Канадские охотники - Буссенар Луи Анри - Страница 27

• Предыдущая
• 27/40
• Следующая

Туман становится все плотнее, скрывает реку, укутывает деревья и скалы, меняя их очертания. В долине поднимается ветер, он становится все сильнее, рычит, как зверь, перетряхивая темные тучи, в которых то там, то сям сверкают быстрые, раскалывающие небо молнии. Уже все как в сумерках. Туман, сначала белесый, с мертвенно-синеватым оттенком, – люди еще видят друг друга, – скоро становится совсем плотным, чернильного цвета. Он накрывает все тяжелыми облаками, словно дымом из заводской трубы.

Китаец Ли, вдавливая себя в землю, воет от страха.

Лакей и кучер стучат зубами как кастаньетамиnote 83.

Сэр Джордж и Перро сохраняют спокойствие – мужественное смирение по-настоящему сильных людей перед лицом беспощадной стихии.

Слепящая молния прорезала толщу тумана, и тут же раздался оглушительный гром.

Наши путешественники, ослепленные, оглушенные, помимо своей воли вскакивают и снова падают, отброшенные воздушной волной невиданной силы.

Буря нарастает, смешивая все воедино – ураган, гром, молнии, кажется, эта часть Скалистых гор вот-вот будет уничтожена.

Воздух до такой степени заряжен электричеством, что люди чувствуют, как на их головах шевелятся и потрескивают волосы, высекая крохотные искры. Озона в атмосфере огромное количество, его запах столь пронзителен, что путешественники дышат прерывисто, будто задыхаясь.

Земля под ними дрожит, качается, треск падающих деревьев сливается с беспрерывными громовыми раскатами; охотники словно вдавленные в землю великой тяжестью, упавшей из облака, лежат ничком.

Слышны приглушенные стоны, но за последним взрывом бури наступает мертвящая тишина…

Можно вообразить себе удивление и негодование братьев, получивших неопровержимое доказательство виновности Рыжего Билла.

Когда Жак, указав на изувеченный труп директора, крикнул: «Убийца – вы!» – преступник даже не попытался это отрицать.

Он побледнел, что-то забормотал, но быстро обрел прежнее нахальство.

– Подумаешь, директор! Заморский негодяй, который обкрадывал рабочих, эксплуататор…

При этих словах Франсуа, не помня себя от возмущения, схватил винчестер, приставил дуло к груди преступника и прокричал дрожащим от гнева голосом:

– Бандит! Я убью тебя!

Жан отвел карабин.

– Брат, – сказал он, – не надо самосуда. Следует передать этого человека шерифу.

– Вот именно, – произнес насмешливо Рыжий Билл, – я должен иметь дело с шерифом, пусть свершится законное правосудие.

И после небольшой паузы добавил язвительно:

– Если хотите отвести меня к властям, – пойду не сопротивляясь, и чем быстрее, тем лучше.

– Братья, – продолжает Жан, не реагируя на наглость убийцы, – давайте откроем сейф и заплатим рабочим. Затем я отвезу этого человека в муниципалитетnote 84.

За время этого краткого диалога взбесившаяся толпа, не видя ружей

– гарантов хоть какой-то почтительности, – приблизилась к дому, вооруженная мотыгами и шестами. Но ворваться в помещение ей не удалось

– Жан сумел-таки охладить пыл пьяниц.

– Погодите, сейчас вам будет выдана заработная плата.

Работяги сразу начали группироваться по бригадам, возле своих мастеров, которые и во хмелю помнили каждого человека и готовы были проверить число отработанных им дней по специальной тетради.

Двумя ключами сейф открылся легко. Приказчик вызывает каждого по фамилии, Жан отсчитывает деньги. Франсуа их вручает. При таком распределении обязанностей дело пошло споро, несмотря на то, что рабочие были сильно возбуждены.

Раздачу закончили через три часа. После этого оргия у Сэма-Отравителя достигла своего апогея. Трактирщик сначала удивился и как будто даже был недоволен тем, что выдача зарплаты обеспечила щедрый приток пиастров в его кассу.

– Ладно, – пробормотал Сэм себе под нос, – я сумею их обобрать, а потом…

Не договорив, он разразился зловещим хохотом, сморщив плоское бульдожье лицо.

Мобилизовав всю свою сообразительность, торопясь поскорее вытрясти из пьянчуг деньги, трактирщик предлагает им то новый сногсшибательный напиток, то подогревает ссоры, то провоцирует пари и довольно быстро освобождает золотоискателей от зарплаты. Расчет его прост: обрести власть над нищими всегда нетрудно.

Тем временем Жан, с помощью приказчика, запрягает в экипаж двух пониnote 85, которые каждый день по самым разным поводам бегают по дороге от «Свободной России» до Баркервилла и обратно и дает знак Рыжему Биллу (у того связаны только руки) садиться в экипаж.

– Вначале заплатите, – бросает прохвост, – компания должна мне двадцать пиастров, в тюрьме, прежде чем буду отправлен на виселицу, я хотел бы хорошенько смочить горло. Хотя еще посмотрим, повесят ли меня, – добавляет, ухмыльнувшись, убийца.

Приказчик весьма учтиво отсчитывает верзиле необходимую сумму, засовывает деньги ему в карман, предварительно убедившись, что тот не рваный, и потом помогает забраться на козлы, где уже сидит Жан. Юноша натягивает вожжи, щелкает языком, и пони с тремя кое-как разместившимися седоками несутся во весь опор.

Пропойцы, находясь в тридцати шагах от экипажа, не обращают никакого внимания на то, что их главаря увозят.

– Вот она, цена вашей преданности, – цинично и зло бурчит Рыжий Билл, – только что на руках носили, а теперь и головы не поворачиваете, хотя вызволить меня сейчас – пара пустяков. Пулю-другую в бок этому пони…

– Но здесь еще есть я, – произносит спокойно и решительно Жан, – клянусь, если они попробуют вас освободить, то живым не получат.

Около трех часов пополудни. Лучи солнца, прогревая песок и мелкий белый, как снег, гравий, создают температуру раскаленной печи. В помещении, где и без солнца нестерпимо жарко, дышать совершенно нечем.

У Сэма все изнывают от жажды, а трактирщик умело ее распаляет.

Пьяная оргия, ненадолго стихшая после получения зарплаты, разбушевалась с невиданной силой, грубостью, экстравагантностью.

Достаточно трезвым взглядом понаблюдать со стороны такое застолье, чтобы понять, сколько злобы и отчаяния в безудержном пьянстве, делающим людей безумными, абсолютно безумными. Это настоящая болезнь; отравление организма проявляется в эпилептических конвульсиях, зверской ярости, необоримом желании укусить, ударить, уничтожить, в патологическом стремлении к льющейся крови, в смещении всех нравственных критериев. Но удивительно, что при самых чудовищных эскападахnote 86 разнузданный мужлан, доведший себя до положения риз, может тем не менее проявлять упорную последовательность и в поступках, и в желаниях.

Временное сумасшествие, вызванное разрушающим воздействием алкоголя, весьма по душе представителям англосаксонской расы.

Они оскорбляют друг друга, потом, как правило, вступают в драку и – как логическое завершение – нередко убивают друг друга. Ран в потасовках не подсчитывают, на вой, шум и револьверные выстрелы не обращают внимания, чокаются, но готовы горло перерезать, если не понравилось что-то в словах собутыльника; наступают на мертвых, свалившихся у стола, словно это бревна, и без содрогания пьют из стаканов, на которых отчетливо видны следы крови.

Порой какое-нибудь происшествие привлекает всеобщее внимание, вызывая то взрывы смеха, то неистовое «браво!», то бурю ругательств.

Вот ирландец обещает выпить на пари четыре галлонаnote 87 виски и храбро отправляется на тот свет, не одолев и половины, не донеся очередной стакан до губ.

• Предыдущая
• 27/40
• Следующая