Архипелаг чудовищ - Буссенар Луи Анри - Страница 40

• Предыдущая
• 40/55
• Следующая

Человек, менее закаленный, чем наш герой, сошел бы с ума, потерял бы голову и предался бы самому ужасному отчаянию. Но Тотор хладнокровно взирал на картину бедствия и с удивительным спокойствием произнес:

— Да, это удар ниже пояса! И все-таки даже в беде я счастливчик! Меня могло раздавить, как крысу. Положение не из веселых. Правда, три-четыре дня еще будет чем прокормиться, хотя бы и впроголодь, и, кто знает, если с толком потратить оставшееся время, все может измениться. Самое главное, пока жив, не терять надежды! Худшее, что может случиться — протяну ноги. И это не будет неожиданностью. Я ко всему готов, — решил он.

Отважный юноша понял: бесполезно, да и невозможно снова приняться за подкоп.

Так что же делать?

Уже примерно двое суток с противоположного конца пещеры до Тотора доносился подземный гул, все более отчетливый и сильный, похожий на далекие раскаты грома. Иногда он также ощущал слабый запах сернистой кислоты.

Занятый земляными работами, юноша не обращал на это особого внимания. Но теперь его любопытство росло с каждым часом.

— Что-то там необыкновенное происходит, — сказал он себе, — но что? Раз проклятый обвал прервал мою карьеру сапера, самое простое — пойти посмотреть.

Не откладывая, Тотор наполнил маслом фонарь, взял галету, чтобы пожевать на ходу, и решительно тронулся в путь.

Как человек опытный, он предусмотрительно стал считать шаги: эта мудрая предосторожность поможет ему определить пройденное расстояние.

Он двигался довольно быстро. Пещера была просторна, пол несколько шероховат, но ровный и прочный. К тому же фонарь светил достаточно ярко, чтобы видеть препятствия и избегать их. Отсчитав тысячу двести шагов, Тотор заключил, что он в километре от нужной точки. До сих пор уклон в пещере был невелик, но тут стал очень заметным и даже крутым, а подземный путь начал заметно изгибаться кольцами, радиус которых понемногу становился все меньше. Тотор понял: он спускается словно по винтовой лестнице. Парижанин все шагал и удивлялся:

— Странно. Ей-богу, это напоминает раковину улитки, колоссальную раковину, конечно! Что бы это значило? А какая пальба! Бах! Ба-бах! Бум! Скверная музыка в аду!

Уклон становился все круче, и Тотор, быстро спускаясь, подумал:

— Придется попотеть, чтобы вернуться назад!

Он все еще считал шаги и, чтобы не сбиться в счете, после каждой сотни клал в карман камешек.

— Две тысячи двести… раз, два, три четыре, пять… две тысячи триста. Ого! Уже почти два километра, а я все спускаюсь! Пальба все громче, а серный запах сильней. Что там варится в этой адской кухне, и в какой дьявольский котел сунут меня головой вниз? Две тысячи четыреста…

Юноша уже заметил, что почва быстро меняется. Сначала неровная, каменистая, но зато твердая, она стала рыхлой, сухой и скрипела под ногами.

Тотор подобрал комок и принялся внимательно изучать его при свете фонаря. Неровно обломанное легкое, серебристо-серое вещество было пористым и жестким, как терка или наждачная бумага. При ходьбе от этих комков поднималась тонкая пыль, оседавшая в горле. Парижанин воскликнул, удивляясь все больше и больше:

— Но это же пемза! note 187 — Наш герой остановился, вытер вспотевшее от духоты лицо рукавом и добавил: — Нелишне бы немного отдохнуть.

Тотор уселся прямо на слой вулканического шлака и продолжил свой монолог:

— Значит, я иду по потоку пемзы. А в природе это вещество не образуется само по себе, его происхождение связывается с вулканами. Следовательно, где-то рядом — вулкан. В этой части океана вулканов много. Расположенные здесь тысячи коралловых островков и островов на самом деле — потухшие кратеры. Миллиарды бесконечно малых частиц — молекулы построили на них рифы, барьерные рифы и атоллы. Среди подводных вулканов есть еще действующие. Шум, что я слышу, наверняка исходит от вулкана. Вулкан! Да еще подводный! Посмотрим, что можно извлечь из этого! Я рвусь к вольному воздуху, к свободе, работаю как каторжный, чтобы увидеть Мериноса и Нелли, и вдруг оказываюсь нос к носу с вулканом! Черт возьми, на Монмартре такого и представить невозможно!

Он раздумывал с минуту, потом провел языком по ссохшимся губам и прошептал:

— Надо было захватить с собой воды, умираю от жажды, а источников в этих местах не видно. Что же делать? Черт возьми, идти вперед во что бы то ни стало и вглядываться во все дыры и щели. Чтобы найти, я должен рисковать. А потом, кто знает?..

Бедный Тотор, какая безумная надежда заставляла биться его смелое сердце? Что думал он найти в глубинных пропастях, где все вещества расплавлены? Он сам этого не знал и тем не менее шел вперед без страха, не поддаваясь усталости, не обращая внимания на жажду и удушающую адскую жару.

Он шел и шел навстречу таинственной неизвестности по огромной спирали, которая все дальше и дальше проникала в недра земли. Должно быть, Тотор спустился уже на большую глубину.

Он все чаще останавливался. Но не потому, что ослабевало его железное упорство. О нет! Он дойдет, иначе не был бы Тотором. Но дышать становилось все труднее. Глаза слезились, во рту пересохло, сердце бешено колотилось. Тотор снова остановился, боясь потерять сознание, сел и тотчас ощутил неожиданную в таком месте сырость.

— Подо мной вода! — проговорил он. — Странное место и время для приема сидячей ванны! Но зато вода! Умираю от жажды. Вот если бы она оказалась пресной!

Тотор осмотрел стенку и увидел струйку воды толщиной в палец. Он опустился на колени, приложился к ней губами, но тотчас с отвращением сплюнул.

— Фу! Так и знал, жутко соленая. Значит, я ниже уровня моря и это инфильтрацияnote 188 под огромным давлением. Полезные сведения!

Юноша вымыл лицо и руки, поплескался, смочил одежду и почувствовал себя лучше, затем спустился еще ниже, отметив, что струек становится все больше. Вода сочилась отовсюду.

— Странный вулкан, — удивился Тотор, — его огонь питается водой!

Наконец парижанин ступил на что-то вроде лестничной площадки, ниже которой зияла пустота. Насколько мог проникнуть взгляд — головокружительная пропасть в ярких огнях, над которыми вихрились клубы пара.

Все это пылало, скрывалось на время и снова возникало в разрывах облаков непрекращающейся, постоянно громыхающей грозы. Ниже площадки острыми пиками громоздились затвердевшие конусы из лавы и пемзы. А выше, в остатках старых извержений, фантастически отражались огненные сполохи.

Сама площадка состояла из одной плиты лавы, по которой, в глубоком желобе, проторенном непрестанным течением вод, бежал ручей.

— Потрясающе! Сногсшибательно! А главное, какая феерия! — воскликнул Тотор, снова присаживаясь. — И какая жалость, что видит все это несчастный бедняга, которому и жить-то осталось дня два!

Он смотрел долго, завороженный волнующим зрелищем, но мозг его неустанно работал.

— Итак, мы под водой, — рассуждал он вполголоса, — и на довольно значительной глубине. «Мы» — потому что нас двое: я и вулкан. Сейчас он кажется спокойным, хотя и ворчит, как дог на привязи, но и он когда-то яростно рычал и брызгал лавой. У вулканов прескверный характер! Так вот у моего, а я могу называть его своим по праву первооткрывателя, так вот мой, трясясь с обычной для его собратьев яростью, приподнял морское дно… Эта поднятая часть вздулась довольно высоко… Газы, выделявшиеся от чудовищного жара, прошли через плавящуюся массу и вырвались наружу… Все проще простого, и я заключаю только, что вершина и стенки укрывающего меня приподнятого свода очень тонки. Как раз эта приподнятая часть земной коры уравновешивает давление окружающей воды, поэтому она и просачивается отовсюду. Вывод: достаточно небольшого усилия, чтобы нарушить равновесие. Скажем, щели, дыры шириной всего в два метра, проделанной мгновенно в этой ермолке, прикрывающей вулкан… Какой возникнет водяной смерч, какой серо-зеленый поток хлынет в огромный пожар! Под страшным давлением воды отверстие увеличится и настоящая Ниагара обрушится в раскаленное добела пекло. Затем проявится непримиримая вражда между водой и огнем… Внезапное испарение миллионов литров… Освобождение неисчислимых сил… Взрыв свода, который лопнет под неудержимым напором скопившегося пара… А потом? Наверное, пещера будет обрезана поперек в тысяче или тысяче двухстах метрах отсюда, а остальное разлетится на куски в океане… Тут в разрыве может появиться уголок синего неба, если только вулкан, которому наверняка не понравится душ, не рассердится по-настоящему и не разнесет все в клочья! Вот так! Хватит рассуждать! Я уже не могу больше, умираю от жажды, поджариваюсь как на сковороде. Пора сматываться отсюда!

• Предыдущая
• 40/55
• Следующая