Беглец. Трюкач - Бродер Пол - Страница 45

Он снова посмотрел в глаза Кимблу, а Кимбл, в свою очередь, внимательно всматривался в лицо инспектора. Ему хотелось как-то выразить свою благодарность, показать, какая тяжесть свалилась с его плеч, сказать что-то… но он не мог вымолвить ни слова.

Джерард, казалось, понял его состояние, углы его губ насмешливо дернулись. Он отвернулся и удобно устроился в кресле.

Кимбл незаметно для всех улыбнулся и, откинувшись на сиденье, посмотрел за окно, где быстро проносились уличные фонари. Только сейчас он обратил внимание на то, что ветер утих и снег прекратился. Облака исчезли, все небо сверкало яркими звездами.

Ночь была тихой.

Камерон мечтал скорее двинуться в путь, в то время как его спутникам несомненно нравилась неожиданная остановка. Его раздражало воцарившееся в автобусе веселье, а тут еще нестерпимая жара. Как только произошла поломка, автобус начал наполняться горячим воздухом, накатывавшим волнами с раскаленного асфальта шоссе, слишком удаленного от моря, чтобы купаться в его соленом запахе, и вместе с тем слишком близкого к берегу, чтобы ощутить тень настоящих деревьев. По обеим сторонам шоссе росли чахлые дубки и низкорослые — сосны., какие обычно растут в песчаных прибрежных районах, где солнце проделывает свои трюки. Теперь, по прошествии двадцати минут, Камерон вытащил из нагрудного кармана рубашки письмо, вложил его в детектив, который начал читать в дороге, и положил книгу рядом на свободное сиденье. Письмо было написано на бледно-голубой почтовой бумаге, и на полях, не поместившихся в книгу, можно было прочитать колонку слов, выведенных аккуратным круглым почерком. Некоторое время его тянуло почитать письмо снова, но он уже делал это так часто, что знал текст наизусть. Вместо этого он прочитал колонку слов, и, поменяв их немного местами, составил нежное неуклюжее предложение, которое стоило всего остального. Затем он откинулся в своем кресле, закрыл глаза и попытался отключиться от притворного веселья, которое вместе с удушающей жарой, казалось, накаляет автобус изнутри до точки взрыва. Не забывай, это всего-навсего стайка ребят, говорил он себе, но то, что он старше своих спутников, поэтому держится особняком, да и они сохраняют определенную дистанцию, приводило его в отчаяние. Разве он не сознавал, что все они теперь в одной лодке и связаны общей участью? Да, в этом промежутке времени, Камерон, все еще в штатском, чувствовал себя на пути из одной жизни в другую, обещавшую ему, отчаянно хотевшему продолжить путешествие, невыносимое заточение.

Теперь он открыл глаза и мрачно уставился на унылый пейзаж за окном. Подходящая обстановка для размышлений о будущем, где ему предназначено проводить бесконечные дни в ожидании писем от нее. В таком настроении он ждал своего прибытия в тренировочный лагерь, где, включившись в работу какого-то механизма и поселившись в бараке, будет в изнеможении валяться на койке и осознавать, лежа без сна в темноте, что прошлое — его книги, его учеба и его маленькая квартирка около института, в которой они вместе жили, ушло окончательно и бесповоротно.

В это время дежурный сержант — огромный негр, выходивший из автобуса взглянуть на мотор вместе с водителем, влез обратно и посмотрел воспаленными глазами вниз на проход между рядами. Власть, подумал Камерон с упавшим сердцем, когда смех и пение внезапно прекратились, и в автобусе воцарилась тишина.

Сержант, взмокший от пота, достал дорожный список личного состава, прикрепленный к плотному картону, и начал читать.

— Абрамс?

— Здесь.

— Андерсон?

— Здесь.

— Барриентос? — сержант, поднимал глаза на каждого, чье имя выкликал, делая ударение на последнем слоге мелодичным голосом, берущим на-чало на басовых низах и кончающимся высокими визжащими нотами.

Камерон следил за перекличкой с ожиданием и интересом. Как прореагирует сержант, если кто-то сбежал, подумал он, когда услыхал свое имя, произнесенное фонетически на манер названия африканской республики.

— Здесь, — сказал он.

Закончив перекличку, сержант, изучал список еще несколько минут, как бы проверяя, не пропустил ли кого-нибудь. Затем он поднял глаза.

— Камерун? — позвал он.

— Все еще здесь, — ответил Камерон, вызвав взрыв смеха своих спутников.

— Я хочу поговорить с тобой, Камерун, — сказал сержант ласково.

Камерон прошел вперед, вместе с сержантом вышел из автобуса и подошел к шоферу, гражданскому человеку, пристально всматривавшемуся в корпус двигателя в задней части машины, от которого шел дым и смрад горящего масла.

— Мы застряли, — сказал сержант. — А потому кто-то должен найти телефон. Нам с шофером надо присматривать здесь, так что придется идти тебе.

— Куда мне идти? — спросил Камерон.

— Откуда я знаю? — ответил сержант. — Ни он, ни я не бывали здесь раньше. — С этими словами сержант достал дорожную карту, развернул ее и ладонью прижал к стенке автобуса. — У меня есть идея относительно того, где мы, — продолжал он, водя указательным пальцем. — Но мы должны были бы быть ближе к лагерю. Во всяком случае тебе надо найти телефон и вызвать помощь.

— Куда мне позвонить? — сказал Камерон, заметив, что шоссе, идущее примерно параллельно берегу, было ближе к морю, чем он предполагал.

— В ближайшее военное расположение, — ответил сержант. — Возможно, это будет лагерь, Спроси Д.О. в транспортном центре.

— Д-О.?

— Дежурный офицер, — сказал сержант терпеливо. — Послушай, Камерун, ты должен передать ему точную информацию… Во-первых, скажи ему, что мы сломались. Затем окажи, где мы находимся, но поскольку мы этого не знаем, сначала это тебе надо выяснить, так?

— Так, — ответил Камерон, его раздражая менторский тон сержанта.

— Выяснить, где мы находимся, означает, что тебе надо смотреть хорошенько по сторонам, нет ли указателей и выездных дорог. Таким образом ты сможешь дать Д.О. наши правильные координаты, верно?

— Верно, — сказал Камерон и, глядя на сверкающую орденскую ленту на груди сержанта, с трудом подавил улыбку. Сержанту следовало бы вернуться в джунгли и продолжать доблестно служить там, думал он.

— Ладно, что тебе надо сделать после? — спросил сержант, кося своими воспаленными глазами на Камерона.

— Возвратиться в стойло, — . сказал Камерон, покорно пожав плечами.

Сержант одобрительно кивнул головой и сложил карту.

— Какая жара, — пробурчал он. — Ты постарше, у тебя больше сознательности. И последнее, Камерун. Скажи Д.О., где ты сам находишься. Когда они пришлют новый автобус, мы будем знать, где подобрать тебя, верно?

— Верно, — сказал Камерон, неожиданно одобряя методичный подход сержанта к военным проблемам.

— Что мне делать с моим имуществом?

— Что тебе будет угодно, — ответил сержант.

— Насколько я понял, лучше взять его с собой, — сказал Камерон, быстро вошел в автобус, достал маленькую спортивную сумку со своими личными вещами с полки над сидением и поспешил по проходу обратно. Разгадав смысл поручения» кое-кто из его спутников стал просить ради них не торопиться. Камерон ответил улыбкой и помахал рукой, когда спускался по ступенькам к выходу.

Сержант ждал его снаружи, мрачно уставившись на ленту шоссе» убегающего вдаль сквозь чахлые кустарники.

— Постарайся сесть на попутную машину, если хочешь, только сначала скройся из виду, — сказал он. — Я не хочу подавать этим цыплятам идею. И еще вот что, Камерун. Нам всем чертовски жарко, так что не изнуряй себя» но и не трать время попусту.

— О’кей, — сказал Камерон. — Что еще?

Сержант зажмурился от яркого солнца и вытер рукавом лоб.

— Проваливай, — ответил он.

Только когда оглянулся, он вспомнил, что оставил на сиденье автобуса ее письмо. Какое-то время он собирался вернуться, но мысль о неудовольствии сержанта остановила его, а кроме того было слишком жарко, чтобы позволять себе сентиментальные жесты. Автобус- ковчег, севший на мель, все еще маячил на горизонте» тленом от жары и дымкой мглы. Может быть, это мираж, думал он. И вдруг почувствовал облегчение моряка, доплывшего до берега с потерпевшего крушение корабля. Он больше не был в одной лодке с другими. Ему случайно удалось отклониться от курса. А почему бы не изменить и свою судьбу? Идея увлекала Камерона, чьи литературные вкусы тяготели к насмешничеству и зубоскальству, и он более решительно зашагал вдоль шоссе. Когда Камерон оглянулся еще раз, автобуса уже не было видно, и вдруг он осознал, что последние слова сержанта можно понять двояко и ничто не мешает ему интерпретировать их в просторечном смысле. Проваливай… Да, абсолютно ничто не может помешать ему немедленно выполнить команду и исполнить свое заветное желание. Тогда почему он выбрал именно этот момент, чтобы снова вспомнить о ее письме? Оно дразнило его, это письмо! Оно тянуло его назад. Он отверг его скрытый смысл. Почему он должен чувствовать себя связанным с письмом и, еще шире, с будущим, в котором каждое письмо неизбежно станет самым важным событием в бесконечной череде скучных дней? Нет, лучше оставить ее письмо, где оно было — закладкой в детективе, который у него не было ни малейшего желания дочитать до концами, закрыв эту историю, отправиться навстречу новому будущему. Однако, беспристрастность, с которой он готов был от письма отказаться, дала ему время поразмышлять, любил ли он ее когда-нибудь? Сможет ли в будущем? Способен ли он на это? Слишком рано судить. Слишком много случилось в дороге. Слишком много препятствий в настоящем, и не последнее из них эти сентиментальные размышления относительно письма. Еще немного Камерон шел по обочине шоссе, гадая, удастся ли ему остановить какую-нибудь машину из тех, что с шумом и свистом проносились мимо. В перерывах между стонущими звуками пролетающих автомобилей он слышал жужжание насекомых в лесу. Повернув, он приблизился к укрытию из скрюченных деревьев и вдруг быстро спрятался за ними.