Приключения в стране бизонов - Буссенар Луи Анри - Страница 16

• Предыдущая
• 16/21
• Следующая

— Стало быть, тут не до шуток?

— А вы сомневались? Эти злодеи придумывают для нас самые изуверские пытки и при этом хохочут. Вы, господа, храбрецы. Я видел вас в деле. Да и я не из робкого десятка, в чем можно было убедиться. Но, поверьте, мне страшно. Я не смерти боюсь — мучений.

— Веселенькая перспектива!

— Не будь у меня связаны руки, я всадил бы себе нож в сердце или попросил бы об этом вас, если бы дрогнула собственная рука.

— Значит, мы погибли?

— Пожалуй, да, но не сегодня, потому что нас не кормят.

— А я здорово проголодался. Кстати, неужели Каменные Сердца не могут нас выручить?

— Не смею на это надеяться.

— А я надеюсь. Двести храбрецов с винчестерами — ведь это огромная сила!

— Конечно, но вряд ли мы их дождемся. Судя по всему, скоро в путь. До территории этих индейцев ехать несколько дней, привезут нас в главную деревню, покажут женщинам, детям. Неделю будут сытно кормить, чтобы не сразу отдали Богу душу во время пыток.

— Спасибо, полковник, за разъяснение. Во всяком случае, еще есть немного времени, а там, может подоспеет подмога. Как бы то ни было, сейчас я намерен потребовать, чтобы нам дали поесть. Что вы на это скажете, господин Андре?

— Совершенно согласен. У меня в животе, как говорится, черти веревки вьют. Хоть бы дали кусок мяса.

— Эй, вы, там! — окликнул парижанин на ломаном английском. — Не найдется ли у вас чего-нибудь перекусить? Вы что на меня уставились, словно гуси при звуках тромбона?note 53 Я, кажется, ясно сказал: мы голодны, дайте нам поесть. Пленных положено кормить.

Никто из индейцев и бровью не повел.

— Вот дикари! — проворчал по-французски Фрике.

Тут с земли поднялся старик в полуевропейской одежде и подошел к пленным.

— Почему дикари? — с удивлением спросил он.

— Ну да, дикари, а то кто же? Мало того, что связали нас, так еще и голодом морите.

— Зачем голодом? Надо есть.

— Так ты, ирокез этакий, умеешь говорить по-французски?

— Французы?.. Вы французы?

— Ну да, французы. Прямо из Парижа. А ты кто такой?

— Я… знал… отца де Сме.

— Ты знал отца де Сме, миссионера? — оживился Бреванн.

— Знал… Отца сиу-дакотов.

— Не похвалил бы он вас за такое обращение с пленными, — перебил его юноша. — Но об этом после. А пока дайте нам есть и пить и развяжите, а то руки и ноги совсем затекли.

Старик подошел к Кровавому Черепу и что-то долго ему объяснял. Тот упорствовал, но потом туземец его, видимо, уломал. Через четверть часа он вернулся к пленным и положил перед ними здоровенный кусок мяса.

— Вот за это, дедушка, спасибо. А теперь развяжи ножки и ручки бедненькому мальчику Фрике. Ему больно!

Поколебавшись, краснокожий выполнил просьбу француза.

— Браво, старик! Развяжи еще господина Андре. Того, что все время молчит и думает… Так. Хорошо. А американца развяжешь?

— Нет.

— Почему?

— Нет, ни за что! — отрубил старик. — Он не француз. Он янки-Длинный Нож.

— Ну и что?

— Нельзя! — решительно заявил индеец и на кончике ножа поднес ко рту полковника небольшой кусок мяса.

— Так вы и будете его кормить с ножичка? Дело ваше! А то развязали бы лучше.

— Я же сказал — нельзя!

— Ладно, дед, не сердись. Ведь мы никуда не убежим.

Фрике потянулся, разминая затекшие члены. И вдруг сделал сальто-морталеnote 54. Индейцы даже есть перестали и зашлись от хохота.

«Им это нравится, — отметил молодой человек, — будем продолжать в том же духе».

С пронзительным криком неутомимый гамен сделал еще несколько гимнастических прыжков через голову, прошелся колесом перед почтеннейшей публикой, проделал, как настоящий клоун, несколько уморительных телодвижений и закончил представление еще одним сальто-мортале. Краснокожие пришли в неописуемый восторг.

— Вот что значит хорошее воспитание! — не переставал балагурить парижанин. — Но это еще не все. Если угодно, милостивые государи, я вам покажу кое-что посложнее. Не желает ли кто-нибудь из вас побоксировать на французский или английский манер. Что же вы молчите? Неужели никто не хочет?

Бреванн хохотал от всей души, глядя на приятеля.

— Итак, — продолжал француз, — драться вы не хотите. А кто перепрыгнет через трех коней, поставленных рядом?

Он бесцеремонно схватил одну из стреноженных лошадей за повод и повел на лужайку, густо поросшую низкой травой. Та испугалась белого человека, встала на дыбы. Туземцы подбежали к Фрике с угрозами. Уж не собирается ли он дать деру? Но юноша все объяснил старику, тот, взяв лошадь за узду, свистом успокоил ее и отдал пленнику поводья.

— Перепрыгнуть через одну клячу — дело нехитрое. Верно я говорю, господин Андре?

— Тоже не всякий сможет.

— Я одолел бы и не такое препятствие, только тело ноет от веревок. И все-таки утру я им нос, покажу, на что способен.

Привели еще двух коней, поставили рядом.

— Ну, кто желает? — Фрике сделал рукой приглашающий жест.

Аборигены вытолкнули вперед молодого рослого парня с классическим римским профилем и мускулами гладиатора. Он с важностью подошел к парижанину, как ни в чем не бывало снял кожаные штаны, куртку из бизоньей шкуры, мокасины и отошел на несколько шагов для разбега.

— Хорош. — Фрике с видом знатока окинул противника взглядом. — Но что за фантазия прыгать, раздевшись догола! Впрочем, как знаешь!

Парень разбежался и перемахнул через препятствие.

Соплеменники взвыли от восхищения и поглядели насмешливо на француза — рядом с краснокожим он казался таким миниатюрным.

— Смейтесь, смейтесь! Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Приведите-ка еще трех лошадок!

— Трех? — переспросил старик.

— Да, трех. Я перепрыгну через шестерых!

— Ого!

— Вы удивлены? Да в нашей стране это умеют даже женщины и дети.

Привели лошадей, и пленник расставил их с некоторыми промежутками.

Туземцы забыли о еде и с любопытством наблюдали за юношей.

Тот снял сапоги, сосчитал до трех, подпрыгнул с разгона и, словно подброшенный пружиной, очутился по другую сторону преграды. Болельщики завопили от восторга.

— Ничего особенного, — произнес Фрике. — Еще парочку можно добавить. Ну, сударь, теперь ваша очередь, — повернулся он к индейцу.

Тот отрицательно покачал головой.

— Не хочешь? Что ж, будем друзьями.

Молодой человек протянул ему руку. Краснокожий вложил в нее свою. Вдруг на его лице изобразилось глубокое изумление, потом тревога и боль, брови нахмурились, рот открылся; он завертелся и изогнулся пополам, будто его рука попала в капкан.

— А-а-у-у! — хрипло заорал он.

— Ты что? — спросил Фрике, отпуская побелевшую руку. — У нас принято такое рукопожатие. Спросите хоть господина Андре.

Туземец в ужасе шевелил онемевшими пальцами, не смея поднять глаз на этих странных белых людей, и, бормоча что-то себе под нос, ретировался.

— Скажите, мистер Билл, — обратился парижанин к американцу, — что за слова повторяет этот парень, а за ним и остальные индейцы?

— Они назвали вас Железная Рука. И не зря. Слава Богу, в ваших руках удивительная сила. Вы дикарям очень понравились и кое-что выиграли от этого.

— Может быть, нас отпустят?

— До чего вы наивны! Вас могут избавить от пыток, но все равно убьют. И это уже неплохо.

— Спасибо. Утешили. По мне, так этого маловато. Можно еще чем-нибудь удивить индейцев, а потом благополучно сбежать!

— Хотел бы я быть оптимистом, мистер Фрике, как вы, но не получается. Оставьте ваши мечты. Разочарование будет ужасным. Если представится возможность, дайте мне нож. Я говорил вам: лучше смерть, чем мучения.

• Предыдущая
• 16/21
• Следующая