Оползень - Бэгли Десмонд - Страница 3
- Предыдущая
- 3/62
- Следующая
Интересно, как бы он отреагировал, узнав, во что превратилось основанное им поселение? Судя по выражению его лица, он таки знал и не пребывал в восторге от этого.
Редакция "Форт-Фарреллского летописца", по-видимому, занималась в основном не газетой, а выпуском всякой печатной мелочи, но на свой первый вопрос я получил вразумительный ответ. Его дала девица, по-видимому, единственный редакционный сотрудник, по крайней мере, других не было.
– Да, конечно, мы храним экземпляры газеты. Что именно нужно?
– Примерно десятилетней давности.
– Они уже переплетены в отдельные тома. Вам придется зайти внутрь, – и состроила гримасу.
Я вошел вслед за ней в пропыленную комнату.
– Вам какой день нужен?
Назвать этот день для меня не составляло никакого труда – каждый ведь помнит день своего рождения.
– Вторник, четвертого сентября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года.
Она глянула на верхнюю полку и смущенно сказала:
– Это там, высоко, я сама не достану.
– Разрешите мне, – сказал я и снял с полки том, по весу и размеру равный десятку Библий. Где уж ей было справиться с этой громадиной, наверное, равной ей самой по весу.
Она предупредила:
– Вам придется читать его здесь. И не делайте вырезок, это наши контрольные экземпляры.
– Не буду, – пообещал я и положил том на стол. – У вас тут свет есть?
– Конечно. – Она щелкнула выключателем и вышла.
Я пододвинул стул и открыл тяжелую обложку тома. В нем содержались номера "Форт-Фарреллского летописца" за два года – сто четыре свидетельства о здоровье и болезнях местного общества, о рождении и смерти, о радостях и печалях, хотя, если вдуматься, не столь уж пока многочисленных, преступлениях, о добрых делах. Добрых дел могло бы быть и побольше, но они ведь обычно и не стремятся быть на виду. Словом, это была типичная провинциальная газета.
Я нашел выпуск за седьмое сентября – конец той недели, на которой произошла катастрофа. Одновременно я страшился того, что ничего не найду. Но вот оно, прямо на первой же странице, кричащими жирными буквами на желтом газетном листе: ДЖОН ТРЭНАВАН ПОГИБАЕТ В АВТОКАТАСТРОФЕ.
Хоть я и знал эту историю наизусть, я внимательно прочел газетную заметку и нашел в ней некоторые подробности, неизвестные мне раньше. Сама по себе история была проста, к сожалению, банальна и не заслуживала такого, как здесь, крупного заголовка; насколько я помню, в ванкуверской газете ей отвели четверть колонки внизу второй страницы и всего лишь параграф – в Торонто.
А дело заключалось вот в чем. Джон Трэнаван был могущественной фигурой в Форт-Фаррелле, старшим партнером в фирме Трэнавана и Маттерсона. Внезапно Бог-отец скончался, и весь Форт-Фаррелл погрузился в скорбь. Скорбь глубокую, откровенную, черным по белому.
Джон Трэнаван (56 лет) ехал из Доусон-крика в Эдмонтон со своей женой Анной (возраст не приводится) и сыном Фрэнком (22). Они ехали в новой машине мистера Трэнавана, "кадиллаке", но эта сверкающая новая игрушка в Эдмонтоне так и не появилась. Вместо этого она очутилась у подножия двухсотфутовой крутой скалы вблизи от дороги. Следы от колес и царапины на стволах деревьев свидетельствовали, как все произошло. "Возможно, – заявил следователь, – автомобиль вышел из-под контроля из-за большой скорости. Но ничего нельзя утверждать наверняка".
"Кадиллак" представлял собой груду искореженного, обгоревшего металла. Тела троих Трэнаванов изуродованы. Все они погибли. К тому же оказалось, что в машине присутствовал четвертый пассажир, молодой человек, по имени, как выяснилось позже, Роберт Грант. Он был еще жив, хотя сильно обожжен, с разбитым черепом и многочисленными переломами костей. По всей вероятности, этого Гранта мистер Трэнаван по доброте душевной подобрал где-то на пути от Доусон-крика к месту катастрофы. Предполагалось, что он не выживет – слишком уж тяжелое состояние.
Весь Форт-Фаррелл, более того – вся Канада, писал автор заметки, скорбят по поводу ухода Джона Трэнавана и сожалеют о конце славной эпохи. Связь Трэнавана с городом тянулась с героических времен лейтенанта Фаррелла. И прискорбно (лично для автора), что имя Трэнаван не унаследуется по мужской линии. Существовала, однако, некая мисс К.Т. Трэнаван, племянница, обучавшаяся в Лозанне (Швейцария). Выражалась надежда, что трагедия, смерть любимого дяди, не помешает ей завершить образование, которое дядя стремился ей дать.
Я откинулся на спинку стула. Так. Трэнаван, значит, был партнером Маттерсона, разумеется, не того, с кем я разговаривал, этот слишком молод. В момент катастрофы Маттерсону было около двадцати, словом, примерно столько же, сколько и погибшему молодому Трэнавану. А теперь я в таком же возрасте. Итак, существовал еще Маттерсон, скорее всего отец Говарда, который и сделал сына коронованным принцем маттерсоновской империи, если, конечно, тот вступил в права наследства.
Я вздохнул. Какими же дьявольскими совпадениями ознаменовался мой визит в Форт-Фаррелл! Я вернулся к газетам, просмотрел следующий номер, но не нашел в нем ничего, касающегося этого дела. Никакого продолжения не было и в последующих номерах: ни некролога, ни соболезнований, ни читательских откликов – абсолютно ничего. Имя Трэнавана вообще больше не упоминалось.
Я посмотрел еще раз на газеты. Все-таки это более чем странно: в родном городе Трэнавана, в городе, где он был буквально королем, местная газета не извлекла для себя никакой выгоды из факта его смерти. Ничего себе манера вести газету, черт возьми!
Стоп, уже второй раз за этот день аналогичная мысль пришла мне в голову. В первый раз – в связи с Говардом Маттерсоном и тем, как он вел дела в корпорации Маттерсона. Я стал размышлять над этим и задался таким вопросом: "А кто, собственно, владелец "Форт-Фарреллского летописца"?
Девица из редакции просунула голову в дверь:
– Вам придется уйти. Все, мы закрываемся.
Я улыбнулся ей:
– А я думал, газетные редакции работают круглосуточно.
– Ну, мы же не ванкуверское "Солнце" и не монреальская "Звезда".
"Это уж точно, черт побери", – подумал я.
– Ну, что, нашли, кого искали? – поинтересовалась она.
Я вышел за ней в переднюю комнату.
– Да, нашел несколько отгадок, но еще больше загадок.
Она посмотрела на меня непонимающим взглядом. Я спросил:
– Где тут можно выпить чашечку кофе?
– А вот через сквер греческое кафе.
– Может, присоединитесь ко мне? – Я подумал, что, поговорив с ней, сумею разузнать что-нибудь еще.
Она улыбнулась:
– Мама не велит мне встречаться с незнакомыми мужчинами. Кроме того, у меня свидание.
Я взглянул на нее, полную жизни в свои восемнадцать лет, и мне захотелось вновь стать молодым, таким же, как до катастрофы.
– Ну, что ж, в другой раз, может быть, – сказал я.
– Может быть. – Она неумело пудрилась.
Я вышел и пошел через сквер. Следует держаться поосторожнее, чтобы не заслужить обвинения в похищении детей, подумалось мне.
Не знаю, почему так получается, но в любом месте, где есть спрос на дешевую еду, обязательно найдется какой-нибудь грек, который откроет небольшую кофейню или пирожковую. Вместе с ростом населения расширяется и его дело, из родных краев выписываются родные братья, и очень скоро в городе средних размеров греки подминают под себя весь продуктовый бизнес, уступая в нем долю лишь итальянцам, которые вообще-то склонны к более тонким предприятиям. Так что я оказался в греческом кафе, не в первый и, конечно, не в последний раз, во всяком случае пока я лишь бедный геолог в поисках удачи.
Я взял кофе и кусок пирога и отошел к пустому столику, чтобы, устроившись поудобнее, хорошенько пораскинуть мозгами, но такой возможности мне не представилось – кто-то подошел к столику и попросил разрешения присесть.
Это был старый, лет семидесяти, человек с темным лицом цвета скорлупы грецкого ореха, с тощей, иссушенной возрастом шеей. Волосы у него были белые, но густые, голубые глаза пытливо смотрели из-под лохматых бровей.
- Предыдущая
- 3/62
- Следующая
