Под барабанный бой - Буссенар Луи Анри - Страница 3

• Предыдущая
• 3/40
• Следующая

Ожесточенное сражение продолжалось. Солдаты Пьемонтской дивизии вместе с подоспевшими на выручку зуавами обороняли подступы к Палестро. Австрийцы, заняв позиции у дороги и угрожая противнику окружением, открыли яростный огонь. В разгар битвы на поле боя верхом на прекрасном арабском, сером в яблоках жеребце появился король Сардинии и Пьемонта Виктор-Эммануил. С саблей наголо монарх скакал галопом в сопровождении офицеров Генерального штаба. Зуавы, увидев его, восторженно закричали:

— Да здравствует король!

Монарх жестом, как на параде, ответил на приветствие и поскакал дальше.

Свистели пули, умирали люди. К счастью, ни царственная персона, ни ее многочисленная свита не пострадали. Полковник Шаброн хотел удержать короля:

— Сир, умоляю, вернитесь, здесь вам не место.

— Я борюсь за независимость моей страны и должен быть среди солдат!

— Да здравствует король! Да здравствует король! — воодушевленно кричали зуавы.

Высокий, широкоплечий монарх возвышался над всеми, как скала. Пышные усы, кончики которых закручивались почти до висков, делали его похожим на льва, большие зеленые глаза внимательно следили за происходящим.

Орудийный огонь усилился. Виктор-Эммануил повелительным жестом указал в сторону вражеских пушек, изрыгавших пламя, и коротко командовал:

— Вперед!

В это мгновение от фермы Сан-Пьетро отделилась какая-то фигура. Это был Франкур с младенцем за спиной. Сквозь огненный ливень отважный солдат бежал к месту расположения полка зуавов.

Оказавшись среди своих, Франкур мгновенно оценил ситуацию. Ребенок больше не плакал. Как всегда невозмутимый, Обозный спросил:

— Господин капрал, вы обзавелись семьей?

— Похоже! Приглядывай краем глаза за малышом, пока мы будем бить этих негодяев в белых мундирах[18].

— Хорошо. А куда мы направляемся?

— Прямо к пушкам, и немедленно.

Толстяк привычным движением натянул на уши феску и тяжело вздохнул.

Король пришпорил коня, чтобы дать возможность зуавам догнать своих. Один из солдат запел известную всему полку песенку. Бешеный ритм карманьолы[19] совпадал с быстрым шагом пехотинцев:

Отделения, роты и батальоны подхватили песню. Монарх одобрительно кивнул и весело рассмеялся. Вскоре войско достигло переднего края, куда долетали пушечные ядра с батареи австрийцев.

Пьемонтцы предприняли контратаку, чтобы выбить неприятеля с дороги. Зуавы подошли с другой стороны и ударили в спину противнику. Зажатые с двух сторон, белые мундиры отчаянно сопротивлялись.

«Шакалы», воодушевленные барабанным боем, яростно орудовали штыками. Бок о бок с французами, как простой лейтенант, рубился неуязвимый великан Виктор-Эммануил. Вскоре сопротивление противника было сломлено, австрийцы в панике отступили к каналу.

Франкур и следовавший за ним по пятам Обозный первыми добежали до вражеских пушек.

— Эй, толстяк! — командир.

— Слушаю, господин капрал!

— Посмотри, мальчонка еще там?

— Да, а что?

— Он молчит, вот я и испугался…

— Его укачало, бедняга успокоился и заснул. Вокруг стоял такой грохот, что друзьям приходилось орать что есть мочи.

Неприятельской батареей командовал седой усатый капитан. Три орудия были уже заряжены, и он крикнул своим артиллеристам, которых теснили зуавы:

— Огонь, тысяча чертей! Огонь!

Солдаты не успели выполнить приказ. Перед командиром у правой пушки возник Франкур, у левой — Обозный. Горнист по прозвищу Питух, потрясая ружьем, прыгнул на среднюю. Все трое вонзили штыки в своих противников, не дав им произвести смертоносные залпы. Артиллеристы замертво повалились на землю, но старый офицер попытался защищаться саблей. Франкур приставил кончик штыка к его сердцу.

— Сдавайтесь, или я убью вас!

Капитан посмотрел вокруг. Он был один среди опьяненных сражением зуавов.

— Так сражаться недопустимо! — на прекрасном французском языке возразил австриец. — Штык — оружие дикарей! Вы нарушаете общепринятые правила войны.

— Сдавайтесь же! — прокричал Франкур. — Офицер опустил голову[20].

— Только оставьте мне саблю.

— Храбрецов мы не разоружаем. Идите!

Противник был вынужден отступить. Палестро и прилегающий к нему участок реки Сезии остались за освободителями.

В два часа пополудни Питух, а за ним и все оставшиеся в живых горнисты сыграли «Прекратить огонь!» и тотчас — «Сбор!»

Уставшие воины, перепачканные грязью и кровью, в разорванных камзолах[21], глазами искали своих командиров и собирались в группы; перебрасывались фразами, похлопывали друг друга по плечу. Зуавы, захватившие неподалеку шесть вражеских орудий, не хотели оставлять трофеи.

— Пушки! Давайте увезем пушки! — кричали они.

— Нет лошадей !

— Можно использовать пленных, — предложил Франкур.

— Хорошая мысль! Замечательно! Запряжем пленных! Давайте веревки какие есть, пояса, ремни…

Пока пленные австрийцы готовились к исполнению фантазии победителей, зуавы украсили цветами и листьями свои фески. Верхом на орудиях солдаты торжественно подъехали к месту сбора. Раздались аплодисменты, крики «браво». Победители спрыгнули на землю и построились для переклички, которая должна была вот-вот начаться. Вдруг по рядам тех, кто только что сеял смерть, да и сам смотрел ей в глаза, прокатился гомерический хохот[22].

Смеялись все — от рядового солдата до командира. Пока шло сражение, никто не замечал, что за бесценный груз у Франкура за спиной. Зуавы частенько запихивали в свои мешки разные вещи, найденные или украденные.

Едва капрал встал в строй, ребенок, до этого спокойный, выпростал из пеленок ручонки и начал размахивать ими, пронзительно крича. Сосед посмотрел на командира и спросил:

— Франкур, ты что, чревовещатель?[23]

— Да нет! У него мальчишка за спиной!

— Не может быть!

— Да! Привязан к сумке!

— Это твой сын?

— Нет!

— Племянник?

— Нет!

— Уж не отец ли он твой?

Каждый считал своим долгом отпустить шутку. А младенец уже орал во все горло, к великой радости зуавов, смеявшихся от души. Франкур сохранял спокойствие. Он совершил благородный поступок и прекрасно знал, что товарищи будут в восторге от идеи усыновить малыша. Всеобщее веселье было прервано командой:

— Равняйсь! Смирно!

Виктор-Эммануил и маршал Канробер[24] объезжали войска. Солдаты громко приветствовали монарха и героя Севастополя:

— Да здравствует король! Да здравствует Канробер!

Его величество заинтересовался, над чем только что так весело смеялись зуавы. Заметив, что шутки адресовались капралу, он спросил:

— Так это ты потешаешь товарищей?

— Нет, сир, ребенок.

— Какой ребенок?

— Он у меня в сумке, — без тени смущения отвечал француз.

— Покажи!

— Пожалуйста, сир. Извините, что придется повернуться к вам спиной.

— Превосходный мальчуган! Так ты — кормилица?

— Да, сир. Кормилица, которая уничтожила полдюжины ваших врагов, захватила пушку и сохранила одного из ваших подданных…

— Хорошо сказано! Значит, ты нашел младенца?

— Бедный малыш остался без имени и без семьи.

— Я буду его крестным. Мы назовем его Виктор.

— Виктор Палестро — отличное имя в честь одержанной победы и будущих успешных сражений!

• Предыдущая
• 3/40
• Следующая