Флибустьер. Вест-Индия - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 20

— Помню, ты хвастал, что умеешь ножики метать, — произнес Джозеф Брукс, щуря водянистые глазки. — Попадешь в эту крысу? В пасть или, к примеру, горло?

Он кивнул на связанного испанца, и главари пиратов — все, кроме тяжко трудившегося Тома Садлера — повернулись к Серову, предчувствуя возможность поразвлечься. Пил уставился на него с неприязнью, остальные смотрели с интересом, а в глазах Росано даже мелькнуло сочувствие. Этот итальянец был не похож на отъявленного головореза и выделялся среди корсаров чистой одеждой, отсутствием оружия, а главное — лицом. Как и у всех, кожу его продубили ветер и солнце, но печать интеллекта вытравить не смогли, хотя в этом деле ром являлся их верным помощником. От Росано и сейчас несло спиртным, однако в меру, как от человека интеллигентного, слегка залившего печаль.

Не говоря ни слова, Серов взял один из кинжалов, лежавших на книге, подбросил в ладони и поглядел на мишень. Смуглые щеки испанца побледнели, на лбу выступил пот — вероятно, он уже прощался с жизнью. Убить?.. — подумал Серов. Возможно, это было бы лучшим выходом — по крайней мере, пленник избавится от пытки… Плохое оправдание собственной трусости, решил он и метнул клинок.

Лезвие врезалось в столб над левым ухом связанного человека. «Промазал, моча черепашья!» — произнес кто-то за спиной Серова, но он, схватив второй кинжал, резким движением послал его в воздух. Испанец глазом не успел моргнуть, как стальное острие уже торчало справа, прищемив темные волосы.

Брукс одобрительно хмыкнул и потянул из-за пояса нож:

— Умеешь, парень! Ну, теперь прикончи его… В глаз, в левый! Проткни ему мозги!

— Нет.

— Нет?

— Нет, сэр!

Лицо капитана побагровело.

— Любишь испанцев, выродок? — прошипел он.

— Только не тех, что палят в меня из пушек, — уточнил Серов.

— Тогда почему бы тебе его не зарезать?

— Я не убиваю беспомощных и безоружных, сэр. Нож в руке капитана сверкнул зловещим алым отблеском. Серов отодвинулся на шаг, стискивая рукоять шпаги. Как и намеченная жертва, он был сейчас бледен и, вероятно, испуган, но переломить себя не мог. Ему случалось убивать — и в том, и уже в этом мире тянулся за ним кровавый след, как за любым солдатом, который повинуется приказу и убивает врага. Убивает, чтобы защитить свою или чужую жизнь, и в том его отличие от киллера, от палача или грабителя. Ни к одной из этих категорий Серов не относился, и мысль о том, чтобы убить не ради мести, не по призыву долга, не в бою, а так, для развлечения, казалась ему дикой.

Тяжкое молчание повисло среди пиратских главарей. Густые брови Джозефа Брукса сошлись у переносицы, нож подрагивал в его руке. Росано с тоскливым видом уставился в землю, Пил презрительно усмехался, ван Мандер и Тегг переглянулись с недоумением. Потом бомбардир вытащил из-за пазухи пистолет, взвел курок и прицелился в лоб Серову.

— Упрямый сукин сын! Но мозги кому-то нужно вышибить… Что скажешь, Джо?

— Отставить, Сэмми, — негромко произнес Брукс и сунул нож за пояс. — Пока отставить. Клянусь Иисусом, с этим делом надо разобраться. А крысу… Крысу можешь продырявить.

Грохнул выстрел, и испанец обвис в веревках с пробитой головой.

— Хейнар, Олаф! — крикнул капитан. — Труп закопать, а этого… — Он окинул Серова хмурым взглядом, будто прикидывая, не поставить ли его на место испанца, потом пробурчал: — Этого пока не трогать. Пил, я велел последить за ним. И как он тебе?

Помощник холодно усмехнулся и пожал плечами:

— Двоих прикончил, хотя не слишком рвался в драку.

— Откуда у него клинок?

— Взят с боя у лейтенанта мушкетеров. Француз башку ему проломил. Законная добыча, сэр.

— И хорошая, сожри меня кайман! — добавил голландец-шкипер. — Отличная добыча! Потянет дукатов на сто пятьдесят.

Внезапно Садлер, пыхтевший над книгой, отшвырнул перо, грохнул кулаком по столу и вцепился в волосы левой рукой.

— Дукаты, чертовы дукаты! — выкрикнул он. — Серебра взяли на триста двенадцать английских фунтов с четвертью, а фунт у нас восемнадцать песо — это сколько же будет? Табак в реалах, четырнадцать тысяч двести, испанец сказал, сахара на шестьсот дукатов, а бобов какао — на девятьсот… — Схватив бутылку, казначей сделал несколько глотков и заорал снова: — Проклятые испанцы, псы помойные, блохастые гады! Проклятье на мою голову! Или в дукаты все пересчитывать, или в песо, или в реалы…[18] Так мы на этой куче вонючего песка месяц просидим!

Капитан хмыкнул и, успокоившись, забыв на время о Серове, стал чесать под мышкой. Затем сказал:

— Ты ведь знаешь, Томас, что мы с Теггом тебе не помощники, так что добычу оценишь, как всегда, с ван Мандером, а Пил и лекарь проверят. Они у нас джентльмены, всем наукам обучены.

— Не тем наукам, сэр, — пробурчал помощник, выдвинул шпагу на треть и с лязгом загнал ее обратно в ножны. — Но проверю! У настоящего джентльмена пенс между пальцев не проскочит! — Он бросил взгляд на сундучки с серебряными слитками. — Все правильно, триста двенадцать фунтов с четвертью, взвешивали утром с Садлером. А в песо это сколько будет? Сколько, Томас?

Казначей страдальчески сморщил лоб и задумался. Думал он долго, будто поднимая непомерную тяжесть, все три сундука, набитых серебром.

Фунт — восемнадцать песо, вспомнил Серов и подсказал:

— Пять тысяч шестьсот двадцать с половиной.

Вожаки пиратов в изумлении уставились на него. Секунду царила тишина, потом Садлер завопил: «Врешь, сучье вымя!» — и, выдрав из книги чистый лист, приступил к письменным вычислениям. Брызги чернил летели во все стороны, покрывали кляксами стол и камзол казначея, яростно скрипело перо, протыкая бумагу. Это продолжалось пять или шесть минут, пока Садлер не подвел итог. Снова отхлебнув из бутыли, он сообщил:

— Ты ошибся, французская задница — пять тысяч шестьсот шестнадцать песо.

— Верно, если триста двенадцать фунтов пересчитать, — заметил Серов. — Но есть еще четверть фунта, а это как раз четыре с половиной песо.

— Он прав, — подтвердил ван Мандер. — Парень хорошо считает, ловко. Пожалуй, большая редкость! Мир полон идиотов, и только немногие люди могут сложить два и два и получить четыре.

Джозеф Брукс сунул ладони за широкий пояс и уставился на Серова. Кажется, он испытывал облегчение; с одной стороны, полагалось бы выпустить кишки ослушнику, с другой, было бы глупостью лишиться человека, который продемонстрировал свою полезность и редкий дар. Так ли, иначе, но этот талант был, вероятно, нужным поводом, чтобы пощадить Серова, какие бы другие мысли ни бродили в капитанской голове. Додумав их до конца, Брукс прочистил горло и спросил:

— Где ты этому обучился, мошенник?

— В замке моего папаши, сэр, — произнес Серов. — Мне дали хорошее образование, ведь все-таки я внебрачный сын мар…

— Это мы уже слышали, — капитан махнул рукой. — Выходит, тебя обучили не только ножики метать и плясать на канате… Ты в самом деле был на «Викторьезе» помощником квартирмейстера?

— Святая истинная правда. — Серов вытер холодный пот со лба и перекрестился. — Клянусь Девой Марией и двенадцатью апостолами! Я умею читать, писать, считать и говорю на трех языках, не считая нормандского. Я…

— Заткнись! — Капитан оглядел своих сподвижников и молвил: — Думаю, парень нам пригодится. Что скажешь, Томас? Нужен ли тебе помощник?

Казначей вновь приложился к бутылке.

— Ну, если он не будет лакать мой ром, я его возьму. А если будет, долго не проживет.

— Остальные согласны?

— Очень многообещающий юноша, — кивнул хирург Росано.

— Я за ним пригляжу, — пообещал Пил.

— Нужно дать ему долю, — заметил ван Мандер.

— Но только одну, — уточнил бомбардир Сэмсон Тегг.

Капитан хлопнул ладонью о стол, и назначение Серова состоялось.

За несколько следующих часов, что растянулись до самого вечера, он получил массу сведений о пиратском промысле. Бизнес этот был непростым, но в части бухгалтерии не слишком отличавшимся от знакомых ему подсчетов дохода и расхода, так что опыт в торговле куртками и джинсами пришелся Серову очень кстати. Прибыль, как правило, определяли в серебряных песо или золотых дукатах, испанской валюте, имевшей хождение в Вест-Индии повсюду. Садлер являлся сторонником песо; во-первых, потому, что серебро попадалось чаще золота, а во-вторых, выручка в песо более чем вдвое превышала итог в дукатах и, значит, выглядела солиднее.