Бессребреник среди желтых дьяволов - Буссенар Луи Анри - Страница 34

• Предыдущая
• 34/38
• Следующая

— Вот черт! — огорчился журналист. — На это я, конечно, не рассчитывал! Ну что ж, господин командующий, у меня нет ни малейшего желания оказывать вам сопротивление.

— Одну минуточку, — перебил японец, — а нет ли с вами молодого француза?

— Буль-де-Сона? Ах да, не хватает второго смертника. Неужели приказ все еще распространяется на него?

— Естественно. Приказ распространяется на вас обоих.

— Вам разрешено сказать мне, что с нами сделают? Расстреляют на месте?

— Нет, конечно. Я должен только переправить вас под надежной охраной в Сеул.

— Очень удачно! — радостно воскликнул Редон. — Я как раз горю желанием туда попасть… Вот видите, господин Солиньяк, мы встретимся в Сеуле.

— Вы едете в Сеул? — командующий, обращаясь к Бессребренику.

— Да, я очень спешу туда. Я рассчитывал отправиться завтра рано утром, добраться на перекладных до Ялу, а там по железной дороге. Через три, максимум четыре дня я буду в городе.

— Путешествие господина Редона будет более долгим… Вы ведь знаете, что такое военный этап[103].

— А что, если я возьму его с собой?

Японец задумался.

— Послушайте, господин граф, вы были аккредитованы у нас по просьбе токийского императорского двора, и я в курсе, каким уважением вы пользуетесь у августейших особ нашей страны. Можете ли вы дать честное слово и поручиться за господина Редона?

— Конечно, я готов. Я ручаюсь за моего друга, смелого и честного француза. Те, кто принял его за шпиона, глубоко ошиблись. Честно говоря, я удивляюсь, что мог разведывать европеец в малознакомой ему стране, тем более что Франция держит нейтралитет.

— М-да! — пожал плечами командующий. — Но Россия ваш друг и союзник!

— Но это вовсе не означает, что француз будет, пренебрегая элементарными правилами поведения, нарушать нейтралитет… Нет, нет, господин Редон — не шпион. Я с удовольствием соглашусь сопровождать его в Сеул, а там, я уверен, он незамедлительно предстанет перед военными властями…

— Клянусь вам, — без всякой иронии подтвердил репортер.

— Верю на слово. И все-таки дайте мне немного подумать. Может быть, мы найдем какой-нибудь приемлемый вариант, чтобы и вам было хорошо, и я выполнил приказ. Возвращайтесь пока к своим друзьям и не говорите им, что здесь произошло. Господин Редон, формально я считаю вас подозреваемым так же, как и вашего спутника. Скоро я дам вам знать о моем решении.

— Уф! — Солиньяк, выходя из кабинета командующего. — Дорогой Редон, вы несколько напугали меня. Почему вы не рассказали мне ничего об этом глупом приговоре?

— Должен признаться, я о нем совершенно забыл. Недоразумение было столь очевидным, что с тех пор, как мы сбежали, благодаря, как вы знаете, усилиям очаровательной Янки и ее брата Пьеко, я считал себя совершенно свободным…

Друзья благополучно вернулись в лазарет, где их отсутствие не вызвало никакого беспокойства.

— О, патрон! — Буль-де-Сона расплылось в улыбке. — Ну, как вы поболтали с шефом?

Редон подумал, что юноша тоже благополучно забыл о неприятном инциденте в военном суде, который и его приговорил к смерти, и решил не напоминать.

Оставалось только подготовиться к отъезду. Не зная точно, как обернется дело, репортер не сомневался в одном — командующий в любом случае отправит его в Сеул. Путешествие будет трудным, поскольку им предстоит преодолеть несколько этапов. Но Редон чувствовал себя как никогда сильным и горел желанием спасти Буль-де-Сона.

Он вовсе не помышлял о побеге, считая, что справедливость восторжествует и японские власти в Сеуле окажутся умнее тех, что были в Мукдене.

Внезапно появился отец Жером и сообщил, что собирается удалиться из Син-Кинга и вернуться в свою пагоду на берегу Ялу на севере. Отважный миссионер сказал, что был счастлив оказать услугу случайно повстречавшейся Розе Мукдена и познакомиться с храбрым Буль-де-Соном.

— Не забывайте, Янка — моя воспитанница и я по-отечески люблю ее. Я был готов дать ей пристанище, если бы мы вас не нашли. Теперь я вижу, что оставляю ее в надежных руках. Я доволен.

С этими словами миссионер ушел. Скорее всего он отправится на поиски несчастных, которые нуждаются в его помощи.

После завтрака Редон и Буль-де-Сон пошли прогуляться в город. Репортер решил сообщить наконец молодому человеку о том, что их ожидало.

— А что, если мы удерем? Найдем лошадей, у вас ведь остались деньги?.. И быстренько доберемся до России.

— Вы забываете, мой юный друг, что Солиньяк поручился за меня, да и я сам дал слово. Не будем уподобляться бедному Вуонг-Таю.

— Корейцу? Интересно, что с ним стало?

— Понятия не имею, но предчувствую, что судьба его незавидна. Услышим ли мы когда-нибудь о нем? Он замахнулся на дело, которое очень трудно осуществить: восстановить независимость Кореи. Эта задача может стать непосильной, ведь его страна лежит между Россией, Китаем и Японией.

— Остается только пожелать ему удачи! — беспечно произнес юноша. — Честно говоря, судьба корейца меня мало волнует. Хотя должен признать, что этот Вуонг-Тай — отчаянный человек.

В это мгновение какой-то камешек, описав в воздухе дугу, упал к ногам говорящих.

— Смотрите-ка! Там бумажка! — воскликнул Буль-де-Сон.

Редон поднял камень и увидел, что к нему действительно крепко привязан какой-то листок. Развернув, репортер прочитал написанный печатными буквами текст:

«Брат, иди в Сеул. Час борьбы пробил. Победа или смерть. Ты станешь свободным или погибнешь».

В письме не оказалось подписи, но сомнений не оставалось: это было послание Вуонг-Тая.

— Вот те на! — рассмеялся Редон. — А знаешь, если Вуонг-Тай станет императором Кореи, он может помочь нам выпутаться из этой истории.

— Не думаю! — юноша.

— Я тоже, — пробормотал журналист.

Друзья вернулись в приют. Просторные залы большого деревянного строения купались в золотистых лучах солнца. Солиньяк, поджидавший Редона, тотчас вышел навстречу и сказал:

— Хорошие новости! Наш японец — отличный малый. Он поверил в то, что вы попались по ошибке, и разрешил нам ехать в Сеул вместе. Единственное, он выделил нам в сопровождение — так положено — одного капрала, который поедет с нами, а в Сеуле доставит вас к командующему. Кроме того, он передал объяснительное письмо, в котором просит о помиловании.

— Не сомневаюсь, что все это только благодаря вам, дорогой друг.

— Может быть. Но еще и здравому смыслу японцев, их доброте и порядочности, которые не так уж и редки.

Граф предусмотрел все необходимое для путешествия: два огромных фургона, запряженных шестью лошадьми каждый, повезут друзей до Ялу, где для них зарезервируют вагон. Ничто более не задерживало отъезд героев. Все были в сборе: Солиньяк, Клавдия, Редон, Буль-де-Сон, Янка и Пьеко.

Пока Редон и Солиньяк беседовали, к ним подошла Янка. Она была одета в длинное платье медицинской сестры, которое ей очень шло, и выглядела прелестно. Лицо вовсе не было типично монгольским, лишь только слишком черные волосы да блестевшие, как два бриллианта, узкие глаза выдавали происхождение. Девушка повернулась к Бессребренику, и друзьям показалось, что она чем-то очень озабочена. Заметив это, граф осторожно спросил ее, чем она так взволнована.

— У меня к вам одна просьба, — ответила маньчжурка.

— Я в вашем распоряжении, дорогая.

— Так вот… Вы, вероятно, знаете, что сестра Экзюперьен подобрала ребенка… Он совсем маленький и такой хорошенький, он займет совсем немного места…

— Маленький маньчжур…

— Да, у него убили и отца и мать… Он один на всем белом свете. Малыш даже не подозревает, какой тяжелой может стать для него жизнь. Он так очаровательно улыбается, а иногда так смотрит на меня, как будто просит о помощи…

— Ну так что? — Солиньяк. — Я понял, что младенец мил, очарователен, но какое это ко мне имеет отношение? В чем же состоит ваша просьба?

— Такой маленький доставляет сестре Экзюперьен слишком много хлопот, вот я и подумала, если вы согласитесь, конечно, раз уж мы едем в Сеул…

• Предыдущая
• 34/38
• Следующая