви, и они нашли его в доме, которым пользовался Роберт Оуэн, социалист, филантроп и свободолюбивый мыслитель, которого через двадцать лет назвали одним из новообращенных спиритуалистов. Здесь, на Грейз-Инн-Роуд, Ирвинг объединил вокруг себя верующих. Невозможно отрицать, что организованная им церковь, с ее ангелом, старейшинами, дьяконами, проповедями и пророчествами, стала лучшей реконструкцией когда-либо существовавших ранних христианских церквей. Если бы Петр или Павел воскресли в Лондоне, их, наверное, ошеломил, а то и напугал бы собор Святого Павла или Вестминстерское аббатство{35}, но они наверняка прекрасно ощущали бы себя в знакомой атмосфере собраний верующих, которые устраивал Ирвинг. Мудрый человек понимает, что с Господом можно общаться с помощью огромного числа ангелов. Умы людей и духов во все времена постоянно менялись в своем отношении к первоосновам, но и те и другие боролись за распространение милосердия как среди людей, так и среди духов. Именно в этом Ирвинг и видел свое предназначение. Таким стандартом он и пользовался, создавая свою секту как основу устройства вселенной. Бывали времена, когда он очень смутно сознавал это, и, возможно, странным объяснением была внутренняя борьба с Аполлионом, на которую он жаловался, как бывало жаловались в свое время Беньян и первые пуритане{36}.

Аполлион был в действительности духом правды, и внутренняя борьба происходила у него не между верой и грехом, а между тьмой унаследованной догмы и светом инстинктивного, природного, Богом данного разума, вечно боровшегося против человеческой глупости.

Ирвинг жил очень напряженной жизнью, и последовавшие кризисы, через которые ему пришлось пройти, надломили его. Его споры с авторитетными теологами – непокорными членами общины могут казаться нам тривиальными вещами, если смотреть на них с высоты прошедших лет, но они были жизненно важными для его неугомонной, честной, рвавшейся на части души, хоть и оказывали на нее пагубное воздействие.

Неотягощенный ум его секта и связанные с ней дела могли оставлять равнодушным, но для Ирвинга, с его происхождением и образованием, шотландская церковь была Божьим Ковчегом, и он, ее фанатично преданный сын, движимый собственным сознанием, стремился вперед в поисках великих врат Спасения, которые захлопнулись бы за ним. Он был веткой, которую срезали с дерева, и она засохла. Это верное сравнение, и даже больше, чем сравнение, поскольку оно стало реальным физическим фактом. Этот гигант в самом начале средних лет ослабел и поник. Его огромное тело сгорбилось. Щеки впали и потускнели. Глаза горели зловещим лихорадочным огнем, пожиравшим его внутри. Но при этом он работал до самой смерти и умер со словами: «Если я умираю, то умираю с Богом». Душа его отошла ввысь с чистым, золотистым светом, его усталый разум обрел успокоение, а тревожный дух – мир и покой, каких он никогда не знал при жизни.

Кроме этого отдельного инцидента в церкви Ирвинга, в то время имели место и другие психические проявления действий потусторонних сил, которые непосредственно привели к событиям в Гайдсвилле{37}. Это было настоящее нашествие психических сил в американских общинах шейкеров, однако это событие привлекло меньше внимания, чем оно заслуживало.

Эти добрые люди частично относились к квакерам, а частично к беженцам из Севеннских гор{38}, спасавшимся в Англии от преследований со стороны Людовика XIV. Но даже в Англии безобидная жизнь не уберегла их от нападок фанатиков, и они были вынуждены эмигрировать в Америку, где в то время шла война за независимость.

Там они основали поселения в различных районах страны, жили просто, соблюдая общинные правила, и их девизом были трезвость и умеренность. И не удивительно, что, когда психическое облако потусторонних сил медленно опустилось на землю, первым делом оно нашло отклик в альтруистических общинах. В 1837 г. существовало шестьдесят таких общин, и все они по-разному отреагировали на новую силу. Свой опыт они держали в строгом секрете, так как старейшины объясняли, что все они попадут в Бедлам{39}, если будут распространяться о том, что происходит на самом деле. Однако впоследствии все же вышли две книги – «Святая мудрость» и «Священный свиток», в основе которых лежал их опыт общения с потусторонними силами.