Оползень - Бэгли Десмонд - Страница 9

• Предыдущая
• 9/62
• Следующая

– Ладно, – ответил я.

Саскинд щелкнул пальцами, и сестра, стоящая рядом с ними, вышла из палаты. Она вернулась почти сразу же с большим зеркалом, которое положила на столик стеклом вниз. Затем она снова вышла и закрыла за собой дверь. Я посмотрел на зеркало, но не пошевелился.

– Ну, давай, – сказал Саскинд.

Я медленно взял зеркало и повернул его к себе.

– Боже мой! – вырвалось у меня. Я быстро закрыл глаза, к горлу подкатывала тошнота. Через некоторое время я вновь посмотрел в зеркало. Передо мной было чудовищно отвратительное лицо, розовое, пересеченное в разных направлениях белыми швами. Ребенок, если бы попытался вылепить из воска человеческое лицо, что-нибудь подобное мог бы изобразить. В нем не чувствовалось ни характера, ни осмысленности, – ничего, что должно было бы соответствовать моему возрасту, просто ничего.

Мэтьюз сказал тихо:

– Теперь ты понимаешь, почему у тебя отдельная палата?

Я вдруг начал смеяться.

– Это же смешно, чертовски смешно, оказывается, я потерял не только себя, но и свое лицо.

Саскинд положил руку мне на плечо:

– Лицо – это просто лицо. Человек его не выбирает, оно ему дано, и все. Послушай-ка, что тебе скажет доктор Мэтьюз.

Мэтьюз заговорил:

– Я не специалист в пластических операциях. – Он указал на зеркало. – Ты сам все видишь. Когда тебя доставили сюда, не могло быть и речи о каких-то тонкостях. Ты бы просто умер, если бы мы занялись всякими изысканными штуками. Но сейчас ты в достаточно хорошей форме, чтобы сделать следующий шаг, если хочешь, конечно.

– А именно?

– Еще одна операция. Хирург – один толковый человек в Монреале. Лучший специалист своего дела в Канаде, а может быть, и во всем Западном полушарии. Ты имеешь шанс получить новое лицо и заодно – новые руки.

– Еще операция! Ну нет, я уже сыт этим по горло.

– У тебя есть несколько дней на размышления, – сказал Мэтьюз.

Саскинд обратился к нему:

– Мэт, оставь это дело мне. Я поговорю с ним, ладно?

– Ладно, – сказал Мэтьюз. – Давай действуй, а я пошел. Пока, Боб.

Он вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Саскинд прикурил, бросил пачку на стол и стал меня уговаривать:

– Я, приятель, на твоем месте согласился бы. С таким лицом, как у тебя, на публике не покажешься, разумеется, если ты не собираешься блистать в фильмах ужасов.

– Хорошо, – сказал я сквозь зубы. Я ведь понимал, что на это все равно придется пойти. – Но меня ют что интересует: кто за все это платит? Кто оплачивает эту палату, кто будет платить лучшему хирургу в Канаде?

Саскинд щелкнул языком.

– А вот это загадка. Но кто-то страшно любит тебя, это точно. Каждый месяц доктор Мэтьюз получает конверт с тысячей долларов сотенными бумажками и вот с этим.

Он порылся в карманах, выудил какую-то карточку и передал ее мне. Я внимательно ее осмотрел. На ней ничего не было, кроме одной машинописной строчки: "На благо Роберта Бойда Гранта".

Я недоверчиво посмотрел на Саскинда.

– Уж не вы ли этим занимаетесь?

– Боже милостивый! Хотел бы я посмотреть на госпитального психиатра, который в состоянии отвалить тебе двенадцать тысяч долларов. Я не в состоянии дать тебе даже двенадцати тысяч центов. – Он ухмыльнулся. – Но за комплимент спасибо.

Я ткнул пальцем в карточку.

– Может, это и есть ключ к моему прошлому?

– Нет, – сказал Саскинд как-то тускло. Он выглядел удрученным. – Ты, наверное, заметил, что я избегал говорить с тобой о твоем прошлом. Хотя я ведь обещал тебе навести справки.

– Да, и я все собирался спросить вас об этом.

– Ну, кое-что я разузнал. Но у меня нет уверенности даже не в том, что тебе сказать, а в том, надо ли мне об этом говорить вообще. Знаешь, Боб, люди, как правило, имеют превратное представление о моей профессии. Они полагают, что в таком случае, как твой, мое дело – вернуть пациенту память, и все дела. Я смотрю на это иначе. Я как тот врач, который говаривал, что его задача помочь гению постепенно пребывать в состоянии нервного расстройства. Я не стремлюсь делать людей нормальными, я хочу сделать их счастливыми. И то, что эти два понятия не равны, – симптом серьезной болезни мира, в котором мы живем.

– Ну, а я тут при чем?

Саскинд произнес серьезным тоном:

– Мой совет тебе – оставь все как есть. Не копайся в прошлом. Живи новой жизнью и забудь все, что случилось с тобой до того, как ты попал сюда. Я не буду помогать тебе восстанавливать память.

Я уставился на него:

– Саскинд, неужели вы думаете, что после таких слов я оставлю вас в покое?

– А что?

– Ну, будь вы на моем месте, вы что – успокоились бы?

– Да нет, наверное, – сказал он и вздохнул. – В общем-то, я отдавал дань профессиональной этике, но, видно, этого разговора не избежать. Ладно, держись. Я буду краток, а ты слушай и не перебивай меня.

Он опять глубоко вздохнул.

– Твой отец бросил твою мать вскоре после твоего рождения. Жив он сейчас или нет, неизвестно. А мать умерла, когда тебе было десять. Откровенно говоря, небольшая потеря, она была всего-навсего дешевой шлюхой. Кстати, твои родители в браке-то не состояли. Ты остался сиротой и был отправлен в приют. Там ты прославился как буян и хулиган, и скоро тебя уже официально считали неисправимым. Ну, что, может, хватит?

– Продолжайте, – прошептал я.

– Твое досье в полиции открывается кражей автомобиля, после которой ты загремел в исправительную колонию. Но она тебя не очень-то исправила. Все, что ты там приобрел, – это опыт уголовника. Ты сбежал оттуда и некоторое время перебивался мелкими кражами. Тебя опять схватили и опять отправили в колонию, к счастью, в другую. Тамошний начальник сумел найти подход к тебе, и ты стал понемногу исправляться. Из колонии тебя направили в общежитие для прохождения испытательного срока. Ты сумел окончить школу с неплохими отметками и поступил в колледж. Казалось, жизнь твоя налаживается.

В голосе Саскинда зазвучали какие-то жесткие нотки.

– Но ты оступился. По-видимому, ты просто не мог идти по прямой дороге. Тебя притянули за курение марихуаны – еще один подвиг для досье. Был еще случай, когда одна девчонка умерла в результате аборта, сделанного каким-то шарлатаном. Имя его стало известно, но определенных доказательств собрать не удалось, так что оставим это. Хочешь еще?

– А есть еще?

Саскинд печально кивнул головой:

– Есть.

– Я слушаю, – сказал я ровным голосом.

– Так. Тебя снова замели за наркотики. На это раз ты заинтересовался героином и тут уж дошел почти до ручки. Существовали подозрения, что ты участвуешь и в торговле, но поймать тебя с поличным не смогли. Полиция, однако, теперь не спускала с тебя глаз. И вот наступила развязка. Ты знал, что декан колледжа собирается тебя выпереть, и Бог свидетель, у него было достаточно оснований для этого. У тебя оставалась единственная надежда – блестящая успеваемость. Но успеваемость и наркотики плохо сочетаются друг с другом, и тебе взбрела в голову дурацкая мысль проникнуть в комнату декана и подлечить свои отметки.

– И меня поймали, – сказал я скучным голосом.

– Если б поймали, тебе же было бы лучше. Нет, тебя не схватили на месте преступления, но ты все проделал так топорно, что директор колледжа вскоре послал за тобой студента. Когда тот нашел тебя, ты уже накачался наркотиками и встретил его с кулаками. Избив парня до полусмерти, ты смылся. Непонятно, где ты хотел найти убежище: на Северном полюсе, что ли. Во всяком случае, хороший человек по имени Трэнаван согласился подвезти тебя, и вдруг – бах! – Трэнаван погиб, его жена – погибла, их сын – погиб и ты погиб на девяносто девять процентов.

Он потер глаза и сказал устало:

– Вот, пожалуй, и все.

Я покрылся холодным потом.

– Вы думаете, что это я убил Трэнавана и его семью?

– Я думаю, произошел несчастный случай, и только, – сказал Саскинд. – Теперь послушай меня внимательно, Боб. Я тебе говорил, что подсознание имеет свои логические законы. И ют я обнаружил кое-какие любопытные вещи. Когда тебя тягали за употребление героина, было проведено психиатрическое обследование. Я видел эти документы. – Саскинд откинулся на спинку стула. – Один из их тестов проводил с тобой и я. И вот я сравнил результаты – их и мои – и увидел, что они совершенно не стыкуются. Как будто проверяли двух разных людей. И я тебе еще вот что скажу, Боб: тому парню, которого проверяли в полиции, я бы не доверился ни за что, а тебе я бы доверил даже свою жизнь.

• Предыдущая
• 9/62
• Следующая