Сэнсэй I - Новых Анастасия - Страница 16

Ничего не изменилось в этом мире! Единственное, что меня не стало. Вот в чём соль, обида и горе. Это была лишь моя личная трагедия. И по большому счёту мои мысли, мои переживания, мои знания и моя жизнь никому не нужны и никого не волнуют, кроме меня самой. Я родилась в одиночестве и умираю в одиночестве. Тогда в чём же смысл этого бесполезного существования? Зачем люди вообще рождаются? Для чего даётся жизнь?

Вот такой «кисель» из философии жизни и, по большей части, философии страха смерти творился в моей голове. На меня напала жуткая хандра, быстро переходящая в депрессию. Причём я быстро «завяла» под давлением своих угнетающих мыслей в течение каких-то суток. Моё здоровье резко ухудшилось, опять появились ужасные головные боли, из-за которых пропустила учёбу и все занятия в школьных кружках, в том числе и любимые танцы. Мне уже ничего не было нужно в этом мире. Но…

Подходило время новой тренировки. И, несмотря на внешний шквал негативных эмоций, где-то глубоко во мне оставалось какое-то постоянное неизменное чувство уверенности в своих силах и полного спокойствия. Именно из-за него я спорила сама с собой, идти мне или не идти. И именно это внутреннее чувство почему-то больше всего меня раздражало.

Решающую точку в моих сомнениях поставили ребята, заявившись ко мне домой всей гурьбой. До этого я и не думала даже собираться. Их заразительный смех, обсуждение простых проблем, а также обмен впечатлениями от того, как дома получилась медитация, отвлекли меня от тяжёлых мыслей, подняв чуть-чуть настроение. В конце концов ребятам удалось вытащить меня с моего «кладбища» на тренировку, объявив меня неисправимой симулянткой. А Андрей ещё и прочитал мне целую лекцию по этому поводу на своих красноречивых примерах, сделав вывод в конце:

– Я понимаю, там ещё учёбу пропустить. Это ясно, скучно. Но тренировку?! Это же настоящее приключение, которое ни в одной книге не прочитаешь и ни в одном фильме не увидишь! Это же настолько интересно и познавательно! А ты, соня, «не хочу, не пойду». Так и проспишь все самые лучшие годы своей жизни и вспоминать потом будет нечего.

«Угу, – мрачно подумала моя особа. – Если это „потом“ когда-нибудь наступит».

Мы пришли как обычно пораньше. Ребята, поздоровавшись с Сэнсэем, побежали к раздевалкам. А я нехотя плелась позади всех, опустив голову. И тут совсем рядом прозвучал голос Сэнсэя.

– Переборола себя, молодец!

Я даже растерялась от неожиданности, удивлённо глядя ему в глаза. В его внимательном взгляде светилась неизменная доброта и участие. И как всегда, не давая возможности до конца опомниться, он добавил:

– Ну, беги переодевайся.

В это время к нему подошла, здороваясь, новая группа ребят. Они начали рассказывать ему о каких-то своих проблемах.

«Вот те раз! – промелькнуло у меня в голове. – Неужели он знал обо всех моих мыслях, сомнениях и терзаниях?! Но если знал, так может это нормально, может так оно и должно быть? Он назвал меня молодцом, значит ещё не всё потеряно». Слова Сэнсэя подействовали на меня как эликсир молодости на старуху. Я резво помчалась к раздевалке, забыв, что совсем недавно ковыляла вся разбитая и уставшая от этой жизни.

– Куда ты так спешишь? – недоумённо спросила Татьяна, глядя на мою бешеную скорость облачения в кимоно. – Во даёт, только что умирала, а теперь несётся сломя голову в спортзал.

– Эх, Татьяна! – улыбнулась я. – Правильно сказал Андрей, нам ли быть в печали.

И, глянув на её удивлённое выражение лица, добавила:

– Спешу жить, «чтоб не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…»

Татьяна засмеялась, а я выскочила в спортзал с переполнявшим меня чувством бурной деятельности, присоединившись к другим разминающимся ребятам. Честно говоря, такой прыти от только что чахнувшего тела я и сама не ожидала. И откуда что взялось?

Когда до начала тренировки оставалось около пяти минут, Женька, занимающийся рядом со Стасом, глянув в сторону двери, засиял в лучах своей ослепительной голливудской улыбки.

– Ба, кого я вижу! Какие люди в наших краях, – развёл он руками.

В зал зашёл крепкий парень невысокого роста, с волевым лицом и военной выправкой. Удивлённый возглас Женьки заставил обернуться и других ребят. Сэнсэй вместе со старшими ребятами подошёл к вновь прибывшему:

– Здорово, Володя!

– С возвращением!

– Рады тебя видеть!

Когда восторг от встречи несколько улёгся, Сэнсэй спросил:

– Ну и как прошла командировка в тёплые края? Прогрел косточки на курорте?!

– Угу, аж поджарился. Ну их в баню, такие поездки. Называется, не было печали, так начальство помогло.

– А что там? – поинтересовался Женя.

– Ты что, телевизор не смотришь, дерёвня, – с улыбкой сказал Стас.

– Чаво, чаво? Какой такой телявизор? Да будет тебе ведомо, что у нас на дерёвне новости распространяются одним макаром – на слуху. А ежели кто не понимает или мыслию не разумеет, кулаком бац в ухо, и в головах братцев наступает прояснение. Во как!

Ребята засмеялись. А Женька обратился к Володе, уже перевоплотившись в роль попа:

– А ты поведай, сын мой, поведай экстрактно, о страданиях своих заморских, о делах прискорбных преисподни. Облегчись.

– Ну Женька! Тебя, наверное, и могила не исправит, – произнёс Володя, смеясь со всеми, и серьёзнее добавил: – Да что там говорить, чурки бесятся, между собой кусок земли не могут поделить… Такой курорт испоганили!

– Эти умеют бурю в стакане делать, – согласился Витя. – Это у них в крови.

– Да, – протянул Женька, – не миновал народ купели кровавой, не миновал… Поди и ты зубами в страхе-то нащёлкался?

– Так нам, батюшка, не привыкать. Чай не впервой, – смешно передразнил его Володя.

– Ладно, ребята, ещё наговоримся, – остановил этот юморной поток обмена впечатлениями Сэнсэй. – Иди переодевайся, а то уже тренировку пора начинать.

Разминку провели в активном темпе, с умеренными нагрузками. Я обратила внимание, что Володя, хотя и был парень коренастый, но двигался мягко и легко, как снежный барс. Когда основная толпа закончила повторять базу, Володя со «скоростными» ребятами начал эмоционально беседовать о чём-то с Сэнсэем.

Закончив свои упражнения, мы тоже поспешили присоединиться к ним, вникая в суть разговора.

– Разве можно там было что-то предпринять? – горячо спорил Володя. – Работать приходилось в основном ночью, в полной темноте, а зачастую в подвалах. Там не только фонариком присветить, прикурить нельзя, моментально свинцовую пулю получишь. Сколько из-за этого наших ребят погибло! Тут уже пытаешься отстреливаться на любой шум в темноте.

– Но у вас же должно быть спецоборудование для ночного видения, – сказал Стас.

– Ага, это только в кино показывают. А на самом деле, в «Альфе» может оно и есть, а у нас откуда?

– А зачем тебе спецоборудование? – пожав плечами, произнёс Сэнсэй. – Человек гораздо совершеннее любой железяки.

Володя задумался и, немного помолчав, добавил:

– Да я уже что только ни делал. И глаза вначале зажмуривал, чтоб зрение быстрее привыкало, и с ребятами пытались тренироваться в темноте на развитие восприятия слуха. Но тщетно. Всё равно в большинстве случаев срабатывал фактор внезапности, несмотря на то, что вроде бы и были готовы.

– Зрение и слух здесь абсолютно не причём, – констатировал Учитель. – У человека есть совершенно другое чувственное восприятие, благодаря которому ты можешь контролировать всё окружающее пространство на желаемом расстоянии вокруг тебя.

Володя оживлённо глянул на Сэнсэя:

– Сэнсэй, покажи, – приложив ладонь к сердцу, произнёс он и с улыбкой добавил: – Больно истосковалась душа по твоим примерам.

Сэнсэй усмехнулся, махнув рукой в знак согласия:

– Ну ладно, камикадзе, давай…

Володя вместе с ребятами разработали целый план, как дезориентировать Сэнсэя. Тем временем этот азарт необычной демонстрации уже охватил всю толпу. Кто-то принёс плотный шарф, чтоб завязать Сэнсэю глаза, неоднократно проверяя на себе его непроницаемость к свету. Другие обсуждали, как же лучше создать шумовые помехи и колебания воздуха. Наша же компания с интересом наблюдала за этим процессом, стоя рядом со Стасом.