12 историй о настоящей любви (сборник) - Блэк Холли - Страница 7

Количество веселья, которое требовалось Ханивеллам, было по-олимпийски выматывающим. Миранда не могла решить, здорово это или ужасно.

Ближе к вечеру Ханивеллы затеяли играть в шарады. Но в чем радость играть с людьми, которые делают это почти профессионально? Миранда стояла у окна, глядела на падающий снег и что-то высматривала. Птиц. Лиса. Человека в саду.

Ханивеллы кричали:

– Господи, нет! Клеопатра появилась завернутая в ковер, а не в субботнее приложение к газете!

Даниэль наверху, у себя в комнате, разговаривал с отцом по скайпу.

Миранда бродила от окна к окну. И вдруг увидела в саду то, чего там быть не должно было. Точнее, того. И тут же выбежала из дома.

– Пойду гулять! – крикнула она, пока закрывалась дверь. Вдруг кому-нибудь есть до этого дело.

Фенни прохаживался по старой стене, постукивая тростью по каждому камню, на который собирался наступить.

– Ты, – сказал он. – Вот думал, увижу ли тебя еще раз.

– Меня зовут Миранда, – напомнила она. – Вы, наверное, забыли.

– Нет, – произнес он, – не забыл. Хочешь присоединиться? – Он протянул руку. Миранда медлила, и он сказал: – Как знаешь.

– Я и сама могу сюда залезть, – сказала она. Теперь она шла перед ним, спиной вперед, чтобы не терять из виду.

– Ты не Ханивелл, – произнес он.

– Нет, – ответила она. – А вот вы – да.

– Верно, – сказал он. – Вроде того.

Затем она остановилась, и ему тоже пришлось остановиться. Дальше идти было некуда. За спиной у Миранды начинался провал.

– Я помню, как построили эту стену, – сказал он.

Скорее всего, она не так расслышала. Или он просто ее поддразнивал. Она ответила:

– Должно быть, вам очень много лет.

– Значительно больше, чем тебе, – сказал он и сел на стену. Миранда села рядом. Перед ними раскинулся Ханивелл-холл и рощица деревьев позади. Снег лениво падал, легкий ветерок крутил и подбрасывал его.

– Почему вы всегда в этом пальто? – спросила Миранда. Она начинала замерзать и поежилась. – Вы не должны сидеть на грязной стене. Оно слишком красивое.

Она коснулась вышитых жука и лиса.

– Кое-кто… очень особенный… дал мне его, – ответил он. – Я ношу его, потому что она так хотела. – И то, как он это сказал, заставило Миранду вздрогнуть.

– Ясно, – сказала она. – Это как мой браслет. Мне его мама прислала. Она в тюрьме и никогда оттуда не выйдет. Останется там до самой смерти.

– Как лис, – добавил он.

– Как ваш лис, – согласилась Миранда. Она удивленно поняла, что ее глаза стали влажными. Она плачет? Это ведь даже не настоящий лис. Ей не хотелось, чтобы Фенни заметил ее слезы, поэтому она спрыгнула со стены и пошла обратно к дому.

Когда она была на полпути к Ханивелл-холлу, снег перестал. Она оглянулась: на стене никого не было.

Снег шел с перерывами весь день. Когда закончился обед и Ханивеллы разошлись по комнатам, постанывая и поглаживая животы, Эльспет подозвала Миранду.

Помахивая перед ней свертком, будто угощением для бездомного щенка, она сказала:

– Кто-то оставил это на крыльце для тебя. Интересно, кто?

Сверток был в обычной белой бумаге, перевязан зеленой ниткой. Сверху нацарапано ее имя. А внутри – клочок розового шелка с вышитым рычащим лисом, его покалеченной лапой и окровавленным капканом.

– Дай-ка взглянуть, милая, – сказала Эльспет и взяла у нее из рук обрывок такни. – Какой странный подарок! Чья-то шутка?

– Не знаю, – ответила Миранда. – Возможно.

Восемь часов вечера. Ханивелл-холл, должно быть, сиял на холме как фонарь. Миранда надела куртку и трижды обошла дом. Снег растаял. Даниэль перехватил ее, когда она совершала последний круг. Его нос сильно выделялся на покрытом прыщами лице. Миранда любила его так же нежно, как Эльспет. Они всегда были к ней добры.

– Держи, – сказал Даниэль, протягивая ей кусочек шелка. – Тайный подарок? Тайный обожатель? Тайный шифр?

– А, ты тоже в курсе, – ответила Миранда. – Длинная история. Храню на память.

– Они там сейчас притворяются, что на дворе семидесятые, а им всем снова по шестнадцать. Играют в «Сардины»[2] и пьют. Потом всю ночь будут оргии в шкафах, душераздирающие признания и покушения на убийство в кладовых, под лестницами, на кроватях и под ними. Поэтому я взял вот это и незаметно ушел. – Даниэль показал ей бутылку «Стронгбоу», которую спрятал в карман куртки. – Пойдем, посидим в машине. Расскажешь про школу и про твою ужасную тетку, а я – с кем из парламентских консерваторов тайно встречалась Эльспет. Сможешь потом продать эту историю в газету.

– А на вырученные деньги куплю нам квартиру без удобств в Вулвергемптоне. Вот тогда заживем, – подхватила Миранда.

Они пили сидр и жевали полурастаявший батончик «Марс». Они разговаривали, и Миранда гадала, попробует ли Даниэль ее поцеловать. И должна ли она сама попытаться его поцеловать. Но он не стал рисковать. Как, впрочем, и она. Оба так ни на что и не решились. Миранда заснула в нелепом «Санбим Тайгере» с попорченной мышами обивкой. Ее голова лежала на плече Даниэля, а в руке она сжимала пойманного лиса.

Год спустя об Эльспет писали во всех газетах. Парламентский консерватор подал на развод, а она начала встречалась с футболистом, который был на двадцать лет моложе. Прекрасная рождественская история. Журналисты были повсюду. Эльспет в широкополой черной шляпе, в черном комбинезоне и черных солнечных очках, на «Санбим Тайгере», забрала Миранду с вокзала. Победно униженная. В своей стихии.

Тетка Миранды едва не запретила ей ехать к ним в гости. Правда, тогда им обеим было бы очень грустно, так как у тетки как раз появился новый ухажер. Почти такой же страшный, как она сама. Вот о чем следовало писать газетам.

– Милое платье, – сказала Эльспет, целуя Миранду в щеку. – Сама сшила?

– Да, ничего так получилось.

– Хочу такое же, красное. Только вырез глубже и юбку покороче. Ты могла бы открыть свое дело. Не думала об этом?

– Мне всего шестнадцать, – сказала Миранда. – И еще многому нужно научиться.

– Александр Маккуин бросил школу как раз в шестнадцать, – ответила Эльспет. – Уехал учиться на Сэвил Роу[3]. Зашивал человеческие волосы в подкладку. Полагаю, для него в этом была какая-то магия. У меня есть одно из его платьев. Да и твоя мать вряд ли была намного старше тебя сегодняшней, когда начала болтаться за кулисами. Она тогда все время расшивала тюль блестками и стразами.

– А где Даниэль? – спросила Миранда.

Все это время Миранда переписывалась с матерью. Правда, она пока не решалась рассказать тетке, что откладывает деньги на поездку в Таиланд следующим летом.

– Даниэль дома. У него хорошее настроение. Слушает мои старые пластинки The Smiths.

Миранда внимательно посмотрела на Эльспет.

– Та девушка… Она ведь с ним рассталась, да?

– Если ты имеешь в виду девушку с хорьками и некрасивыми лодыжками, – ответила Эльспет, – то да. Как там ее звали? Да, загадка… Я имею в виду не ее имя, а то, почему они расстались. Он вырос на три дюйма за два месяца, и лицо у него теперь чистое, честное слово. Он выглядит даже лучше, чем я ожидала. Золотое сердце, и голова на месте. Не понимаю, о чем думала та девица?

– Наверное, она торопилась бросить его, пока он не бросил ее, – предположила Миранда.

– Я бы не узнала о расставании, если бы случайно не подслушала их разговор. Ну, почти случайно, – продолжала Эльспет. – Это и еще The Smiths. Он не очень-то охотно рассказывает о своей личной жизни.

– А вы бы этого хотели?

– Нет, – сказала Эльспет. – Да. Может быть. Скорее нет. Ну, а как у тебя дела? Есть кто-то на примете?

– У меня нет даже хорьков, – ответила Миранда.

В сочельник, когда все Ханивеллы, их кузены, жены и бойфренды, подруги и личные бухгалтеры отправились в городок гулять, распевая гимны, Эльспет отвела Миранду и Даниэля в сторонку и вручила каждому по косяку с марихуаной.