Гвианские робинзоны - Буссенар Луи Анри - Страница 12

• Предыдущая
• 12/145
• Следующая

— Дружище, — сказал парижанин прокаженному, — болезнь тебя терзает, ты плохо себя чувствуешь, ты одинок. Быть может, скоро у тебя не хватит сил работать мотыгойnote 72… Начнешь голодать. Когда придет смерть, некому будет закрыть тебе глаза. Я тоже несчастен. У меня больше нет родины, и я не знаю, есть ли еще семья… Ты хочешь, чтобы я остался здесь вместе с тобой? Желаешь ли ты, чтобы я делил все твои труды и заботы? Я говорю от чистого сердца. Отвечай же!

Старый негр, казалось, потерял дар речи. Он не смел поверить услышанному, он плакал и смеялся одновременно.

— Ах, месье… Ах, месье… Мой дорогой белый сын!

Но тут отшельник подумал о проклятии своей болезни, с новой силой осознал его… закрыл лицо изуродованными пальцами и упал на колени.

Робен спал под банановым деревом. Во сне его преследовали кошмары.

Наутро приступ лихорадки возобновился и скоро перешел в горячечный бред.

Казимир не растерялся. Прежде всего нужно было соорудить убежище для нового друга, по возможности обеззаразить хижину. Он схватил мотыгу, перекопал земляной пол, снял верхний слой и перенес землю в дальний конец плантации. Затем рассыпал по полу горящие уголья, «прокалил» всю поверхность, после чего, ловко орудуя тесаком, покрыл ее свежими пальмовыми листьями, которые он рубил и выкладывал по полу, не прикасаясь к ним руками.

Подготовив таким образом ложе для больного, чернокожий заставил его подняться, приговаривая:

— Ну, дружище, ну, поднимайся… Я помогу тебе перейти на постель…

Бургундец, послушный, как ребенок, вступил в хижину, вытянулся на зеленой постели и погрузился в тяжелый сон.

— Ах, бедный господин!.. — восклицал время от времени негр. — Такой больной! Он бы погиб, если бы не пришел ко мне… Нет, нет. Казимир не даст ему умереть…

Приступы лихорадки были частыми. Вскоре уже раненый снова бредил. Затылок разламывался от боли, бредовые видения проносились перед глазами, как бы затянутыми кровавой пеленой, на которой корчились и извивались омерзительные чудовища.

К счастью, негр издавна был знаком с народными лечебными средствами, к которым прибегали местные старухи.

На своем любовно возделанном участке Казимир выращивал не только фрукты и овощи, но и растения, которыми пользуется креольская медицинаnote 73 для лечения больных.

Там рос «калалу», мелко нарезанные плоды этого растения входят в состав освежающего напитка, а из отвара мякоти готовят отличные смягчительные припарки. Далее «япана», или гвианский чай, возбуждающее и потогонное средство; «батото» — кустарник с необычайно горькими листьями, обладающими жаропонижающими и обеззараживающими свойствами, подобно хининуnote 74 или салициловой кислотеnote 75; «тамарин» — слабительное; «адский калалу», настой из семян которого на водке используется против змеиных укусов, и так далее.

Состояние Робена требовало немедленного и самого энергичного лечения. Казимир это хорошо понимал. Несмотря на кровопускание, так своевременно выполненное вампиром, француз все же страдал от опасного прилива крови. Срочно требовался нарывной пластырь.

Нарывной пластырь! В тропиках, на пятом градусе северной широты! У негра не было ни шпанских мушекnote 76, ни нашатырного спирта, способных произвести нарывное действие.

Но старый доктор «без диплома» не растерялся.

— Одну минуточку, месье… Одну минуточку… Я скоро вернусь…

Он вооружился длинным ножом, побрел, прихрамывая, к воде и внимательно обследовал берег ручья.

— Ага! Нашел… Отлично… — бормотал он, время от времени наклоняясь и что-то подбирая. — Так, так, это именно то, что надо…

Свои находки он бросал в плетеную чашку. Затем вернулся в хижину.

Казимир отсутствовал не более десяти минут.

С серьезным и сосредоточенным видом стоя возле больного, он с большой осторожностью вынул из чашки длинненькое насекомое, сантиметров полутора, блестящее, словно из лакированного черного дерева, с тонким щитком и округлым, подвижным брюшком. Придерживая насекомое за голову, приставил его другой оконечностью к коже за ухом больного. Появилось короткое и острое жало, быстро «пробурившее» кожный покров.

— Ну-ка, ну-ка! — гнусаво приговаривал лекарь-самоучка. — Вот так хорошо… Хорошо…

Отбросив насекомое, старик взял другое, заставил его проделать ту же операцию за вторым ухом. Потом приложил к коже еще одно, чуть пониже… Затем четвертое, пятое, шестое…

Больной стонал, — очевидно, эти короткие «пункции"note 77 причиняли ему боль.

— Ну, ну… — повторял наш эскулап, — не бойтесь! Маленькое кусачее животное очень полезно для месье!

Операция и в самом деле принесла пользу. Не прошло и четверти часа, как два большущих волдыря, заполненных желтоватой жидкостью, вздулись у Робена за ушами. Действие оказалось такое же, как после двенадцати часов применения наилучших нарывных пластырей.

Больной как будто ожил; хриплое прерывистое дыхание с каждой минутой становилось тише, ровнее. Горевшие нездоровым румянцем щеки побледнели. Научная медицина была непричастна к этому чуду, которое вершилось на глазах.

— Это фламандский муравей, хороший, хороший, он сделал то, что нужно, — пробубнил довольный Казимир и, не мешкая, проколол оба пузыря длинной колючкой. Из отверстий в коже брызнули струйки бледно-желтой жидкости. Негр хотел было приложить к ранкам вату, пропитанную растительным маслом, но побоялся прикоснуться к больному и заразить его проказой. Главное сделано…

К каторжнику вернулось сознание, или, вернее, мягкая сонливость пришла на смену болезненному обмороку. Чуть слышным голосом он пробормотал слова благодарности и погрузился в дрему.

Добрый негр добился воистину чудесного успеха, применив самое простое народное средство. Укусы фламандских муравьев чрезвычайно болезненны, а яд почти мгновенно вызывает нарывы. Между прочим, сходным действием обладают укусы «кипящих» муравьев в Экваториальной Африке. Наружный кожный покров набухает, как от ожога кипятком, результаты укусов такие же, какие дает применение шпанских мушек.

Когда больной приходит в сознание, крепкая настойка из листьев «батото» дополняет лечение; на парижанина все это подействовало так сильно, что через сутки он, хоть и очень слабый, уже находился вне опасности.

Кто же обучил старого негра медицине, которая столь удивительно сходна с приемами наших врачей?..

Ведь близость между действиями дикарей, изучавших книгу природы, и ученых мужей, поседевших над трудами о болезнях, и в самом деле поразительна.

Беглец, вырванный из лап тропической лихорадки, был спасен. Теперь ему по-прежнему угрожала лишь человеческая ненависть.

Минуло четыре спокойных дня, Робен понемногу набирал силы, как вдруг Казимир, бывший в отлучке несколько часов, просунулся в хижину в полной растерянности.

— Дорогой друг! К нам идут какие-то злые белые…

— А!.. — воскликнул гость. — Белые… Враги… А нет ли с ними индейца?

— Да! С ними калина…

— Вот как! Ладно же! Я все еще слаб, но буду защищаться! Живым не сдамся, слышишь?

— Слышу… Но я не позволю им тебя убить! Оставайся тут… Спрячься… Старый Казимир хорошо их проучит…

Робен схватил было свой тесак, но, увы, он оказался слишком тяжел для его ослабевшей руки. Парижанин понял замысел своего спасителя, укрылся под зелеными листьями и затаился.

Чьи-то поспешные шаги не заставили себя долго ждать. Послышался громкий и грубый голос, затем — клацанье ружейного затвора…

Пришельцы воспользовались словами, которые в цивилизованной стране звучат зловеще, а здесь, возле убогого шалаша, к их мрачному смыслу примешивался известный комизм:

• Предыдущая
• 12/145
• Следующая