Французы на северном полюсе - Буссенар Луи Анри - Страница 39

• Предыдущая
• 39/45
• Следующая

На глыбе водрузили скромный деревянный крест с надписью:

ФРИЦ ГЕРМАН. Француз из Эльзаса 26 апреля 1888 г.

– Прощай, Фриц Герман! – глухим голосом проговорил де Амбрие.– Покойся в мире!.. Ты честно жил, безропотно страдал и умер, как настоящий моряк. Да упокоит Господь твою душу!

Печальные, вернулись французы в палатку, и каждый поклялся в душе не допускать больше неосторожности, от которой погиб их товарищ. Тем более что среди членов экипажа было еще трое больных.

Ник, правда, уже пошел на поправку после того, как напился свежей тюленьей крови. Но где взять ее снова, чтобы окончательно выздороветь?

Капитан долго беседовал с Бершу, доктором и Геником, занявшим место заболевшего Вассера.

Состояние команды, ненадежность льдины, бесконечные препятствия на оставшемся отрезке пути – все это поставило де Амбрие перед необходимостью разбить экспедицию на группы. Быть может, хоть кому-нибудь удастся пробиться к полюсу.

Итак, решено было взять четырех матросов, шесть собак, плоскодонку, на двадцать пять дней провизии, два спальных мешка, кое-что из лекарств, секстант, искусственный горизонт, хронометр, подзорную трубу, запас оружия и снарядов, лопаты, топоры, в общем, все самое необходимое. Все это под силу тащить собакам, и люди, таким образом, смогут сберечь силы, насколько им позволят условия.

Чтобы никого не обидеть, де Амбрие поначалу хотел бросить жребий – кому идти. Но потом передумал: надо было отобрать только здоровых.

Выбор пал, как ни странно, на южан: Жана Итурриа, Мишеля Элимбери и Дюма. Из северян оказался здоровым один лишь парижанин Фарен.

Все было добровольно, не в приказном порядке, кто не хотел, мог не идти.

Однако матросы, выбранные капитаном, были счастливы, ни у кого не заронилось даже мысли уклониться.

– Да здравствует капитан! – крикнули они, полные энтузиазма.

В первый раз снял Дюма с себя поварской фартук и передал его матросу Курапье, славившемуся своими кулинарными способностями.

Никто не возражал. Маршатера назначили исполняющим должность главного повара, и в тот же день он приготовил завтрак. Назвать его вкусным было нельзя, но не по вине нормандца.

На другой день маленький отряд во главе с капитаном смело двинулся в путь, взяв курс на север.

Последние наставления.– Трудный путь.– Бесполезная роскошь.– Кривая линия.– Парфорсное упражнение.– Под снегом.– Чужой след.

Перед уходом де Амбрие передал полномочия своему помощнику Бершу, а также вручил пакет, приказав вскрыть его через месяц, если отряд не вернется.

Болезнь не заглушила в Гиньяре алчности, он проклинал скорбут, помешавший ему достичь полюса и получить вознаграждение.

Капитан утешил его, сказав, что вознаграждение выдано будет всем без исключения.

Ужиук пообещал де Амбрие охотиться на зверей, пополняя съестные припасы.

Но вот последние рукопожатия, крики: «Да здравствует Франция!..», «Да здравствует капитан!..» – и сани исчезли в ущелье Ледяной геенны.

День выдался ясный, солнечный, но очень холодный. С первых же шагов отряд очутился среди ледяных гор, холмов, пропастей. Пришлось взяться за лопаты и заступы, расчищая дорогу, впрягаться вместе с собаками в сани, втаскивая их на почти отвесные скалы.

Но вот пять человек и шесть собак в упряжке, вырубая ступеньки, добрались до гребня ледяной горы. Теперь нужно было спускаться, что оказалось еще труднее: сани напирали на собак, грозя их задавить.

Пришлось нести поклажу на себе.

Между тем облегченные сани помчались вниз с головокружительной быстротой и остановились у еще более крутого подъема.

– Русские горки! – пошутил парижанин.

Не успели пройти одну цепь холмов, как появилась другая – еще выше, еще круче, еще неприступнее.

За утро сани разгружали и снова нагружали пять раз. В какой-то момент их пришлось нести на руках – из опасения, что они разобьются.

Наконец путники утомились, почувствовали голод и жажду.

– Стой!

За неимением палатки привал устроили в ледяной пещере. Под прикрытием брезента Дюма установил свою спиртовую конфорку и прибор для таяния снега.

Неустрашимые исследователи находились теперь на склоне холма метров пятидесяти высотой и невольно залюбовались волшебным зрелищем, забыв о холоде, голоде и усталости.

Вдали снег искрился и переливался всеми цветами радуги. Лед рассыпался перед глазами бриллиантами, изумрудами, рубинами и сапфирами. Море света и блеска. До чего же жалкими казались среди этого великолепия люди в звериных шкурах и темных очках, с больными глазами и запекшимися губами!

Они с виду ничем не отличались от эскимосов. Но восторг перед красотой сразу выдавал в них представителей цивилизации.

Быстро справившись со скудным завтраком, состоящим из чая, в котором плавал кусок вяленого мяса, пили грогу, покормили собак, погасили лампу и снова двинулись в путь.

Как бы то ни было, наши исследователи, хотя и с величайшим трудом, мало-помалу двигались вперед. Де Амбрие пометил на карте тринадцать миль, пройденных к северу.

Это был успех неслыханный, удивительный, неожиданный. Он стал возможен лишь благодаря неисчерпаемой энергии человека, его выносливости.

Баски, уроженцы гор, творили чудеса. Для парижанина не было препятствий. У Дюма недостаток опытности восполняла физическая сила. О капитане и говорить не приходится – он был членом альпийского клуба.

Для ночлега путники, по совету Ужиука, устроили «снеговой дом» – или, попросту, нору, где и улеглись спать. Собак привязали к саням.

На следующее утро все проснулись по сигналу Тартарена, спавшего в одном мешке с капитаном. Накануне бросили жребий, кому с кем спать. Кок долго отказывался от такой чести, уверяя, что не уснет, из боязни сопеть и храпеть. Но де Амбрие приказал, а приказ нарушать нельзя.

Двадцать восьмого апреля возникли новые препятствия.

Погода стояла погожая, сухая, мороз ослабел до двадцати пяти градусов. На льду стали появляться трещины, прикрытые снегом. В них проваливались то люди, то собаки, то сани, а то и все разом.

В этот день прошли двадцать пять километров, на следующий – двадцать девять, а считая с предыдущими – восемьдесят.

Состояние дороги, вероятно, привело бы в ужас человека постороннего, он бы не поверил, что движение по ней вообще возможно. Однако отважные путешественники двигались вперед, стремясь во что бы то ни стало достичь цели. Но несмотря на успехи, капитан, казалось, был чем-то сильно обеспокоен. Причиной такого беспокойства были странные, почти невидимые следы, которые уже несколько раз попадались ему на глаза. Это были глубокие борозды, явно оставленные человеком. Вполне возможно, что до них здесь уже побывала какая-то экспедиция. При этой мысли де Амбрие невольно вздрогнул. Неужели титаническая работа, лишения и людские страдания были напрасны? Неужели напрасно умер несчастный Фриц, а его товарищей, мучимых голодом и болезнями, ждут одни разочарования? Просто не верится, что судьба может так зло подшутить над людьми, которые так близки к цели, ради которой мужественно переносились огромные трудности. А каково было командиру, задумавшему и осуществившему этот грандиозный план, который теперь мог сорваться буквально за несколько дней до конца экспедиции!

Да, сомнений не было, здесь кто-то был. Теперь стало ясно, что моряков «Галлии» опередили. Правда, казалось странным, почему же люди раньше не заметили следов, становящихся все более заметными по мере продвижения вперед. Внезапно перед изнуренным отрядом возник крутой снежный склон.

– Ну что ж, придется лезть,– вздохнул Плюмован.

– Вот черт, опять надо ступени вырубать.

– Ага, и пройдет не меньше двух часов, прежде чем мы сможем спеть: «Мадам, вы можете подняться…» – пошутил Фарен.

– Эй! Вот так штука!

– Что там еще!

– Да здесь есть лестница, весьма неплохо сработанная. Видно, у ловкачей, которые ее соорудили, руки были на месте.

• Предыдущая
• 39/45
• Следующая