Мексиканская невеста - Буссенар Луи Анри - Страница 47

• Предыдущая
• 47/57
• Следующая

И Хуана смирилась. Она разделит судьбу родителей, облегчит последние страдания и потом умрет вместе с ними.

А что Солнечный Цветок? Индианка вовсе не чувствовала себя обреченной. Непрерывно, словно дикий зверь, двигаясь по хижине, щупая, что-то внимательно осматривая, она пыталась найти лазейку, сквозь которую можно было прошмыгнуть и скрыться.

Ее голову сверлила одна-единственная мысль. Сбежать любой ценой, добраться до Лагуны кайманов, позвать своих братьев и привести их сюда, чтобы освободить несчастных пленников.

Наступила ночь. Снаружи доносились крики старателей. Попойка продолжалась.

Флор не прекращала поисков. Давно ознакомившись со всеми предметами, находившимися в помещении, она ходила взад-вперед, вытянув руки и щупая вслепую. Не найдя ничего, индианка вновь и вновь продолжала без устали искать.

В данный момент Флор исследовала крышу. Для этой непростой в кромешной тьме операции она поставила на большой стол один из тяжелых, массивных стульев. Затем, рискуя сломать себе шею, индианка взобралась на это сооружение и принялась ощупывать бревна, наклонно уложенные на мощные подпорки. Девушка небезосновательно полагала, что хоть один из брусов можно сдвинуть.

Она работала наверняка, без лишних движений, встав на цыпочки и стараясь приподнять один за другим плохо закрепленные бревна.

Однако на этом участке крыши делать нечего! Ничуть не отчаиваясь, Флор продвинула стол подальше, вновь поставила на него табуретку, поднялась наверх и продолжила поиски.

Вдруг странный, по крайней мере в такой час, звук заставил ее вздрогнуть.

Тишину нарушил резкий радостный хохот.

— Ты смотри! — произнесла девушка. — Это крик птицы-пересмешника! О! Неплохое подражание!.. Но пересмешник никогда не поет по ночам… Ах, если б я только знала наверняка! И тем не менее попробуем!

Она ответила пронзительным тявканьем, который затем перешел в протяжный вой, как у собак, лающих на луну. Это был крик шакала.

Тотчас дважды подряд совсем близко послышался хохот птицы-пересмешника. Сердце индианки неистово забилось.

— Ах, Боже мой! Неужели это правда? — пробормотала она вполголоса.

Со своей стороны, девушка вновь, также дважды, с неподражаемым мастерством ответила голосом койота, этого маленького мексиканского шакала, дерзкого грабителя, ночного разбойника и одновременно трусливого животного.

Спустя мгновение совсем рядом послышался еще более громкий, пронзительный, с оттенком радостной иронии, крик пересмешника.

Затем — три отрывистых, через равные промежутки времени, удара тяжелым предметом о деревянную стену хижины.

Не спеша Флор слезла с табуретки, легко спрыгнула со стола на пол, подошла к Хуане, неподвижно сидевшей подле своей хрипящей матери, и просто сказала: — Никогда не теряй надежды!

Торговки и их повозки. — Продажа горячительного. — Прибыльное дело. — Корнелия пьет и не пьянеет. — На крыше хижины. — Вода и вяленое мясо. — Терпение и воля. — Вновь обретенные силы. — Уход. — Два удара кинжалом. — Под чехлом. — Лагерь проснулся. — Бегство и погоня. — Вперед!

Вернемся немного назад. Всего на несколько часов.

В то время как Солнечный Цветок и Хуана бесстрашно защищались в хижине, в лагерь, если не забыл читатель, прибыли повозки.

Откуда они прикатили? Об этом вопрошали друг друга заинтригованные бандиты. Разумеется, они не были обеспокоены. Внешний вид повозок не давал ни малейшего повода для тревоги. Накрытые водонепроницаемым тентом, тяжело груженные и запряженные уставшими мулами, они не спеша, проваливаясь в песок, двигались, кое-как ведомые двумя женщинами. Среднего возраста, в потрепанном платье, это были индианки или мулатки. Словом, бедные создания в разорванных одеждах, с грязными, покрытыми пылью лицами, на голове — пестрый платок, подвязанный под подбородком. Обе потягивали небольшие трубки из краснозема и с непринужденностью заядлых курильщиков смачно, со свистом, сплевывали.

Женщина с первой повозки, здоровенная товарка с размеренными, неспешными движениями, мелодичным напевом остановила мулов и что-то прокричала на местном наречии своей приятельнице. Та — высокая, худая, нескладная бабенка с едва проступающими усиками, тотчас вызвала легкомысленные шутки в толпе старателей, обступивших повозку. Она тоже остановила свою телегу, за которой шагала лошадь, привязанная обрывком лассо.

Если женщина вызвала насмешки, то вид бедной коняги повлек за собой взрыв гомерического хохота[140] у бандитов — любителей быстрой езды и больших знатоков этих благородных животных.

С потертой гривой, выступающими ребрами и ободранной спиной, несчастный конь напомнил бы европейцу рабочую лошадь бродячих артистов.

Бедное животное покорно и терпеливо ждало корм, в то время как женщина, не отвечая на шутки обступивших повозки людей, достала откуда-то снизу большую бутыль, оплетенную бамбуком.

Она передвинула свою трубку к краю рта, и голосом, будто насквозь пропитанным алкоголем, крикнула на отвратительном испанском:

— Это великолепное агвардиенте!.. Чистый мескаль… прямо из подвалов Жалиско… У нашего президента, да хранит его Господь, нет ничего подобного… Удивительный напиток этот достоин таких кабальеро, как вы! Кто хочет настоящего мескаля из Жалиско? Кто его хочет? Всего лишь унция золота за бутыль в две квартильи[141].

— Ура! Это маркитантки[142]! Добро пожаловать на золотой прииск!

Здесь уже ощущался недостаток горячительных напитков… что в сотни раз хуже нехватки хлеба!

— Унция[143] золота! Не так уж это и дорого! К тому же Андрее обещал озолотить своих верных компаньонов!

— Итак, вперед!.. Пить!.. Пить! К нам! Сюда! Быстрее! Вскоре товарки уже и не знали, кого слушать. Бутыли быстро наполнялись из бочонков, укрытых тентом, опорожнялись и вновь наполнялись.

Платили наличными и без обмана.

Торговля развернулась вовсю, и маркитантки даже не успевали пересчитывать выручку.

Первая товарка со страстным вожделением поглядывала на небольшой металлический сосуд, быстро наполнявшийся золотом, резким движением хватала его, опрокидывала содержимое в мешочек, висящий на шее, и вновь клала на место, поближе к страждущим.

А в это мгновение другая, с усами, улучив момент, проворно влила себе в рот добрую порцию желанного напитка. Десперадос, предвкушая забавную сцену близкого опьянения, громко расхохотались, а кассирша, в свою очередь, яростно завопила:

— Эй! Корнелия, перестань напиваться! Уродина! Пьяница!.. Ты разоришь нас… Из-за тебя этим молодцам не хватит вина! Ты посмотри, какие они щедрые!

Сконфуженная Корнелия виновато потупила взор, затем вновь вскинула голову, прикусила губы, как бы желая сдержать смех, и быстро обменялась со своей подругой вполне осмысленным взглядом.

Мало-помалу кабальеро вошли в раж и стали пить не останавливаясь. Небольшие бочонки емкостью в одну фанагу (девяносто литров) очень скоро стали пустыми. А поскольку жажда возрастала по мере потребления алкоголя, старатели испугались, как бы запасы огненной воды не истощились.

Со всех сторон послышались возгласы:

— Эй! Подруга!.. Твой мескаль великолепен… так здорово бьет по голове… но скоро его не станет!

— Не беспокойтесь, уважаемые сеньоры! У нас есть еще целых два карга! Корнелия! Мошенница, воровка, ты продолжаешь пить! Какой стыд! Посмотрите, кабальеро, она едва стоит на ногах!

Корнелию в самом деле сильно закачало. Однако время от времени она бросала в сторону своей таинственной подружки быстрый, острый, такой молодой на грязном лице взгляд и заговорщицки подмигивала.

Лошадь между тем накормили. Безучастный ко всему и покорный конь, не спеша разжевав кукурузу и напившись воды, спокойно улегся посреди всеобщего шума.

• Предыдущая
• 47/57
• Следующая