Вечерняя звезда - Макмуртри (Макмертри) Лэрри Джефф - Страница 9

А до Чарли были Тревор, Альберто и Вернон. Тревор откусил такой кусок краба, что подавился насмерть. Альберто, когда-то блестящий тенор, умер от кровоизлияния в мозг, а Вернон, полезнейший в ее жизни, но и безнадежно сдержанный человек, нефтедобытчик, погиб во время катастрофы самолета на Аляске. По крайней мере, полагали, что это было именно так. Не было обнаружено ни самолета, ни следов пилота и Вернона.

Из всех четверых погибших только смерть Вернона опечалила ее по-настоящему, даже вернее, не его смерть, а жизнь без него. У Тревора были яхты и женщины, у Альберто был его знаменитый голос и рано пришедшая к нему слава, даже у Чарли и то были сияющие автомобили и какая-то сердечность и дружелюбие, притягивающее к нему людей.

У Вернона же и было-то всего-навсего лишь одиночество, поэтому ее капризы (а в те дни капризов у нее было предостаточно) не отталкивали его от нее. Он был самым полезным из людей, которых она только знала. Время от времени он появлялся, чтобы вызволить ее из беды или помочь ей пережить очередной кризис, но стоило всему уладиться, Вернон исчезал. Когда он звонил в следующий раз, то мог быть в каком-нибудь отеле в Эр-Рияде или в охотничьей хижине на Северном склоне. Он был любознателен, дружелюбен и мудр, но всегда в отдалении.

Аврора вышла из ванной посвежевшая, взбодрившаяся и одетая к ужину.

Генерал сидел на веранде, не зажигая света. У него было так мрачно на душе, что никакого света зажигать не хотелось. Хотя он и старался не обращать внимания на Аврору с ее настроениями, это было очень трудно. Гектор понимал, что глупо реагировать на изменения в ее настроении. В конце концов, что могла означать в его возрасте очередная перемена настроения женщины? Если уж будет совсем невмоготу, он всегда сможет умереть.

Но он не умирал и продолжал реагировать на перемены настроений Авроры. Когда она запиралась в ванной в плохом настроении, он не находил себе места, поджидая ее.

— Так вот каков мой вывод, Гектор, — сказала она, и по ее голосу генерал почувствовал, что настроение ее улучшилось, и у него тоже сразу же полегчало на душе, хотя он и не догадывался, к какому решению она пришла. Он даже и не помнил, о чем они спорили.

— Боже мой, неужели ты сам уже не можешь даже свет включить? — спросила она, включая несколько ламп.

— Когда у меня депрессия, я с большим удовольствием сижу в темноте, — оправдался генерал. Он только что припомнил, о чем именно говорили они с Авророй перед тем, как она ушла принимать душ.

— У меня было плохое настроение. Ты всегда грызешь меня, словно какая-нибудь землеройка, чтобы я предпринял что-нибудь особенное, а когда я начинаю что-то делать, тебе не нравится.

— Гектор, ты сравнил меня с землеройкой? — возмутилась Аврора. — Мы собираемся ужинать, и я надеюсь, ты не станешь портить мне аппетит, сравнивая меня с грызунами?

Генерал тут же схватил словарь и стал искать в нем слово «землеройка». В последнее время они с Авророй так часто ссорились из-за значений тех или иных слов, что у него появилась привычка держать словарь всегда под рукой.

— Землеройка не относится к грызунам, — проинформировал он ее. — Она из семейства медведей.

Порой зрение подводило его, и он решил сблефовать. На самом деле он еще не нашел в словаре слова «землеройка», хотя и был уверен, что она из семейства медведей.

— Так ты это все затеял, чтобы только не слушать, к какому выводу я пришла? — рассердилась Аврора. Ее раздражало, что Гектор спасается бегством, уткнувшись в словарь.

— Нет, я просто забыл, что ты что-то решила, — просто ответил он. — Я рад, что настроение у тебя улучшилось.

— Пусть тебя это не радует, потому что этого настроения у меня больше нет, — упрекнула его Аврора. На самом же деле мысль о приятном ужине и то, что она была со вкусом одета и хорошо выглядела, радовали ее, но она не хотела признаться в этом генералу.

— Ты не заслужил, чтобы я сообщала тебе о своем решении, но я все же скажу тебе. С сегодняшнего дня, как только мы начнем сердиться друг на друга, мы будем обмениваться ударами, пока один из нас не упадет.

— Мы что, будем дубасить друг друга кулаками? — спросил он мягко. — Как это тебе такое пришло в голову?

— Тебе не о чем печалиться, — перебила его Аврора. — Отныне даю тебе разрешение чудить как угодно, но и со мной ладить будет совсем непросто. Так мы хотя бы сможем понять, на каких позициях стоим.

— Ты стоишь, ты хотела сказать, потому что я без костылей стоять не могу, — съязвил генерал.

— Не перебивай меня, — возмутилась Аврора. — В моем выводе есть заключительная часть, и тебя она удивит. Ты в состоянии удивиться, Гектор?

— Еще бы, каждый день приносит что-нибудь новенькое.

— Боюсь, что я-то пришла как раз к противоположному выводу. Если жить с таким человеком, как ты, каждый новый день что-то уж слишком похож на предыдущий. Мы ссоримся, потом ты грустишь. В сущности, именно из-за одинаковости наших дней я и пришла к своему удивительному выводу. Мне кажется, что нам нужно пройти курс терапии.

Генерал считал, что уже основательно изучил Аврору, и решил, что неправильно ее понял. Хотя он готов был признать, что со слухом у него не блестяще, слово «пройти» он расслышал вполне четко и предположил, что она, наверное, решила утащить его в поездку на какой-нибудь дурацкий остров в той части света, которая ему совершенно не понравилась бы.

— А где это? — спросил он.

— Что — где, Гектор? — Аврору уже вывело из себя то, что генерал никак на ее слова не отреагировал.

— Место, которое ты назвала, разве это не на Мальдивах или где-то рядом?

— Я произнесла это слово правильно — едва ли это такое уж сложное слово, — сказала Аврора. — Терапия. Повторяю по слогам: те-ра-пи-я. И это не на Мальдивах. Это у нас в клинике.

— Ах, терапия…

Когда смысл слова дошел до него, у него отвисла челюсть.

— Терапия, — повторил он. — Ты хочешь сказать, что нам нужна консультация у психотерапевта?

— Именно, — подтвердила Аврора. — В сущности, я подумывала о том, что нам нужно было бы пройти курс лечения у психотерапевта. Меня не удивило бы, если бы психоанализ помог нам избавиться от ссор.

— Ты лишилась разума. Мне восемьдесят шесть лет. Какую, к чертям собачьим, пользу может мне теперь принести курс психоанализа?

— Говорят, психоанализ укрепляет память. Не так давно я сделала вывод, что половина наших ссор начинается из-за того, что нас подводит память. Я помню все точно, а ты помнишь все неточно, и, не успевая понять это, мы уже ссоримся.

— Ах, это я помню неточно? — возмутился генерал. — А кто же тогда вечно забывает, где ключи от машины или серьги? Да только за те годы, что я знаком с тобой, ты потеряла уже тысячу сережек!

— Гектор, я не собираюсь стоять и слушать твои преувеличения. Ты уже слышал, к какому решению я пришла, и я намерена претворять его в жизнь. Я хочу пойти с тобой к психиатру как можно скорее, и дай Бог, чтобы у тебя голова не закружилась от такой быстроты.

— Ощущение тоже для меня не новое, у меня от тебя каждый день голова идет кругом, — проворчал генерал.

— Извини, Гектор, ты же знаешь, что я не люблю препираться на пустой желудок. — После душа ей не терпелось попробовать суп-гамбо. Не давая Гектору Скотту ни малейшей возможности пожаловаться еще на что-нибудь, она уплыла вниз, чтобы принести ему наверх ужин.

Пока Аврора и генерал дискутировали, Рози на кухне пыталась помочь Мелани взять себя в руки. Для начала она приготовила ей шоколадный милкшейк и добавила в него пару сырых яиц. Когда Мелани бывала одна подолгу, все, чем она питалась, были, как правило, картофельные палочки и пепси, что, скорее всего, не было идеальным питанием для женщины, готовящейся стать матерью. Рози пользовалась любой возможностью разнообразить ее еду.

— А разве родители Брюса не были оба пьяницами? — спросила Рози.

Мелани сидела, развалившись с сигаретой в руке и с отчаянно печальным выражением на лице.