Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи - Гольман Иосиф Абрамович - Страница 15

На протяжении двадцати метров стены зрителя швыряло из огня в полымя, в абсолютно противоположные душевные состояния. От приятного созерцания мастерски, на одном дыхании написанных среднерусских пейзажей до совершенно душевыворачивающих работ. Одна из картин, выполненная минималистическими средствами (тушь, акварель, морилка), под названием «Что будет?» (мать, склонившаяся над маленьким ребенком), запечатлелась в памяти Ольги, похоже, навсегда.

Шеметова сочла своим долгом подойти к устроителю.

– Очень круто, – честно высказалась она. – Не скажу, что всегда приятно, но всегда круто. Где вы их находите?

– Да таланты по всей стране есть, – сказал, посверкивая очочками, профессор. – Вот только стране до них дела нет. Это ж не нефтью торговать.

Что ж, все логично. Торговать нефтью – что может быть понятнее алчному властителю?

Тем временем и народ подтянулся, человек под сто минимум. А музыканты уже занимали свои места на втором этаже, у края балкона, обрамлявшего второй свет помещения.

Шеметова едва узнала среди них Марину. Она была в темной длинной юбке и белоснежной блузке. Но не это помешало Ольге сразу определить утреннюю знакомую.

Марина была совершенно другая. Как в научной фантастике: сама в космос уехала, а вместо себя оставила двойника. Человека, живущего изнутри. Музыканта-аутиста.

Когда смычки опустились на струны, Шеметова впервые в своей жизни ощутила, что музыка ее просто уносит. Это было радостное и в то же время смешанное с неким страхом ощущение. Она летала – это восторгало полностью. Но она не понимала, откуда взялась эта способность и надолго ли.

А еще Ольга скосилась на Волика. Вот уж кто был счастлив исключительно, без каких-либо дополнительных чувств. Он смотрел на Марину, она смотрела в никуда, и все это объединял Вольфганг Амадей Моцарт.

После концерта, в состоянии то ли легкого опьянения (хотя не пили), то ли сотрясения мозга (хотя не падали), направились к метро.

Багров поехал провожать Ольгу к ее дому. Дойдя до подъезда, бережно поцеловал в щеку.

– Может, кофе нальешь? – спросил он.

«Да, конечно!!!» – кричало в ответ ее сердце.

А дурацкие губы ответили совсем другое:

– Неудобно. Поздно уже. До завтра.

– До завтра, – ответил Олег Всеволодович и пошел своим легким широким шагом к метро, на последний поезд.

И что же она такая дура?

Однако жизнь требовала продолжения, и Шеметова засобиралась на работу. Сегодня надо было точно выяснить дату их с Родригесом поездки в Казань. После чего заказать охрану на те два дня, что они там пробудут.

Ольга не верила в возможность нападения. Но у клиента денег больше, чем страхов. Раз хочет – пускай будет. А потом, лучше всю жизнь дуть на воду, чем один раз чем-нибудь тяжелым получить по башке.

С Родригесом встретились у него в офисе.

Он покряхтел, поежился, но все дополнительно требуемые бумаги подписал. «Тоже проблема», – подумала Ольга. Небось, когда в девяностые шел к своим деньгам, мало чего боялся. А когда наконец дошел – стало страшно за достигнутое.

Выезжать договорились через день, на машине Родригеса, с вооруженным водителем-охранником.

Шеметова побежала в контору. И там ее ждал сюрприз.

На скамеечке сидела симпатичная женщина лет тридцати с небольшим, с красивой девочкой, чью головку украшал роскошный белый бант.

Фото Юлии Морозовой, секс-вымогательницы из дела Родригеса, Ольга, конечно, видела. Но роскошная женщина с тех фото почти ничем не напоминала миловидную заботливую мамашу, сидевшую около ее кабинета. Тем не менее это была она.

– Я к вам, – сказала женщина, вставая со скамейки.

– Заходите, – слегка ошарашенная, ответила Шеметова, открывая ключом кабинет.

Марианну, дочку, тут же заняли, дав листы бумаги и цветные фломастеры. Маленький человек занялся делом.

– Не ожидали? – улыбнулась Юлия, усевшись напротив Ольги.

– Нет, – честно ответила адвокат, спокойно разглядывая процессуального противника.

Вблизи становилось понятно, что Морозовой не за тридцать, а под сорок. Но все равно выглядела она моложе своего возраста.

– Как смотрюсь? – усмехнулась та. – Хищно?

– Наоборот, – в тон ответила Шеметова. – Скромно. Достойно. Небогато. Будь вы моим клиентом, я бы одобрила.

– Я готова подписать с вами договор, – улыбнулась она. – Или, если хотите, устное соглашение.

– К сожалению, это невозможно. Я являюсь адвокатом Родригеса.

– Все равно я хотела бы поговорить.

– А смысл?

– Вы ведь профессионал, Ольга?

– Надеюсь.

– Пашете за деньги или за идею?

– Да я как-то не разделяю, – подумав, честно ответила Шеметова.

– А я вот пашу за нее, – указала на девочку Морозова. – Дети – лучший стимул.

– Наверное, вы правы, – согласилась Ольга, знакомая с темой пока только теоретически.

– Можно я сразу к делу? – Морозова вдруг стала резкая и быстрая, даже губы, аккуратно очерченные неяркой помадой, стали уже и злее.

– Да, конечно.

– Он неплохой мужик.

– Кто? – не сразу поняла Ольга.

– Леня. Леонард.

– Леонард Францевич?

– Я его так ни разу не называла, – рассмеялась Юлия. – А он звал меня Юленькой.

– Вы это мне к чему рассказываете? – попыталась ввести беседу в разумные рамки Ольга.

– К тому, что очень надеюсь… – сделала паузу Морозова.

– На что?

– На то, что вы, Оленька, не только адвокат, но еще и человек, и женщина.

– И что бы вы хотели от меня, как от человека и женщины?

– Смотрите, – Юлия резко наклонилась вперед, Шеметова аж отпрянула. – Я его уже полтора года трясу. Он давал деньги и склонялся к компромиссу. Потом появились вы. И начались проблемы.

– Какие?

– Мои свидетельницы отказываются от показаний. Леня просит о повторной экспертизе. Хотя был готов к мировому соглашению. Вы понимаете, что это не только я теряю все? Мне лично хватало. Это моя дочь теряет все с вашей помощью. Вы это понимаете?

– Я не согласна, – Шеметова говорила мягко, но непреклонно. – Вы не теряете ничего. Потому что ничего и не имели. Правильно будет сказать так: вы хотите чужое, а у вас не получается.

– Чужое? Это как посмотреть, – легко рассмеялась Морозова, разом сняв разлившееся по кабинету напряжение. Девочка тоже сразу заулыбалась. – Он меня трахал? Регулярно. Хотелось мне или нет. Небось побольше, чем свою жену. А уж я под ним точно старалась больше, чем любая жена. Почему тогда ей все, а мне с дочкой ничего?

– А разве он женат? – некстати спросила Ольга.

– Не знаю. Дело не в жене. Повторяю вопрос: почему он от меня имел все, а мне нельзя получить от него крохотный кусочек?

– Потому что он получал от вас по обоюдному согласию. И, насколько я понимаю, согласие с вашей стороны им было оплачено.

– Хорошо, давайте прямо. Откажитесь от дела – и получите от меня вдвое больше, чем от Родригеса. Просто откажитесь. Я Леню знаю, он испугается, и мы заключим мировое. Леня точно от этого не обеднеет. Все будут счастливы.

– Не все, – грустно сказала Ольга.

Ей и в самом деле было жаль Юлию. Но в ее проблемах, кроме нее самой, никто не виноват.

– Значит, так, тварь, – вот теперь лицо Морозовой изменилось. – Или ты берешь мои деньги, или жди проблем.

– Каких? – деловито спросила Ольга.

– Групповичок тебя устроит? Или тебе в кайф?

– Я в вашей терминологии не очень, – созналась Шеметова. – Подробнее, пожалуйста. И сбавьте тон, вы пугаете ребенка.

Марианна, похоже, собиралась расплакаться.

– Ты же меня презираешь, тварь. Ты же чистенькая. Вот и побудешь на моем месте. А потом скажешь, заслужила я эти деньги или нет.

Морозова резко встала, взяла начавшую хныкать дочку за руку и направилась к двери.

Ольга вышла за ней.

– Юлия, два слова, пожалуйста, – сказала она.

– Что еще? – грубо ответила Морозова, но остановилась.

– Откажитесь от своих идей. Забудьте их. А я сотру запись нашей беседы.