Посредник (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 7

Не обратив на них внимания, предупредил и ладно, я добавил, обращаясь в основном к Юлии:

— Как загрохочут бомбы и поезд остановится, если не слетит с рельсов, сразу бегите прочь от поезда. Хотя бы на полкилометра, потом просто лягте на землю, дожидайтесь, пока немцы не улетят. К поезду не возвращайтесь, идите к ближайшей дороге. Документы держите при себе.

Агроном в отличие от капитана не стал продолжать прерванный сон, а с интересом следил за тем, что мы делаем. Оставив вещи в купе, я сбегал в туалет, хотелось по маленькой. Проводница спала, но я всё равно поднял её. Так же сонно хлопающей ресницами сообщил, что нас скоро будут бомбить, поэтому велел нести чай в наше купе на троих, можно с печеньем. Печенья желательно побольше, лучше всё, что есть в наличии. Я знал, что проводница им приторговывает, она мне его уже предлагала.

Вернувшись в купе, агроном тоже стоял, одевался, я занял полку Юлии, и надел котомку. А сидор поставил рядом у стенки со стороны коридора, у окна устроилась Дина, дочка Юли. Недовольная проводница принесла чаю, агроном сам себе заказал, я брал только себе, Юлии и Дине. Так же я принял два пакета с печеньем, один убрал в котомку. Хотя та и так топырилась, будучи полной как сидор, другой передал Юлии, велев убрать в его сумку. Мол, пригодится в будущем. За всё уплатил я. Потом мы спокойно сидели и пили чай. Соседи спокойно, я же сидел напряжённым, прислушиваясь к каждому звуку.

— Самолётики, — сказала Дина, указав мальчиком в окно. Там уже давно рассвело, так что было отчётливо видно стайку самолетов, что шли в сторону Минска.

— Минск бомбить полетели, — сказал я.

— Что за чушь, это же наши?! — возмутился агроном, снова разбудив капитана.

— Ошибаешься, — хмыкнул я. — Это немецкие бомбардировщики.

Все трое попутчиков, чуть не сплюснули носы о стекло, разглядывали чужие самолёты.

— Не припомню я у наших соколов машины с такими силуэтами, — озадаченно сказал капитан, отстраняясь от стекла.

В это время раздался грохот и состав содрогнулся, экстренно тормозя. Я бы даже сказал, не тормозя, а вставая дыбом. Я-то ладно подготовился, опёрся ногами о противоположную полку, и удар перенёс нормально, вот другие полетели вверх тормашками. Говорил же приготовьтесь, несколько раз повторил, нет, не верили. Взрослым я не помогал, а вот Дину попридержал, чтобы её телами не раздавали. Успел выдернуть из-под туш пассажиров и тела матери.

Как только вагон замер, причём как-то скособочившись, я вскочил и, закидывая за спину сидор, поправляя лямки, рявкнул:

— Чего стоите, быстро из вагона пока они на второй заход идут! — и первым рванул из купе, держа ревущую от испуга девочку в руках, за мной следом пошатываясь, побежала Юлия, не забыв прихватить свой сумку со всеми документами. Ага, видать не зря я ей вдалбливал, чтобы она брала её, не забыла в горячке бомбёжки.

Дверь в тамбуре была открыта, было видно убегающую проводницу и несколько пассажиров из нашего вагона, нам ещё повезло, сутолоки не было, многие просто не понимали, что случилось, попадав с полок, а проводница молодец, быстро среагировала. Спрыгнув на насыпь, я поставил Дину на землю и развернулся, помогая Юлии спуститься. Её лицо было в крови, видимо кто-то из попутчиков заехал в лоб, или сама обо что-то ударилась. Там была ссадина.

— Как ты? — спросил я у неё, поставив на землю, после чего мы втроём побежали в чистое поле.

Ни одной рощи вблизи я не рассмотрел. Кстати, вагон передней парой действительно сошёл с рельс, перед ним нагромождение двух мятых вагонов, большая воронка и… уходящий вдаль поезд. Видно бомба попала в середину состава, наш вагон был предпоследним, поезд рванул дальше, а мы остались. Три вагона на рельсах и три вагона в виде груда железа. Один начал гореть, до нас сквозь шум моторов возвращающихся самолётов доносились крики и вой заживо сгорающих людей.

— Грудь болит и лицо, — ответила та морщась.

Бежала она позади, уцепившись за мою куртку, и болтало её в разные стороны. Ничего, это нормально, стресс и испуг, да ещё придавали. Пройдёт.

— Ничего, отбежим подальше, посмотрю, что там у тебя.

Быстро осмотревшись, я снизил скорость и перешёл на шаг, поставив Дину на землю.

— Что случилось? — тут же спросила её мать.

— Всё нормально. Это оказывается, бомбардировщики были, а не штурмовики, вот те твари опасные… Ложимся! — скомандовал я и первым рухнул на землю, закрыв собой снова захныкавшую Дину.

Дело было в том, что атаковала поезд тройка бомбардировщиков, пара пошла за уходящим поездом, а третий как раз повторно заходил на цель. Мы удалились от вагонов метров на четыреста, поэтому заметив, что вот-вот на них посыпятся бомбы, я мысленно прикинул расстояние, разлёт осколков и велел ложиться. Мы вышли за зону гарантированного покрытия.

Из вагонов всё выпрыгивали и выпрыгивали люди, некоторые даже в окна лезли, да и на поле их хватало, но тут вагоны накрыло градом бомб, кажется, это были сотки, и всё потонуло в грохоте разрывов. Теперь не было слышно ни криков людей, ни воя бомбардировщика. Встав, я сбросил с себя тело Юлии, правда та и сама зашевелилась, бросившись к дочке, и осмотрелся, прочищая уши. Грохнуло знатно, но к счастью меня не сильно оглушило, я заранее по привычке открыл рот. Звук вернулся быстро, снова рёв моторов удаляющегося бомбардировщика, и крики людей, но уже не так многоголосо, потери были большие.

Как оказалось, это ещё было не всё, бомбардировщик, что разнёс остатки вагонов, разворачивался для повторного захода. Он конечно не штурмовик и пушек не имел, но прочесать из пулемётов поле был в состоянии, чем явно собирался заняться.

— Тварь, — с ненавистью прошипел я. — Видишь же что тут гражданские, не воинский эшелон.

Конечно, в вагонах военных хватало, я бы даже сказал их было половина от общего числа, но всё же это был беспредел.

— Бежим? — испуганно спросила Юля.

— Нет, — отрицательно покачал я головой. Пристально отслеживая все движения бомбардировщика. — Он не на нас заходит. Левее, если побежим как раз под очередь попадём.

Я с безразличием посмотрел, как мимо пронёсся агроном из нашего купе с выпученными от ужаса глазами, и как он изломанной куклой упал, попав по длинную очередь бортового оружия немца, понявшего много фонтанчиков по земле. Буквально метрах в тридцати от нас. Я не ошибся, очередь прошла в стороне.

— Всё-таки бог скотина, раз лишил меня моих умений. Лечить я теперь не могу, — пробормотал я оглядываясь.

Раненых было не просто много, а множество, они лежали и корчились на земле, были слышны крики и стоны. Самое страшное, было несколько детей, вот на них даже я смотреть не мог. Помочь я им ничем не мог, но виноватым в этом я себя не чувствовал. Виновен был тот, кто лишил меня силы лечить людей. Чтобы ему там икалось наверху.

— Вот теперь бежим, — подняв Юлю под локоть, я помог ей бежать, не забыв подхватить Дину. Не успели мы отбежать метров на триста, как бомбардировщик пошёл на третий заход. Причём, прямо на нас.

Развернувшись, я потянул попутчиков за собой, мы успели выйти из-под обстрела, и досталось основной массе бегунов. После этого бомбардировщик, медленно набирая скорость, направился к своим.

— Номер «тридцать семь», я запомнил тебя мразь, — зло прошипел я, провожая немца глазами.

— Что теперь будет? — устало спросила Юля.

— Вы сейчас идёте за мной к дороге, после чего возвращайтесь к Минску, садитесь на ближайший поезд и двигаетесь в Москву. Москву немец не возьмёт. Нигде не задерживайтесь, немец быстро будет захватывать наши территории.

— Откуда ты всё это знаешь? — стараясь не смотреть вокруг, спросила Юля.

— Потому что знаю. Всё, идём. Тут много людей выжило. Вон медики имеются, есть, кому людям помочь. У тебя задача сохранить дочь, у меня другая, не менее важная.

— Тебе не страшно смотреть на всё вокруг? Ты совершенно спокоен, — продолжала задавать вопросы Юлия.

— Да нет, для меня практически привычное зрелище, я видел картины и похуже. Неприятно конечно, но не критично.