Мексиканская невеста - Буссенар Луи Анри - Страница 26

• Предыдущая
• 26/57
• Следующая

Как и все лошади, используемые в пустыне, эта также не была подкована. Жан, от которого, казалось, ничто не могло ускользнуть, сделал из этого весьма важный вывод. На копыте задней ноги с левого бока коня имелась едва заметная царапина — очень существенная деталь для великолепного следопыта, каковым являлся наш герой.

Что дальше? Жан, словно въявь, увидел: всадники с места взяли в галоп. Незнакомец без обуви поскакал первым. Пытаясь обойти преграды из густо растущего дикого кустарника, лошадь боком задела торчащие колючки, оставив на них несколько волос.

Жан заметил их, внимательно рассмотрел и произнес:

— Отлично! Итак, у нашего незнакомца — черная, крупнее, чем у других, лошадь, длина прыжка указывает на ее силу и мощь, а точность масти — на чистокровность. Этого мне достаточно!

Затем Жан вернулся домой и занялся сборами. Проверил — ничего не забыто. Лассо, ружья, запас патронов, индейское огниво. Следовало взять еще закатанные одеяла, шерстяные сорочки, два мешка с мукой, мачете и кожаные футляры для него. Ну и, конечно, бутылку агвардиенте да немного кукурузы для лошадей на случай полного отсутствия корма.

Это все! Вещей вроде бы и много, но, аккуратно разложенные, они заняли совсем мало места. Два месяца вполне можно не пополнять запасы.

Пора! Последний поцелуй мамиты. Повлажневшими глазами она с гордостью смотрела на своих мужчин. Последние объятия, и в путь!

— Мамита, дорогая мамита! Мы любим тебя! До скорого! Мы вернемся… и больше никогда не расстанемся!

— Поезжайте, мои родные! Чувство долга превыше всего! Уходите быстрей… Я больше не могу… О! Дети, мои дети!

У молодых людей предательски заблестели глаза, в горле застрял комок. Не произнося больше ни слова, они вскочили в седла и галопом помчались за деревню, в степь, к пустыне.

Целый день Жан и Джо скакали в восточном направлении. Именно туда вели следы незнакомцев. А те передвигались быстро и не щадили своих лошадей. Что дало Джо повод заявить:

— Такое впечатление, что они хотят заманить нас в ловушку.

— Вполне! — Жан. — Эти парни не особенно скрывают свои следы.

— Они, кажется, принимают нас за глупцов, полагая, что мы доведем своих лошадей до истощения в первый же день. Эти люди не знают Боба и мустанга!

— Более того, они не догадываются, что мы готовы преследовать их до Риодель Нокт… даже до Техаса.

— Давай-ка поедем медленней.

За час до захода солнца наши герои остановились перед хижиной, где проживало многочисленное семейство индейца племени мансос. Небольшой домик, окруженный садом. Отец — сорокалетний веселый здоровяк, жена — под стать ему. Трое взрослых сыновей от пятнадцати до восемнадцати лет, три взрослые дочери и, наконец, малышня, развлекающаяся во дворе вместе с домашними животными и птицей.

Не успели Боб и мустанг остановиться, как индеец и индианка устремились навстречу, чтобы подхватить их поводья. А какая вежливость, гостеприимство! Хозяева постарались подробно перечислить все, чем могли располагать в харчевне гости.

— Входите!.. Входите, сеньоры! Мы в вашем полном распоряжении. Для вас приготовлены чили, фриоли, тор-тильки, а для ваших лошадей — кукуруза и сено. Будь благословен Господь, приведший вас к нашему дому!

— Спасибо, амигос! — ответили молодые люди, крепко, до хруста костей, пожав протянутые руки.

Лошадей расседлали и отвели под навес. Казалось, весь дом заходил ходуном. Стол был еще богаче, чем обещали хозяева.

— Сеньоры! По стаканчику мескаля? — хозяин. — У нас великолепное вино! Так возбуждает аппетит!

Отказаться было бы неприлично. Кивком головы братья выразили согласие и, пододвинув искусно плетеные табуретки, уселись за стол.

Молодая девушка принесла мескаль в небольших красных кружках, форма которых осталась неизменной еще со времен испанских завоевателей.

Завязалась беседа. Не выдержав, Жан в лоб задал индейцу мучивший его вопрос:

— Вам известны люди, побывавшие у вас перед нами?

— Это настоящие кабальеро. Больше я ничего не могу добавить.

— Долго они были здесь?

— Покурили и приняли по стаканчику.

— Они намного опережают нас?

— Думаю, на час, не более.

— Почему они не остановились на ночлег?

— Не знаю.

— Куда они направились?

— Не знаю!

— Сколько лет человеку, ехавшему на самой крупной черной лошади?

— Я не присматривался к нему, — равнодушно ответил индеец. Казалось, ему не было никакого дела до всего, что его окружало.

Чей-то радостный крик возвестил, что ужин готов.

Изумительный запах шел от омлета, приготовленного на топленом свином сале. Затем последовала анчилада из обжигающего, как пламя, мясистого стручкового перца, смешанного с луком, и, наконец, огромная порция тушеных фриолей — маленьких черных фасолин, которыми неизменно заканчивается ужин простого мексиканца.

А старшая дочь между тем принялась ловко и умело готовить тортили, употребляемые здесь вместо хлеба, практически неизвестного большинству местных жителей. Тортили были, есть и еще долго будут любимым блюдом мексиканцев.

Разумеется, Жан и Джо не смогли отказаться от приглашения сесть за стол. И метис — настоящий гурман[105], свернув тортили в трубочки, наполнил их фасолью и с удовольствием принялся поглощать это комбинированное блюдо.

Кто сказал, что предложенное кушанье тяжеловато для желудка? Один-другой глоток великолепного мескаля даже камни переварятся!

В Мексике рано ложатся спать, и тотчас после ужина гостеприимный хозяин провел молодых людей в отдельную комнату, где они могли как следует отдохнуть. Обстановка? Проще некуда: два больших, обитых медью сундука, служивших одновременно в качестве стульев, и полдюжины плетеных из листьев капустной пальмы скатертей, иначе петат. Это название, а также их форма остались неизменными со времен Адама и Евы! Поистине, Мексика — страна вековых традиций.

Использовав вместо подушек седла и прикрывшись попоной, наши герои мгновенно, как это бывает у людей с чистой совестью, заснули.

Проснулись они незадолго до рассвета от громкого ржания и глухих непонятных ударов. Ангар, служивший конюшней, находился совсем рядом.

— Лошади! Лошади! — Железный Жан, тотчас вспомнив о своих верных друзьях, выручавших их столько раз.

Было еще темно.

Через мгновение наши герои были на ногах, зажгли маленькую лампу с фитилем, горевшую на хлопковом масле, и бегом устремились к навесу. Здесь они увидели своих лошадей. Те жалобно ржали, отчаянно крутили головой, пытаясь укусить себе живот. Словом, с бедными животными, судя по всему, произошло что-то ужасное.

Заметив хозяина, Боб заржал и устремил на него свои большие глаза, словно собирался сказать: «Помоги мне! Спаси меня!»

— Черт побери! — Жан. — Он никогда не болел. Это же кремень, лучшая лошадь в округе. Вряд ли он переутомился. И я сам накормил и напоил его!

Джо сокрушенно предположил:

— Кажется, Боба вместе с моим мустангом отравили. Лошадь метиса была совсем плоха. Она металась, корчилась, каталась по земле… Шерсть бедных животных была какой-то липкой, неприятной на ощупь.

Жан громко, так что разбудил весь дом, заорал:

— Бенито! Иди сюда, Бенито!

Бенито означает здесь «индеец вообще», как Джон Буль, а Джонатан.

Любой краснокожий, окликнутый таким образом, отзывается, словно его позвали по имени.

Хозяин тотчас, зевая и потягиваясь, предстал перед молодыми людьми. Увидев ошалевших лошадей, индеец спокойно, как ни в чем не бывало, произнес:

— Смотри! С ними, кажется, что-то случилось!

— Почему это произошло? — выведенный из себя Джо.

— Не знаю, — невозмутимо ответил индеец.

Метис пристально посмотрел на краснокожего, сжал рукоятку кинжала и сквозь зубы пробормотал:

— Скотина! Иуда! Если б я только знал! Жестом Жан остановил его и воскликнул:

— Браток, оставайся здесь и смотри в оба! Затем, повернувшись к индейцу, добавил:

• Предыдущая
• 26/57
• Следующая