Оползень - Бэгли Десмонд - Страница 37

• Предыдущая
• 37/62
• Следующая

Я уехал на следующее утро, как только рассвело. Тот разговор, который произошел между нами, вряд ли можно было назвать спором, но после него возникло ощущение какой-то напряженности. Клэр считала, что я неправ, и хотела, чтобы мы поженились как можно скорее. Я думал иначе, и мы дулись друг на друга, как маленькие дети. Напряженность, однако, прошла ночью в ее постели, мы уже начали привыкать к образу жизни супружеской четы.

Мы еще раз обсудили контракт с Маттерсоном, который ее адвокат нашел не слишком грабительским. Она подписала его и дала мне. Я должен был занести его в кабинет Маттерсона и взять там копию, подписанную им. Когда я уезжал, Клэр сказала:

– Все же не слишком подставляй свою голову, Боб. Топор старого Булла не знает пощады.

Я заверил ее в том, что не буду, и покатил по дороге к Форт-Фарреллу, куда добрался к середине дня. Мак Дугалл слонялся по своему дому и, когда я вошел, окинул меня проницательным взглядом.

– Что это ты какой-то взъерошенный? – спросил он. – Сколотил себе состояние?

– Почти что, – ответил я и рассказал ему о том, что произошло у нас с Говардом и Доннером.

С ним чуть не случился припадок от хохота. Он ловил ртом воздух, рычал, топал ногами и наконец проговорил:

– Значит, ты заработал шестьсот тысяч колов только тем, что нанес оскорбление Говарду Маттерсону? Где мое пальто? Я сейчас же иду в Дом Маттерсона.

Я тоже смеялся.

– Вы абсолютно правы. – Я показал ему контракт. – Последите, чтобы он дошел до Маттерсона, но не отдавайте его, пока не получите подписанную им копию. И просмотрите ее внимательно.

– Не сомневайся, просмотрю, черт побери, – сказал Мак. – Я этому подонку, пока у меня мозги варят, не доверюсь. А что ты собираешься делать?

– Я пойду к плотине, – сказал я. – Говард в связи с ней чем-то обеспокоен. Что там вообще происходит?

– Плотина почти закончена. Пару дней назад опустили заслоны, и вода начала подниматься. – Он хмыкнул. – У них, я слышал, были неприятности с доставкой генераторного оборудования. Это ведь штуки большие, с ними не так-то легко управляться. В общем, они там застряли где-то в грязи недалеко от турбинного зала.

– Я посмотрю, – сказал я. – Мак, еще одна просьба. Когда будете в городе, распространите слух о том, что я тот парень, который выжил после катастрофы, когда были убиты Трэнаваны.

Он опять хмыкнул.

– Понятно, ты наращиваешь давление. Хорошо, я пущу этот слух. К вечеру весь Форт-Фаррелл будет знать, что ты Грант.

– Нет, – резко сказал я. – Не так. Вы имен не называйте. Просто говорите – парень, который выжил после катастрофы, и все. Мак явно был в недоумении, поэтому я продолжал:

– Мак, я не знаю, Грант я или Фрэнк Трэнаван. Так? Пусть себе Булл Маттерсон думает, что я Грант, но я хочу, чтобы выбор оставался открытым. Может быть, наступит момент, когда я преподнесу ему сюрприз.

– Это хитро, – сказал Мак восхищенно. Он посмотрел на меня понимающе и добавил: – Значит, ты настроен решительно, сынок?

– Да, я настроен решительно.

– Ну и хорошо, – сказал он сердечно. Потом, как бы вспомнив, спросил: – А как Клэр?

– Прекрасно.

– Ты, наверное, основательно прошелся по ее владениям?

– Прошелся, – ответил я безразличным тоном. – Я уверен, что там нет ничего стоящего. Пришлось поработать две недели.

Мак, по-моему, собирался продолжать свои расспросы, но я предпочел от них уклониться и сообщил:

– Ну, я поехал к плотине. Увидимся вечером. И, пожалуйста, сделайте все точно.

Я влез в свой джип. А Мак остался в некотором недоумении.

Мак был прав, когда говорил, что у Корпорации Маттерсона нелады с генераторами. Хотя эта гидроэлектростанция не столь велика, как станция на Пис-ривер, но все же турбины к ней были приличных размеров, и их транспортировка по проселочным дорогам оказалась делом исключительно трудным. Их выписали из Штатов, и пока они шли по железной дороге, особых хлопот не доставляли, но потом началось...

Я едва сдержал взрыв хохота, когда проезжал мимо турбинного зала внизу ущелья. Большой лесовоз, груженный арматурой, почти утонул в грязи, и его окружила толпа рабочих, исходивших потом и руганью. Другая группа, барахтаясь в море жидкой глины, наводила гать к турбинному залу, до которого всего-то оставалось ярдов двести.

Я остановился и наблюдал этот спектакль. Да, монтажникам не позавидуешь: дотащить все эти конструкции к месту в сохранности было адской задачей. Посмотрев на небо и увидев, как с запада, со стороны Тихого океана, надвигаются дождевые облака, я подумал, что один хороший ливень осложнит работу раз в десять.

На дороге показался джип и, заскользив по грязи, остановился. Из него выбрался Джимми Вейстренд и подошел ко мне:

– Какого дьявола ты тут делаешь?

– Развлекаюсь, – ответил я, показав на застрявший грузовик.

Его лицо потемнело.

– Тебя сюда никто не звал, – сказал он грубо. – Проваливай.

– А ты консультировался с Буллом Маттерсоном по этому поводу? – спросил я спокойно. – А Говард тебе разве ничего не говорил?

– А, черт! – воскликнул он раздраженно. Его, конечно, подмывало прогнать меня отсюда, но Булла он боялся больше, чем меня.

Я сказал ему почти нежно:

– Один твой неверный шаг, Джимми, и Буллу Маттерсону вручат повестку в суд. Это обойдется ему дорого, и ты можешь держать пари на свой последний цент, – если он у тебя, конечно, сохранится, – что это отразится на твоем кармане. Тебе лучше всего поставить на то, чтоб заниматься своим делом и расхлебать вон ту кашу до повторного дождя.

– Повторного дождя? – изумился он. – Никакого дождя еще не было.

– А откуда же взялась эта грязь?

– Откуда я знаю, черт побери! – огрызнулся он. – Взялась и взялась. – Он уставился на меня. – Какого черта я тут с тобой тяну резину? – Он повернулся и зашагал к джипу. – Запомни, – прокричал он оттуда, – не балуй, а то мы тебя высечем!

Я проводил его взглядом и стал с интересом рассматривать глину. На вид в ней не было ничего особенного. Я наклонился, взял щепотку и растер ее между пальцами. Глина была мягкой, лишенной зернистости и скользкой, как мыло. Она послужила бы хорошей смазкой буров для нефтяных скважин. Маттерсон мог бы подзаработать на ней, продавая ее в бутылках. Я попробовал ее кончиком языка. Привкуса соли не оказалось, но я его и не ожидал, так как человеческий язык – инструмент недостаточно надежный.

Я еще понаблюдал, как скользят на глине люди, потом подошел к своему джипу и достал из него пару колб. Зайдя в самую гущу грязи и основательно при этом перепачкавшись, я наклонился и наполнил колбы сероватой, тягучей массой. Затем, вернувшись к джипу, я тщательно упаковал их и двинулся вверх по ущелью.

На его склонах и на дороге, карабкавшейся по ним, грязи не было. Работа над плотиной завершалась, заслоны уже закрылись, и вода накапливалась за бетонной стеной. Печальная картина разорения, которую я увидел, уже исчезла под слоем чистой воды. Наверное, это даже милосердно: скрыть свидетельство человеческой жадности. Новое озеро, довольно мелкое, постепенно растягивалось в длину, то тут, то там оставляя на поверхности одиноко и жалобно торчащие чахлые деревца, из которых даже Маттерсон не сумел бы извлечь выгоды. Им суждено умереть, и, как только вода размоет их корни, они упадут и начнут гнить.

Я посмотрел вниз, где копошились люди, словно муравьи вокруг подохшего жука. Но подобно тому, как муравьи, сколько бы ни старались, не справились бы с телом большого насекомого, так и люди вокруг грузовика суетились без особого успеха.

Я вынул одну из колб и задумчиво стал рассматривать ее содержимое. Затем уложил ее обратно в гнездо, сделанное из старой газеты. Десять минут спустя я уже мчался по дороге к Форт-Фарреллу.

Мне срочно понадобился микроскоп.

Когда Мак вернулся из города, я все еще возился с микроскопом. Он сбросил коробку с продуктами на стол, так что картинка, которую я рассматривал, задрожала.

• Предыдущая
• 37/62
• Следующая