Посредник (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 30

— Что означают эти короткие пометки? Вы так шифруете подразделения, что проходили мимо вашего поста?..

Немец молчал. Разговорить мне его удалось не сразу, минуты три потребовалось, что меня изрядно удивило, крепким орешком оказался. Обычно не больше минуты и клиент готов рассказать всё, что я пожелаю, а этот мычал, вращал глазами, бледнел и краснел, но отказывался говорить. Так что пока я его не сломал, тот ни сказал ни слова. Ну а дальше я получил ту информацию, которую желал услышать, то есть всё об авиационных частях, что находятся в округе. Знал он о пяти подразделениях, и одно как раз было бомбардировочным. Карта у жандармов имелась, и пометка там была с координатами полевого аэродрома. Летуны туда как раз сегодня утром перебазировались, едва успевая за движением мотопехотных подразделений. Так же допросив его по другим частям Люфтваффе, я узнал, что скоро одна из штурмовых частей будет перебазирована на тридцать километров ближе к войскам, что подходили к Минску.

Закончив с допросом, это всё заняло у меня полчаса, я добил его, как и обещал безболезненно, после чего оставив всё как есть, мотоцикл мне было не нужен, поднялся по склону и, осмотревшись, по полю неторопливо зашагал к опушке леса, тут до неё метров четыреста было.

Сбегав за трофеями, я нагрузился так нагрузился. Все естественно я утащить за раз не мог, но забрал всю посуду, продовольствие, два автомата с боезапасом и оба пистолета с ремнями и кобурами. До лагеря я дошёл благополучно, хотя однажды мне и встретилась группа окруженцев, пришлось сложить трофеи в стороне и выйти к ним на встречу. Играя местного, я ответил на несколько вопросов, поделился хлебом и салом, всё отдал, так же сообщил, что немцев вокруг видимо невидимо, поэтому лучше идти ночью, ну или оврагом, он в стороне находится. Добавил ещё, что видел, как какие-то окруженцы прятали оружие и другое имущество в кустарнике и уходили. Вооружены восемь красноармейцев были действительно плохо, так что узнав где точно спрятано оружие, там на опушке приметная берёза была, ушли, а я забрав трофеи так и дотопал до лагеря. Потом чуть позже сбегав, убедился, что пулемёт, сапоги и два плаща с тремя ранцами исчезли. Те всё забрали. Это правильно, тучи вон над головой, как бы дождь не хлынул.

Дождь если и был то прошёл стороной. После возвращения я закончил отбирать из трофеев то, что заберу, а что каким-нибудь окруженцам отдам, сложив последнее отдельной кучей. Потом я сел за карту, время было третий час, так что думаю, успею за световой день пройти половину пути до того района где расположились бомбардировщики. А они, совершенно спокойно перелетев границу, устроились со всеми своими наземными службами на одном из наших военных аэродромов имеющих бетонную полосу для взлёта, причём вроде как даже не одну. Воронки от бомб там уже заделали, так что это подразделение начало работать по заявкам от штаба армии. В общем чтобы добраться до этого аэродрома, мне нужно было проехать порядка семидесяти километров по оккупированным территориям, где уже вроде как начала работать оккупационная администрация. В общем, посмотрим, до темноты кровь из носу мне нужно проехать хотя бы километров двадцать пять-тридцать.

Быстро собравшись, я нагрузился трофеями, что мне были не нужны и направился на поиски хоть какой-то группы окруженцев. Двадцать минут потратил, пока не обнаружил двенадцать человек, судя по петлицам девять артиллеристов, трое стрелки. Им я и передал все трофеи, включая часть продовольствия. Я себе ещё добуду, а им надо. Так же отдал медпакеты повязочных материалов для раненого, все три штуки снятые с жандармов. Я уж собрался уходить, когда замер и вернулся обратно.

— Что-то забыл? — с интересом спросил командир этой группы, старший сержант Валиков.

Он долго благодарил меня за помощь и сейчас его бойцы разжигали костёр, чтобы в двух солдатских котелках, что я им передал вместе с посудой и продовольствием, приготовить себе обед. Фляги и термосы я тоже им отдал, они свастику имеют, а палиться я не хотел. Конечно, если будут обыскивать, много что найдут, однако всё же поостережёмся.

— Да, есть пара вопросов, — мельком осмотревшись, присел я рядом с ним. Сержант был командиром гаубицы, которую уничтожили немцы вместе с батареей и вот выходил к своим с остатками расчётов батареи. Выжило после боя мало. — Ты того парня хорошо знаешь, ну с чубом?

— Часа три назад к нам присоединился, — пожал тот плечами.

— Один?

— Один был. Два других стрелка из полка, что мы прикрывали, документы в порядке, а этот из комендатуры Кобрина. Я смотрел у него документы. А что?

— Казачок он засланный.

— Ты уверен? — нахмурился сержант.

— Ты на себя посмотри, на своих бойцов и особенно тех стрелков, что из полка, и сравни их с этим типом.

— Чистенький?

— Именно, и от него мылом пахнет. Не нашим, немецким.

— Проверим?

— Я сам. Из вас поверяльщики как из медведя балерина.

Тот тип, что привлёк моё внимание, сидел в кругу артиллеристов и балагурил с ними, смеясь своим же шуткам вместе с окруженцами, поэтом для многих стало шоком, когда я схватил его за шею заставив подняться, и приёмом закрутил вокруг своей оси, швырнул о дерево. То оказалось крепче, хотя хруст я слышал отчётливо. Многие вскочили, но сержант их успокоил жестом, внимательно наблюдая, что я делаю. А я наступил на горло засланцу и с издёвкой сказал:

— Петь о том, что ты окруженец не стоил. Какое у тебя задание? Какую задачу тебе поставили офицеры Абвера? Разовая акция или долгосрочная? Говори мразь!

— Вот даёт парнишка, — ахнул один из артиллеристов, когда я сломал руку диверсанту. Кость порвав рукав гимнастёрки вышла наружу.

Тот сломался быстро и подошедшие сержант и ещё один младший командир внимательно слушали весь этот поток сознания. Засланец оказался из своих, завербованных в лагере военнопленных. Он попал туда в первый же день войны, на второй согласился сотрудничать. Работа у него проста, выявлять группы окруженцев и наводить на них немцев. Эта у него уже третья группа.

— Вот мразь… — воскликнул сержант, но добавить ничего не успел, я свернул тому шею. — Зачем?!

— А что ему медаль дать за сдачу своих? — хмуро спросил я. — Что заслужил то и получил… ладно, у меня дел полно, поэтому разбегаемся.

— Ты не простой сельский мальчишка, я это ещё когда ты оружие передавал и учил им пользоваться, понял. Кто ты такой? — спросил сержант.

— Артур Александров. То, что я не прост, ты правильно понял. В отличие от тебя у меня несколько десятков лет опыта ведения диверсионных войн и последнее моё звание, майор. Бывай сержант.

Оставив Валикова стоять с открытым ртом, такими же ошарашенными были и те, кто слышал о чём мы говорим, я направился вглубь леса, чуть позже перейдя на бег. Ну а потом забрал велосипед с вещами, при мне вновь остался один короткоствол, но уже в трёх единицах, «ТТ», «Вальтер» и «Парабеллум», стал толкать свою транспортную единицу к дороге. А что? По дороге быстрее и меня как-то мало волновало, что там двигаются немецкие части. Кто обращает внимание на простого русского паренька?

В принципе так и оказалось, мои предположения снова подтвердились. До самого вечера я катил по дорогам всё приближаясь и приближаясь к аэродрому где базировались те нелюди на которых я устроил охоту. Катил до самой темноты, стараясь засветло преодолеть как можно больше километров и мне это удалось. Сверившись с картой, я понял, что проехал чуть больше тридцати километров этих пыльных полевых и лесных дорог, и меня так никто не остановил, поглядывали, конечно, с интересом. Но кого интересовал подросток?

Об ужине я не беспокоился. Немецкие солдатские котелки я, конечно, передал группе окруженцев старшего сержанта Валикова, однако кашу из одного я всё же перевалил в свой котелок. Так что только разогреть и можно поесть, позже побаловав себя или чайком или кофе. Лучше первое, сон у меня должен быть крепкий, взбодриться мне сейчас не требовалось.

Устроившись в небольшом овраге, я развёл костёр. Длинная сухая ветка у меня была привязана к раме велосипеда как раз для такого случая. Нарубив её, я стал разогревать кашу сдобренную мясом и кипятить воду для чая, налив половину литровой кружки. Если пил чай один я всегда столько заваривал, не обпиться же мне было.