Пылающий остров - Буссенар Луи Анри - Страница 13

• Предыдущая
• 13/32
• Следующая

В качестве врача и генеральского друга Серрано имел возможность ходить беспрепятственно всюду и во всякое время. Пароль ему всегда был известен.

И вот настала вторая ночь пребывания инсургентов в усадьбе. Был одиннадцатый час на исходе.

Доктор, прилегший было на постель одетым, вдруг встал, взял револьвер и бесшумно вышел.

В ту минуту, когда он выходил из дома, его окликнули тихим голосом:

– Это ты, мой друг? Тебе душно в комнатах? Ты хочешь подышать?

Доктор узнал голос Масео, но самого генерала не было видно в темноте.

– Да, генерал, это я. Там у меня есть опасный больной.

– Ну, иди, иди… Прогуляйся.

– Спокойной ночи, генерал!

Это доктор сказал вслух, а про себя прибавил: «Черт его знает, когда же он спит?»

Серрано направился к большому манговому дереву и, дойдя до него, тихо позвал:

– Кристобаль!

– Я здесь, господин доктор.

– Ведите меня.

Они молча пошли по тропинкам среди обработанных полей хлопчатника. По временам при свете звезд там и сям сверкал штык, и часовой загораживал дорогу.

– Кто идет?

– Офицер.

– Пароль?

Доктор говорил пароль, и их пропускали.

Через полчаса они достигли группы хижин, расположенных довольно симметрично. То были жилища негров. Перед одной из хижин дворецкий остановился и сказал:

– Здесь, сударь.

Он издал свист, на который из хижины отозвались таким же условным свистом. Вслед за тем на пороге хижины появился огромный черный силуэт.

– Сципион, это ты? – спросил дворецкий.

– Я, мушеnote 3.

– Господин наш здесь?

– Да, муше. Он вас ждал.

Все трое вошли бесшумно в хижину, в которой горели две свечки. При свете их доктор увидел на грубой постели неподвижно лежащего человека. Черты этого человека невозможно было различить: все лицо представляло одну сплошную опухоль. Из распухших губ вырывалось прерывистое дыхание.

Дворецкий наклонился к распухшему уху больного и сказал:

– Сеньор, вот доктор, о котором я вам говорил.

Больной с усилием пробормотал несколько едва понятных слов.

– Разбойник… из свиты… разбойника Масео… Могу ли я ему довериться?

Доктор даже не поморщился.

– Полковник Агвилар, – сказал он, – я уважаю в вас храброго воина. Как отец донны Кармен, вы для меня священная особа.

Полковник Агвилар!.. Неужели этот изуродованный полутруп был дон Мануэль Агвилар-и-Вега, полковник конных волонтеров? Неужели это он, хвалившийся истребить весь отряд Масео, теперь сам умирал в жалкой хижине своего бывшего раба?

Да, это был он. Таковы случайности войны. Весь полк волонтеров, этот блестящий, храбрый полк, был совершенно уничтожен ядовитыми жалами пчел. Сам его гордый командир, весь искусанный пчелами, со сломанной рукой, должен был теперь довериться врагу.

Впрочем, этот враг готов был сделаться его соумышленником.

После истории с пчелами полковник Агвилар, упавший с лошади и сломавший себе руку, долго пролежал на земле вместе с другими ранеными и убитыми. Его подняли испанские солдаты и по его просьбе отнесли не в госпиталь, а в его усадьбу. Но так как усадьба оказалась занятой инсургентами, то полковника пришлось спрятать в хижине негра Сципиона. Сципион сообщил об этом Кристобалю, чтобы тот предупредил Кармен, но дворецкий решил поступить иначе. Он ничего не сказал Кармен, но зато полковнику нажаловался на его дочь, рассказав о ее дружбе с бунтовщиками. В то же время он успел заметить, какое впечатление произвела Кармен на доктора Серрано. Дворецкий решил воспользоваться этим обстоятельством. К своему удивлению, он увидел, что доктор не только готов лечить полковника Агвилара, но и выслушивать благосклонно такие предложения, которыми возмутился бы всякий честный человек.

Неужели Серрано мог бы совершить предательство ради получения руки Кармен?..

Выслушав и осмотрев раненого, Серрано сделал ему перевязку сломанной руки. Полковник сейчас же почувствовал облегчение и спросил, едва шевеля распухшими губами:

– Буду ли я жив?

– Да, полковник, вы будете живы, но только вы должны строго исполнять все мои предписания.

– Обещаю вам это… А что, мое положение очень опасно?

– Оно очень серьезно. Я опасаюсь рожистого воспаления на лице после многочисленных уколов пчелиными жалами.

– Доверяю вам свою жизнь.

– Постараюсь сделать все возможное для спасения жизни отцу донны Кармен.

– Послушайте, доктор… Мне сказал Кристобаль, что вам приглянулась моя дочь.

Доктор не сразу мог ответить. Его сердце бурно забилось в груди… Наконец он произнес:

– Да!.. И я готов на все, лишь бы получить ее руку.

Обезображенные черты полковника покривились подобием улыбки. Он сказал:

– Для этого существует только одно условие… Неизменное… Вы понимаете меня?.. Готовы ли вы исполнить это условие?

Доктор, весь бледный, опустил голову и не сказал ничего.

Но полковник и Кристобаль поняли, что доктор Серрано изменник и что Масео будет предан.

Хорошо жилось инсургентам в гациенде донны Кармен. После трудов и опасностей они наслаждались так редко выпадавшими на их долю минутами покоя и досуга. Если бы не расставленные повсюду караулы и не приезжавшие и уезжавшие то и дело курьеры, можно было бы подумать, что в усадьбе течет мирная помещичья жизнь. Все как-то обленились и полюбили гамаки в тени деревьев и прохладительные напитки. Даже подвижная как ртуть парижанка Фрикетта дольше обыкновенного предавалась сиестеnote 4, занимавшей теперь значительную часть ее дня.

Что касается Мариуса, то он по этому поводу сделал однажды следующее замечание:

– Знаете, мадемуазель, мы здесь точно в тулонском арсенале.

– Как так, Мариус?

– Там рабочие, когда их за работой спросят, что они делают, – отвечают: «Мы отдыхаем».

– А работа как же?

– Идет себе помаленьку. Они всегда по двое за одним делом: один работает, другой смотрит; через каждые четверть часа они сменяются: второй – за работу, первый – смотреть… Потом все уйдут гулять и шляются часа три.

Между тем над Масео и его друзьями собирались тучи, о которых они и не догадывались.

Доктор Серрано вел себя крайне осторожно и даже не намекал донне Кармен на те чувства, которые он к ней питает. Будучи всецело занята своей привязанностью к Карлосу, молодая девушка не придавала особенного значения тому усиленному вниманию, с которым к ней относился Серрано. Она объясняла это внимание деликатностью хорошо воспитанного человека, который вдобавок был другом ее жениха.

Подозревать какое бы то ни было предательство она не могла уже просто потому, что сама была совершенно на него не способна. Сговора доктора с дворецким, разумеется, не подозревала, не знала также и о пребывании ее отца в хижине негра Сципиона. Этот секрет хранился строго; никому и в голову не приходило, что полковник Агвилар находится так близко.

Благодаря стараниям доктора Серрано, дон Мануэль поправился. Лихорадка прошла, и никаких осложнений не предвиделось. Больной совершенно пришел в себя и рассуждал вполне здраво. Он обдумывал чисто испанскую месть, которая должна была обрушиться на его врагов.

Масео, Карлос, Долорес, Фрикетта, Мариус… Все это были его враги. Всех их он хотел поразить на смерть, без всякой жалости, хотел насладиться их мучениями, их агонией.

План мести был обдуман с чисто адской ловкостью и с неслыханной жестокостью.

Так как нужно было спешить, то дон Мануэль решил действовать безотлагательно и исполнить сейчас же первую половину плана.

– Сципион, – обратился он к негру, – ты по-прежнему принадлежишь к секте «воду»?

• Предыдущая
• 13/32
• Следующая