Бессердечный - Бэлоу Мэри - Страница 11
- Предыдущая
- 11/81
- Следующая
Люк указал приглашающим жестом на кресло н, пока лорд Северидж усаживался, позвонил, чтобы им принесли прохладительные напитки.
– Я кажусь тебе разряженным, как майский шест, Вилл? – спросил он. – Будь снисходителен, я ведь даже не одет еще.
Было видно, что Вильям очень смущен.
– Генриетта в порядке, – отрывисто сказал он, отвечая на предыдущий вопрос.
Люк сел, положив одну ногу на другую. Еще мальчиком он никак не мог поверить, что Вильям и Генриетта – брат и сестра. Генриетта всегда была такой тоненькой и изящной. Интересно, изменилась ли она теперь?
– Она никогда не была счастлива, – продолжал Вильям. – Ты, конечно, слышал – она потеряла ребенка. Они с Джорджем так и не сблизились, а он изменился, стал еще мрачнее. Тебе, наверное, не хочется это выслушивать?
Рука Люка сжимала и разжимала подлокотник кресла.
– Это старые новости, Вилл, – сказал он. – Очень старые.
Его друг промокнул лоб большим носовым платком.
– Она себе места не находит с тех пор, как узнала, что ты в Англии. Думает, что ты из-за нее не возвращаешься.
– Нет, Вилл, – тихо сказал Люк. – Я испытываю такую же неприязнь к деревне, как ты к городу. Я – парижанин. В крайнем случае, я мог бы жить в Лондоне. Но не в провинции.
Они замолчали, пока слуга вносил поднос с напитком для каждого: вином для Вилла и водой для Люка.
– Не знаю, что она там написала, – сказал Вильям, взглянув на карман, в который Люк положил письмо. – Похоже, письмо длинное. Если женщине попадет в руки перо и бумага, тут уж жди чего угодно. А я по два часа черчу пером в воздухе, пока что-нибудь придумаю, а когда закончу письмо – это оказывается двумя жалкими предложениями.
– Да, я прочитаю письмо. Потом, – ответил Люк.
– Она настояла, чтобы я передал тебе его лично в руки. Еще просила передать на словах, что Баден – твой и что она не хочет, чтобы ты из-за нее отказывался от того, что по праву принадлежит тебе.
– И не откажусь. Передай ей это, Вилл.
– Ей больно знать, что ты в Англии и не приезжаешь в Баден, – продолжал Вильям. – Она могла приехать, но не хотела навязывать тебе свое общество. Похоже, она думает, что ты винишь ее... Проклятие, не по мне такие разговоры. Клянусь, это последний раз, когда я передаю какие бы то ни было послания!
– Если ты подождешь, пока я переоденусь, мы можем вместе пойти в Уайт-клуб. Ты ведь член клуба, да? Меня недавно туда приняли.
– Отлично, – Вильям вздохнул с явным облегчением, когда понял, что можно сменить тему. – Там можно поболтать об интересных вещах.
– Земля, урожаи, скот и прочее? – улыбнулся Люк. – А я вздрагиваю при одном упоминании об этом. Ладно, дай мне полчаса, Вилл. Ради тебя я потороплюсь.
– Полчаса? – нахмурился лорд Северидж. – Скажи, какого черта еще надо, кроме как сменить сюртук и взять шляпу?!
– Мы, майские шесты, уделяем своему туалету несколько больше внимания, – рассмеялся Люк, выходя из комнаты.
Ему не требовалось полчаса, чтобы переодеться. Ему необходимо было прочитать письмо Генриетты. После десяти лет молчания он держал в руках словно частицу ее самой. Им овладело искушение разорвать письмо, чтобы не переступать порог молчания, установленный ими за десять лет. Но в то же время он понимал, что должен прочесть его, ибо не вынесет больше ни дня.
Она сделала ошибку, начав писать сразу о деле. Ее почерк был так знаком ему. Даже после всего, что произошло, ей следовало выйти замуж за него, а не за Джорджа. Она же обещала ему, и он любил ее. И был готов жениться, несмотря ни на что. Она сделала не правильный выбор, поверив, что у нее нет выхода. Она ошиблась. Это не сделало ее счастливой.
«Что ж, – подумал Люк, прерывая чтение, – как бы то ни было, он не может винить ее за это решение, хотя оно изменило судьбу многих людей, включая и его собственную. Она была беременна ребенком Джорджа, пусть и не по своей воле. Она сама была почти дитя – ей было только семнадцать».
Но все, о чем она писала, было бесполезно. Теперь она была вдовой Джорджа и была вольна выйти замуж за кого пожелает, но только не за него. Женщина не может выйти замуж за брата своего мужа.
Однако она просила его вернуться домой. После смерти Джорджа дела в поместье шли не очень-то хорошо, и ни она, ни мать не знали, как поправить их. Лоренс Колби наслаждался положением управляющего в поместье, не имевшем хозяина, и делал все, что ему заблагорассудится. А что касается самого дома... Кажется, Генриетта собирается сменить всю мебель и драпировки – они были старомодными и мрачными. Но его мать противилась любым изменениям. Хотя она, Генриетта, всего лишь старалась сделать то, что Джордж одобрил еще до своей смерти.
Люк должен вернуться домой. Он ведь всегда любил Баденское аббатство. Разве он забыл? Разве он не помнит, что они выросли там? Разве не хочет увидеть все это снова?
Письмо было проникнуто почтением и любовью.
Люк аккуратно сложил письмо, как было раньше. Жаль, что Вилл ждет его внизу – ему не пришлось бы читать письмо прямо сейчас.
Он убил в себе это чувство много лет назад. Он убил свою любовь, горе утраты и разрывавшую на части жалость к ней, без вины вынужденной вести такую жизнь. Он вырвал все это из себя.
Они любили друг друга. Они собирались пожениться, хотя оба были очень молоды. А потом вернулся из двухлетнего путешествия Джордж и соблазнил ее.
Она рыдала и билась в объятиях Люка, рассказывая ему об этом. Джордж отказывался отвечать ему не отрицая и не подтверждая слова Генриетты, хотя и поспешил сделать ей предложение. И она вышла за него, все еще любя Люка, а он, несмотря ни на что, был согласен жениться на ней.
И была дуэль на пистолетах, и Джордж картинно выстрелил в воздух и, не мигая, глядел, как Люк, никогда не державший в руках оружия, целится в него дрожащей рукой. Он целился в сторону, чтобы попасть на шесть футов сбоку от него, – и попал Джорджу в плечо, чуть не убив его. Но все решили, что он целился, чтобы убить. В то время он стрелял еще хуже, чем они могли предположить.
Его обвинили в том, что он хотел убить брата ради титула, наследства и женщины. Никто не знал правды: все думали, что Генриетта предпочла Джорджа и сама пришла к нему, несмотря на свои обещания Люку. Все думали, что он вызвал брата на дуэль из зависти. Но это была дуэль чести.
Джордж предал его. На четыре года старше Люка, он всегда был его кумиром. Он вернулся из путешествия таким великолепным и элегантным. Джордж всегда был очень красив – как Эшли теперь. И Люк проводил с ним все свободное время, наслаждаясь обществом брата. А потом Джордж самым жестоким образом украл у него женщину.
Нет, он не хотел вспоминать обо всем этом. Недаром он так безжалостно подавил в себе все воспоминания о том времени. Но Генриетта жила с этим десять лет, и у нее не было такой возможности. Нет, восемь – до смерти Джорджа. Да, она не была счастлива с ним. И Вильям сказал ему об этом, и подтверждением тому было ее письмо.
Но она была герцогиней Гарндонской и хотела навести порядок в своем доме. Его мать не одобряла ее планов. Значит, Люк должен вернуться домой, чтобы принять чью-то сторону. Сторону Генриетты. Ему была противна сама мысль о том, чтобы оказаться втянутым в их распри.
Ему совсем неинтересно, что они собираются сделать с поместьем. Они могут спалить дом и разорить земли – ему было все равно.
И все же на него нахлынули непрошеные воспоминания о доме, который он так любил в детстве. Он не знал точно, что задумала Генриетта, но не мог представить Баденское аббатство перестроенным. В аббатстве была чарующая атмосфера подлинности и древности, хотя архитектурные изменения за долгие годы сделали его совсем не похожим на аббатство. Люк испугался того, что если ему пришлось бы выбирать, он скорее всего принял бы сторону матери.
Ясно, что Колби надо было сменить. Но не мог же он выгнать его, не увидев собственными глазами, как идут дела? Возможно ли сделать это, основываясь только на слухах и даже на расчетных книгах, за которыми Люк собирался послать? Или стоят вызвать в Лондон Колби?
- Предыдущая
- 11/81
- Следующая
