На полях сражений гражданской войны в США - Бурин Сергей Николаевич - Страница 10

• Предыдущая
• 10/45
• Следующая

Фремонт был амбициозен и весьма энергичен, а в политическом плане — беспринципен. Защищал он лишь те идеи и интересы, которые в каждый конкретный момент казались ему выгодными. В определенный период своей карьеры Фремонт сделал ставку на новую, республиканскую партию, за что и был наречен некоторыми исследователями «решительным противником рабства»[7], хотя на деле судьбы негров были ему глубоко безразличны. Потерпев на выборах 1856 г. поражение от кандидата демократов Бьюкенена, Фремонт не оставил мысли стать «самым главным» человеком в стране.

Когда началась гражданская война, Фремонт, используя свой политический вес и доброе отношение Линкольна, получил пост командующего огромным Западным округом, звание генерала и возомнил себя диктатором всего Запада. Для штаб-квартиры он выбрал роскошный особняк в аристократическом районе Сент-Луиса, где на деньги Бентонов устраивал пышные приемы, на которых с удовольствием внимал потоку славословий в свой адрес. Когда осенью 1861 г. У. Шерман, набиравший войска для охраны штата Кентукки от мятежников, решил попросить у Фремонта помощи, то долго не мог пробиться к нему. Офицер Р. Реник рассказал Шерману, что «Фремонт был могущественным властелином, окруженным часовыми и стражей, что у него более эффектный двор, чем у любого короля, что он держит в ожидании сенаторов, губернаторов и знатных граждан днями и неделями, прежде чем дать им аудиенцию»[8].

Министр юстиции в кабинете Линкольна — Э. Бейтс писал в дневнике, что, когда 22 октября на заседании кабинета обсуждался вопрос о самовольных действиях Фремонта, едва не приведших к печальным последствиям (подробнее об этом будет сказано ниже), министр финансов С. Чейэ выступил в защиту генерала, заявив, что «армия предана Фремонту и полностью доверяет ему!»[9]. Сам же Бейтс так прокомментировал слова Чеиза: «Свидетельств обратного более чем достаточно… Насколько мне известно, активно его (Фремонта. — С. Б.) не поддерживает никто, кроме приближенных к его персоне офицеров-подпевал»[10]. А вот что писал о Фремонте Маркс: «Он явно человек, склонный к пафосу, несколько высокопарный и надменный, не чуждый мелодраматизма»[11].

Снова опережая ход нашего повествования, скажем, что за все свои художества и постоянные поражения Фремонт не раз наказывался Линкольном и в конце концов был уволен из армии (связи Бентонов помогли обставить это как «отставку»). В 1864 г. Фремонт вновь попытался было стать президентом, но, предвидя неминуемое поражение, снял свою кандидатуру. В данном же случае мы вспомнили об этом «противнике рабства» потому, что Лайон перед трагическим боем у ручья Уилсон неоднократно обращался к Фремонту с просьбой помочь его армии, которой хронически не хватало оружия, обмундирования и даже продовольствия. Но Фремонт отвечал неизменным отказом.

Еще одно поражение северяне потерпели у утеса Боллс, близ виргинского городка Лисберг. Там 21 сентября отряд полковника-северянина Э. Бейкера пытался провести разведку боем, но более мощная часть мятежников во главе с Н. Эваисом прижала северян к южному берегу Потомака и стала безжалостно уничтожать их. Лишь трем десяткам северян удалось спастись, а из остальных 49 были убиты (среди них был и Бейкер), 158 ранены и еще 714 попали в плен или, пытаясь спастись, утонули в Потомаке и числились пропавшими без вести[12]. Потери мятежников (всего 149 человек) были в 6 раз (!) меньше. Но Макклеллан, узнав об этом поражении, равнодушно сказал Линкольну: «Потеря не слишком велика, чтобы ее нельзя было восполнить»[13].

Однако поражение при Булл-Ране и более мелкие неудачи Севера у ручья Уилсон и у утеса Боллс не привели к унынию и растерянности, как надеялись мятежники. Напротив, осознав, что война будет долгой и трудной, военно-политическое руководство Союза (правда, медленнее, чем следовало бы) изменяло свое отношение к событиям. Одновременно менялся и психологический настрой нации: после жестокого отрезвления при Булл-Ране все больше северян понимали необходимость сплоченных и решительных действий в тылу и на фронте. Более серьезным стало отношение к подготовке войск и военному планированию в целом (определенную роль сыграла и педантичность Макклеллана, придававшего этому — увы! только этому —важное значение). На Юге эту перемену уловили не сразу, тем более что там после Булл-Рана шел обратный процесс. Как метко заметили американские военные историки Р. и Т. Дюпай, мятежники «были почти так же дезорганизованы победой, как их противник — поражением»[14].

Впрочем, генералы-южане Борегар и Джонстон понимали, что северяне спешно готовят новые силы, поэтому необходим новый мощный удар, чтобы не позволить Союзу развернуть свои необъятные ресурсы. 30 сентября на заседании у президента Дэвиса Джонстон предложил усилить войска у Манассаса новобранцами до 60 тыс. человек (тогда их было около 40 тыс.) и бросить на Вашингтон. Его поддержали другие генералы, но Дэвис заявил, что не может бросить все силы на одно направление и пренебречь другими. В принципе он был прав, но, по мнению многих историков, после разгрома у Булл-Рана и утеса Боллс столицу Союза можно было захватить чуть ли не голыми руками.

В конце года в далекой Европе развернулись события, едва не приведшие к вступлению в войну на стороне Конфедерации Англии и даже Франции. Начались они вблизи от американских берегов. В борьбе с блокадой, установленной северянами, мятежники создали довольно внушительный флот, основу которого составили так называемые «нарушители блокады». Почти весь этот флот строился на британских верфях, на что официальные власти Англии смотрели сквозь пальцы, да и эмиссары мятежников окружили деловую сторону этого такой казуистикой, что строящиеся суда вроде бы никакого отношения к Конфедерации не имели. Впрочем, симпатии к рабовладельческому Югу выказывались Лондоном едва ли не открыто. Так, еще 13 мая была обнародована «Королевская декларация о нейтралитете», по сути дела признававшая за Югом статус воюющей стороны. Это стало полной неожиданностью для Севера, ибо его администрация надеялась, что категорическое неприятие Лондоном института рабства механически определит и враждебность Англии к Конфедерации. Но британских промышленников и финансистов интересовали только сулившие крупные барыши товары Юга, и прежде всего хлопок.

Итак, небольшой юркий пароход северян «Сан-Джасинто» под командованием бывалого капитана Ч. Уилкса осенью 1861 г. бороздил воды Атлантики в тщетной погоне за одним из самых деятельных «нарушителей блокады» — эсминцем «Самтер». (Событиям на речных, морских и океанских водах в ходе этой войны автор посвятит отдельную работу, поскольку, органически составляя неотъемлемую часть гражданской войны, эта ее страница все же стоит несколько особняком, и хотелось бы ее выделить. Здесь же мы расскажем только об этом исключительном эпизоде.) Подстерегая «Самтер» то здесь, то там, «Сан-Джасинто» зашел 31 октября в гаванский порт, но неуловимый «Самтер», как выяснилось, только что ускользнул оттуда. Зато Уилкс узнал, что в городе находились Дж. Мэйсон и Дж, Слайделл, направленные президентом Дэвисом в качестве посланников Конфедерации в Лондон и Париж. Цель их миссии была очевидна: обеспечить максимальное увеличение помощи мятежникам из Европы, а если удастся, то и добиться прямого вмешательства Англии и Франция в конфликт. Посланцев Дэвиса доставил в Гавану как раз «Самтер», а в Европу им предстояло плыть на британском почтовом пароходе «Трент».

• Предыдущая
• 10/45
• Следующая