Из Парижа в Бразилию по суше - Буссенар Луи Анри - Страница 59

• Предыдущая
• 59/146
• Следующая

Монгольфьер быстро наполнялся, ибо наружная температура значительно понизилась.

Понимая, что нельзя терять ни минуты, Жак поспешно привязал к якорю веревку, принесенную воинами, а другой ее конец закрепил на одном из крепко вбитых в землю кольев. Заметив валявшиеся на земле большие куски металла, являвшиеся великолепными образцами природной меди, он положил несколько штук в качестве балласта в корзину и стал терпеливо дожидаться окончательного наполнения шара.

Огромная сфера поднималась все выше и выше. Шар уже целиком висел над изгородью, складки оболочки из бодрюша быстро разглаживались.

Путешественник молча занял место в корзине. Эта тишина, а также скупые движения Жака пугали вождя краснокожих гораздо больше, нежели сам шар, ибо он привык, что колдуны его племени любое чародейство сопровождали ужимками, прыжками и пронзительными выкриками.

Поскольку аэростат уже был готов к подъему, Жак ловко выбросил несколько кусков балласта, привел корзину в равновесие, мощным выдохом погасил невидимое вождю пламя, трепетавшее на конце фитиля, потом швырнул на землю еще один кусок меди и величественно вознесся в воздух…

Не стоит описывать бурные эмоции, вызванные подобным чудом. Читатель сам легко представит себе, какие впечатления, мысли и догадки вихрем пронеслись в головах простодушных индейцев, многие из которых, несомненно, были близки к умопомешательству. Сообщим лишь, что Жак, поднявшись на высоту каната, удерживавшего в плену аэростат, несколько минут висел в воздухе, обозревая окружающее пространство.

Сознавая, что с первого раза не следует полностью удовлетворять любопытство зрителей, Жак открыл клапан и, медленно выпуская из шара воздух, произвел мягкую посадку на глазах бесновавшихся вокруг краснокожих.

— Ну что, — сказал он, водружая шар в отведенный для него загон, — Белый Бизон удовлетворен? Признает ли он могущество своего бледнолицего брага?..

Бедный индеец был настолько поражен случившимся, что утратил дар речи. Он ничего не понял в действиях Жака и был убежден, что сын луны поднялся в воздух потому, что просто-напросто подул на луну!..

Путешественник, ободренный первым успехом, наивно решил, что теперь хотя бы на некоторое время почитатели оставят его в покое. Но он жестоко ошибся.

Как мы уже говорили, новости среди индейцев Северной Америки распространяются с невероятной быстротой, и уже вечером того же дня из соседних племен нагрянули толпы любопытных. Среди новоприбывших было изрядное число скептиков. Белый Бизон, по прихоти случая ставший хозяином невиданного чуда, не мог позволить, чтобы слова его подвергались сомнению, и Жак волей-неволей вновь был вынужден выступить в роли чародея.

Утром количество гостей удвоилось, и луна должна была подняться для них.

Но это было только начало. К вечеру гостей стало еще больше. Полдюжины сахемов[220] и прочих венценосных особ, прибывших с запада, тут же потребовали от Белого Бизона обещанного представления.

Утомленный Жак отказался наотрез. Уговаривая сына луны, вождь сыпал жемчужинами своего примитивного красноречия. Но все напрасно, путешественник был непреклонен.

— Хорошо же, — ядовито прошипел краснокожий. Не прошло и пяти минут, как отряд воинов в боевой раскраске пришел за упрямцем, и, не обращая внимания на сопротивление, индейцы потащили его и привязали, не утруждая себя объяснениями, к высокому, выкрашенному известкой столбу, врытому посреди площади, окруженной хижинами.

— Известно ли моему бледнолицему брату, как называется то бревно, к которому его привязали? — спросил Жака невесть откуда появившийся Белый Бизон, вооружившийся за это время огромным луком.

— Нет! — прорычал разъяренный Жак.

— Это столб пыток. Сейчас сюда придут мои молодые воины, чтобы показать свое искусство владения луком. Мишенью для их стрел станет сын луны. Мой брат увидит, как вокруг его головы полетят стрелы, услышит свист пуль, почувствует удар томагавка, от которого задрожит этот ствол дерева. Мой брат прекрасно понимает, что молодым воинам надо развлечься и занять наших гостей.

— Ах, вот как!.. Значит, я стану для них живой мишенью?!

— Если, к несчастью, пуля, стрела или томагавк, пущенные неловкой рукой, поразят моего бледнолицего брата в один из жизненно важных органов, Белый Бизон будет оплакивать сына луны и, чтобы память о нем никогда не покинула жилище Белого Бизона, повесит его скальп у себя над очагом.

— Я принимаю ваши доводы, мой достойный краснокожий брат! — с деланным смехом произнес воздухоплаватель. — Отвяжите меня. Я на все согласен. Однако же, достойный друг мой, ваши коронованные особы, хотя венцы их сделаны всего лишь из перьев, дьявольски требовательны!.. — И добавил, уже обращаясь к самому себе: — Главное, друг мой, — терпение! Прояви сдержанность. И, как говорят, поживем — увидим!

Но и на третий день толпа не убавилась. Напротив, она стала еще пестрей и многолюдней. Так что Жак был уверен, что, если его пребывание у меднокожих индейцев затянется, сюда соберутся любопытные со всех концов Северной Америки и ему придется провести остаток жизни в нескольких сотнях футов над уровнем моря.

Оставив, казалось, надежду на избавление, он каждое утро бодро направлялся к своему монгольфьеру, огражденному частоколом, вокруг которого медленно прохаживалась почтенная стража.

Однако, постоянно приготавливая все необходимое для подъема, Жак разместил в корзине незаметно собранный им объемистый сверток с лишь одному ему известным содержимым. В тот день, собираясь в очередной раз подняться в воздух, отважный путешественник с беспечным видом побеседовал с сахемами, разместившимися на специально отведенных для высоких гостей местах, а затем отправился к себе на «взлетную площадку», названную им в шутку артистическим фойе. С особым вниманием наблюдал он сейчас за наполнением шара, хотя никто из индейцев не догадался бы, что воздухоплаватель стремится получить максимум подъемной силы.

Наконец долгожданный момент настал. Жак, как обычно, забрался в тяжело нагруженную корзину, привел ее в состояние равновесия, и монгольфьер под восторженные вопли сотен краснокожих медленно поднялся в воздух.

Через минуту канат, удерживавший шар на земле, туго натянулся. Однако на этот раз он был не привязан к якорю, а просто закреплен на краю корзины.

— Белый Бизон! — позвал Жак, сложив руки рупором. — Ты меня слышишь?

— Да, — ответил сахем.

— Ты осмелился поднять руку на бледнолицего!..

Твои воины привязали меня к столбу пыток!.. Берегись, Белый Бизон! Лекарство сына луны всесильно…

И, высказав сию угрозу, Жак отвязал канат. Тот со свистом упал на землю, а монгольфьер стремительно взлетел вверх и скоро скрылся с глаз удрученных расставанием с луной дикарей.

Игра в догонялки. —Звериный Квазимодо[221] . — Кончина старикана Эфе[222] . — Монолог Перро. —Встреча Малыша Андре с медведем. —Неизменное правило искушенного стрелка. —Оплошность. —Утрата старых традиций. —Роковой выстрел. —Отец Врачевания. —У атнов. —Опоздание.

Вернемся на поляну, где Малыш Андре, спасаясь от серого медведя, бегал вокруг сосны, пока его брат и Жюльен де Клене спешили к нему на помощь.

Молодому охотнику не позавидуешь. Зверь с яростным упорством преследовал его. Ни появление новых людей, ни их крики были не в состоянии отвлечь хищника от избранной им жертвы.

Перро требовалось только одно: чтобы чудовище хотя бы на миг повернуло голову в его сторону.

— Дай мне лишь взглянуть тебе в глаза, скотина, и я подстрелю тебя, как зайца!..

Напрасная надежда! Напрасное ожидание!

Наконец, утомленный бесконечной игрой в догонялки, медведь, так и не сумев настигнуть молодого человека, внезапно остановился, словно ему надо было подумать, как быть дальше, а затем грузно осел на землю, предоставив обоим спасателям возможность любоваться его мощным крестцом.

• Предыдущая
• 59/146
• Следующая