Точка на черном - Булыкин Григорий - Страница 16

• Предыдущая
• 16/18
• Следующая

Выбравшись на улицу, обогнув предварительно пять-шесть дворов, я поспешил в райотдел. Проходя через площадь, в окне единственного на весь город ресторана, где гремела чья-то свадьба, я успел заметить Шимановского с фотоаппаратом на груди. Он держал в руке бокал с вином и, по всей видимости, произносил тост. Через три человека от него сидел «паук-Иса»…

Часов в двенадцать в райотдел поступило сообщение: «Валерия Слепнева покинула дом и направилась в сторону дома «Каро».

– Пора, Степан, – Шелаури вытащил из сейфа пистолет и положил его в карман пиджака.

– Пора, – согласился я.

Мы направились к обычной машине ПМГ. Вдвоем: Шелаури и я. Сидевшие там милиционеры потеснились.

– Не торопись, Леша, – буркнул шоферу Шелаури, – не торопись.

– А я и не тороплюсь, товарищ майор. Куда торопиться. – Он включил приемник. «Держи меня, соломинка, держи», – пела Алла Пугачева, словно время умерло

– Ну, двинули, Степа, – машина остановилась, и Шелаури первым вылез из нее. – Ни пуха нам, – добавил он по-грузински.

Мы вошли в подъезд дома и стали подниматься. На площадке третьего этажа нас встретил сержант Мусиев, словно тень, отделившись от стены,

– Дома Не выходили. Каруев пришел тридцать минут назад. Все тихо. Женщина вошла только что…

Шелаури – с минуту постоял… Затем шумно вздохнул и постучал в дверь.

– Кто там?

– Я, Мусиев, открой «Каро»… Опять на тебя бумага пришла! – Ответил за Шелаури сержант.

– Какая такая бумага? Завтра приходи. У меня женщина, Арслан…

– Завтра к тебе сам Шелаури заявится…

…Дверь приотворилась. Кинжальная полоска света упала на кафельный пол лестничной площадки.

– Женщина у меня… Тут давай, – сказал Хайдаров и осекся, увидев меня и Шелаури.

Мы оттолкнули его и вошли в коридор, пропахший запахом нечистого белья.

– Где же твоя женщина, браток? – Шелаури шагнул в комнату; и тут раздался крик с балкона: – Больно! Ой-ой-ой…

Балконная дверь отворилась, и два милиционера впихнули в комнату извивающегося «табачника».

– Ты что, за дураков нас держишь, Каруев? – Шелаури подошел к «табачнику». – Все, отторговался, браток.

Это ласковое «браток» как-то разрядило меня. Я понял, что первая часть операции завершена. Передо мной стоял он – убийца Вани Лунько.

Но тут Шелаури гаркнул так, что у меня резануло перепонки:

– Где Слепнева, «Каро»?!

– Не знаю…

…Дверь в кухне, выходящая на пожарную лестницу, была открыта…

Мое дело – «сидеть на всякий случай». Вполне возможно, дело пустое. И все, что мне светит, так это осложнение после гриппа… А повышенных командировочных мне за это не выплатят, Это уж точно… Не знаю, как космонавты, но я могу тут и свихнуться. Ощущение, что замуровали тебя намертво – до конца жизни. Если бы не часы, так я бы на сто процентов был уверен, что задыхаюсь в этом склепе уже год и никак не меньше… Самое удивительное, что меня, абсолютно непьющего человека, так и подмывает вскрыть эту бочку с вином.

…Вроде бы шаги. Точно. Шаги. Почему же молчит передатчик? Или там наверху прошляпили? Судя по стрелкам на часах, теперь ночь. Могли и прошляпить… Передатчик неожиданно ожил. «Жди, приготовься», – голос взволнован. «Сколько их», – только и успел спросить я.

Тяжелая дубовая крышка погреба начала подниматься… А может, все это бред? Я чувствовал, что грипп взвинтил температуру моего тела до тридцати девяти-сорока градусов. Что ж, не исключены и такие вот видения… Бедная моя мама! Если бы она увидела меня сейчас, упала бы в обморок… А крышка приподнимается… Медленно… Понятно – тяжела.

Луч фонарика ослепил меня, хотя и был направлен в другую сторону, Я зажмурился и вжался в немыслимо узкое пространство между бочками и сырой, невыделанной овчиной…

Луч фонарика скользнул вправо… Кто-то стал осторожно спускаться вниз…

Да, мы не предвидели, что за двое с лишним суток я гак отвыкну от света, что стану беспомощным… Человек все спускался. Наконец, он встал на земляной пол. И… я бросился на него, испытывая нешуточную ненависть. Нет, не к человеку – к фонарику в его руке, к этому ослепительному пятну… Фонарик упал, и я надавил на него ботинком, одновременно сжимая человека в своих объятиях. Стекло хрустнуло. Разлился целебный спасительный мрак.

Преимущество борьбы в кромешной тьме было на моей стороне. «И во тьме бой продолжался на земле», – отчетливо прозвучала во мне лермонтовская строка.

«Каро» и «табачника» пришлось чуть ли не разнимать. Поскольку «Каро» выложил сразу же:

– Милиционера ударил ножом Каруев… Психопат. Я лишь раза два залепил журналисту, для острастки.

Вообще «Каро» оказался словоохотливым, если не сказать – болтливым субъектом. Трезво оценив ситуацию, он понял, что самое лучшее е его положении – искреннее признание. Ножом орудовал не он, пистолет в руки не брал – и вообще действовал как вспомогательная сила. Срок наказания ему грозил изрядный. Но в чистосердечном признании крылся известный шанс.

– Каруев привел жену Слепнева. Перед этим в общих чертах обрисовал мне суть дела. Нужно было поехать в одну из подмосковных областей. Там вытрясти из журналиста какую-то бумагу и получить за это две тысячи. Я согласился. Тем более, Каруев убедил меня в том, что журналист шума поднимать не станет. Ну, а в детали нас посвятила жена Слепнева. Она – «мозговой центр», как говорится… Остальное вы знаете… Я перехватил журналиста на вокзале, сказав, что Иван Ар-шакович, которого я показал ему через вокзальное окно, будет ждать его в другом месте.

Да, «Каро» выложил все и сразу. Он вроде бы даже повеселел; видимо, относился к породе людей, не терпящих неопределенности.

С «табачником» было сложнее. Он наглухо замкнулся в себе. Слишком очевиден был вопрос убийства Вани Лунько. Единственное, что нам удалось выдавить – это отрицание его присутствия в гостиничном номере, где был убит Иван Аршакович. Отрицал причастность к этому и «Каро».

Но самым странным было то, что ни «Каро», ни «табачник» вообще не знали, что журналист убит. По их словам, жена Слепнева в нашем городе не объявлялась. А в дежурке вокзала действовала случайная подружка «Каро», с которой он закрутил молниеносный роман еще в поезде. И, опять же по словам «Каро», ехали они с «табачником» вдвоем – таков был план, разработанный еще в Энске. В случае удачного «потрошения» журналиста, они должны были через ту же случайную подружку получить у Ивана Аршаковича деньги. А поскольку операция сорвалась, они тут же отправились обратно. Выбрались на автостраду и до самого Харькова добирались на попутках. В Москву даже не заглянули.

…Пожалуй, это было самым неожиданным. Механически я выстроил две версии. Первая: кто-то контролировал их действия. Вторая: некто, подобно тому, как и сами они вклинились между Титаренко и Иваном Аршаковичем, вклинился между ними и убитым в гостинице стариком.

Вторая версия была слишком сложной, утяжеленной совершенно новыми неизвестными позициями. Но сбрасывать ее со счетов нельзя… Да, как говорит Шимановский, – точка на черном…

Шел третий час ночи. Рация молчала. Оперативная дублирующая группа во главе с молоденьким лейтенантом дремала в глубине кабинета Шелаури. От него самого, выехавшего на дачу Чехоевых, не было ни слуху ни духу.

Я не марафонец. Хорошо если бы тропинка вела с горы… А она петляла между валунами вверх – под углом градусов в сорок. Минут через десять я уже не бежал, а почти полз; дыхание мое напоминало плач астматика. Каким же нужно быть идиотом – оставить передатчик в райотделе! Представляю, что скажет генерал… И тут хоть тысячу объяснений приготовь – ни одного оправдательного. Непростительная ошибка… После ухода Слепневой я взял под наблюдение ее дом. Чхеидзе решил подстраховаться – чего не бывает? И на тебе, случилось: минут через двадцать Слепнева спешно возвращается домой. Почему не арестована? Или у Чхеидзе с Шелаури возник другой план? Я пытаюсь найти какое-то решение… Не арестовывать же ее?

• Предыдущая
• 16/18
• Следующая