Похождения Бамбоша - Буссенар Луи Анри - Страница 36

• Предыдущая
• 36/124
• Следующая

При этом мудром замечании все заторопились и стали расходиться. Леон ушел последним, предварительно расцеловав матушку Казен, крепко прижав к сердцу невесту. Девушка со свечой в руке проводила его до порога. Она освещала лестничную клетку и слушала его удаляющиеся шаги. Затем вернулась в квартиру, быстренько разделась, легла и, созерцая белоснежное великолепие свадебного туалета, шептала:

— О Леон… Завтра…

Мими проснулась рано утром, немного взволнованная, но веселая, как птичка, и замурлыкала песенку. Приготовив кофе с молоком, «священный напиток», как называл его Леон, она засмеялась своим мыслям, думая, что уже через четыре часа ее будут называть «мадам».

Леон должен был прийти завтракать, да, впрочем, и облачаться в праздничный костюм он планировал у них. Здесь висели его фрак и белая крахмальная рубашка, стоял шапокляк, так позабавивший Мими, когда она впервые тронула пружинку, с помощью которой он раскладывался.

Девушка прождала полчаса, немного удивляясь, что жених опаздывает.

Леон, всегда такой пунктуальный, не появлялся.

Прошел час. Ее охватило беспокойство.

Истек еще один час. Беспокойство сменилось глубокой тоской.

Десять часов утра… Половина одиннадцатого…

Со слезами на глазах, не в силах больше усидеть на месте, она собралась на улицу Де-Муан.

Неужели произошло несчастье?!

Напрасно мать пыталась ее успокоить, напрасно увещевала, что опоздание могло быть вызвано какими угодно причинами.

— Терпение, голубушка, терпение. Подождем еще немного.

Пролетели еще пятнадцать минут.

Узнав о происходящем, прачка, разглаживавшая последнюю оборку на своем нарядном платье, замерла:

— Солнышко мое, давай-ка я к нему сбегаю!

— Я даже просить вас об этом не смела…

Пока Мими рассыпалась в благодарностях, добрая женщина была уже на улице.

Сердце у девушки сжималось, она боялась самого худшего.

Когда жизнь так неласкова, ожидаешь новых ударов судьбы…

Даже матушка Казен, невзирая на свой оптимизм, серьезно забеспокоилась.

Распахнув окошко, Мими, застыв в неподвижности, ожидала возвращения прачки. Она все еще надеялась — вот сейчас появится жених, держа в руках огромный букет.

Двадцать минут спустя появилась мамаша Бидо с бессильно опущенными руками. Она не смела взглянуть в лицо Мими. Девушка побелела.

На подкашивающихся ногах она спустилась на первый этаж, и, задыхаясь, спросила:

— Вы видели его?

— Деточка моя… Я ничего не понимаю, меня так и колотит…

— Что?! Говорите, говорите же… Или я умру… Матушка Бидо едва подхватила девушку, чтобы та не упала:

— Голубка моя, мужайся…

— Беда? Несчастный случай? Умоляю вас, говорите…

— Видишь ли, дело в том, что… ни я, ни консьержка, мы обе ничего не понимаем…

— Леон?!

— Ну так вот, вчера вечером он не вернулся домой… Вернее, сегодня утром, в час ночи, когда мы все расстались…

— Господь милосердный, что вы говорите?!

— Чистая правда… Консьержка утверждает, что не видала его… Мы поднялись в его комнату, у нее есть запасной ключ… Его постель не расстелена…

Несчастная девушка, словно умирая, осела на пол.

— Боже мой! Леон! Умираю! — И, побелев, рухнула без чувств.

Двойное преступление, известное под названием «дело на авеню Ош», вызвало громкий резонанс и до сих пор продолжало будоражить общественное сознание. Арест Боско принес некоторое облегчение — полагали, что он чистосердечно сознается.

Рана Марии зажила, а все, кого интересовала жизнь княгини Жермены, надеялись, что несчастная мать вскоре обретет свое дитя.

И вдруг выясняется — арестованный невиновен!

Боско, оказывается, оговорил себя, взял на себя вину, возможно стоившую ему пожизненного тюремного заключения.

Переносимые им лишения ввергли его в такое отчаяние, что бедолага предпочел тюрьму, заточение среди каменных стен замка на острове Сите, лишь бы иметь крышу над головой и положенную арестантам пайку.

Все домочадцы Березовых, сперва осыпавшие его проклятиями, теперь испытывали к нему живейшее сочувствие.

И впрямь, никто из тамошних жителей и завсегдатаев дома даже представить себе не мог, что юное и сильное существо, не только не уклонявшееся от работы, но жаждавшее найти хоть какое-то занятие, могло оказаться в такой вопиющей нищете.

Власти, не найдя ничего предосудительного в его прошлом (за исключением, конечно, многочисленных задержаний за бродяжничество), как водится, сделав выговор, освободили бедолагу из-под стражи.

Боско последовал за Людовиком Монтиньи, за него поручившимся. А ведь он был человек недюжинный, этот перекати-поле, способный преодолевать самые тернистые препятствия жестокой жизни!

Видом и речью — хулиган и шалопай, малый заводной и горячий, всегда готовый дать пинок или зуботычину, Боско в душе был куда лучше, чем казался. Общаясь с подонками, он волей-неволей приобрел неприятную резкость и грубость в поведении.

Жизнь скитальца выработала в нем злопамятную недоверчивость — так бродячая собака опасается всего на свете, и когда роется в отбросах или хватает брошенную корку хлеба, и когда с ней приветливо заговаривают и пытаются приласкать. А в глубине души она жаждет одного — стать преданной своему благодетелю.

Именно это в течение нескольких дней и произошло с Боско — он душой и телом прикипел к Людовику Монтиньи. Из студента-медика он сотворил себе настоящего кумира, да и тот сразу же полюбил его.

Бывший бродяга по собственной инициативе стал правой рукой Монтиньи, всячески стараясь ему услужить, был счастлив и чувствовал себя как рыба в воде. Подумать только: у него было приличное платье, обувка, шляпа, несколько су в кармане и табака — завались.

Бедняга Боско! В своих самых честолюбивых мечтах он и представить себе не мог такого изобилия!

И от этого благоденствия он не только не расслабился, но, напротив, проявлял неукротимую энергию и развивал бешеную деятельность.

Однако все усилия ни к чему не привели.

Обратив Боско в своего помощника, Людовик Монтиньи был вынужден сделать его и своим наперсником.

Узнав о любви «патрона»[63], Боско, охотно величавший так студента, выпятил от гордости грудь, как если бы это ему улыбнулась фортуна.

Людовик любит Марию, предполагавшуюся жертву Боско, — что может быть лучше! Мария любит Людовика, это вполне естественно, иначе и быть не может!

А так как по этому деликатному поводу студент хранил молчание, Боско сделал вывод — она его обожает.

Людовик поведал ему также об условии, которое поставила перед ним девушка: найти похищенного ребенка.

Боско одобрил такое решение и заметил, что задача — не из легких, трудностей будет хоть отбавляй.

Найти ребенка в таком городе как Париж! Это все равно, что искать иголку в стоге сена.

Эти препятствия, и так труднопреодолимые, усугублялись еще и молчанием княжеской четы. Напуганные угрозой того, что в случае разглашения секрета ребенка убьют, они боялись погубить несчастного малыша случайно вырвавшимся словом. Даже Мария ничего не знала!

Людовик и Боско, по существу, надеялись только на случай, а это не могло принести существенных результатов.

Собачий нюх Боско привел его на улицу Де-Муан, где встретили свою погибель Лишамор и мамаша Башю. Ему было известно о предположении месье Гаро, что именно здесь похититель укрывал ребенка. Решив провести собственное расследование, Боско опрашивал соседей и консьержей и в конце концов умудрился стать для всех личностью подозрительной.

Поиски длились несколько недель и привели лишь к тому, что Боско с ног валился от усталости, а Людовик впал в отчаяние, ставшее еще острее и невыносимее, когда Мария рассказала ему об ухаживаниях барона де Валь-Пюизо, с некоторого времени зачастившего в особняк Березовых.

— Он что, претендует на вашу руку? — спросил студент любимую, чье поведение показалось ему несколько скованным.

• Предыдущая
• 36/124
• Следующая