Точка на черном - Булыкин Григорий - Страница 11
- Предыдущая
- 11/18
- Следующая
Я, как мог короче, поведал о разговоре Липиеньша с проводницей в вагоне поезда «Адлер – Москва». Один из ее пассажиров, подвыпив, устроил в ресторане дебош. Был оштрафован. Согласно протоколу, составленному работником линейного отделения милиции станции Кромы, им оказался некто Натик Кадыров, проживающий в Энске.
– В списке отъезжающих он не значится, – бросил реплику Чхеидзе.
– Очень интересно… Дальше, – Шимановский потер затылок, – эти застолья… Трещит, проклятая. Я больше не завидую Дионису. Постоянная изжога к тому же…
Дальше я обрисовал словесный портрет некой Ларисы Овчинниковой, которая, по словам специалистов-стрелков, в частности Егорова Л. П., могла бы обставить девять из десяти мужчин в стрельбе из короткоствольного оружия. В 1978 году она, призер зонального состязания, угодила в тюрьму за то, что в городском парке убила из стрелкового спортивного оружия семь зимовавших там уток. Хотела доказать кому-то свою любовь. После освобождения вышла замуж… Спорт бросила. Развелась. Нынешний адрес неизвестен…
– Странный способ доказательства любви, – Шимановский обернулся к Чхеидзе. – Нет ее в твоем списке?
– Нет, – вполне серьезно ответил Чхеидзе.
В дверь гостиничного номера, где мы беседовали, постучали.
– Разрешите? – Весь дверной проем заполнил усатый, как артист Кикабидзе в фильме «Мимино», майор. – О, и товарищ корреспондент здесь? – Он помялся… – Я не вовремя, товарищ Чхеидзе?
– Вовремя, майор. В точку, – ответил за него Шимановский.
Высоченный усач недоуменно посмотрел на Чхеидзе.
– Не удивляйтесь, Сандро… Гурамович, кажется? Я – подполковник Шимановский,
Посмотрели бы вы на майора! Не у каждого встретишь такую выдержку. Шелаури совершенно естественно произнес:
– Жду приказаний, товарищ подполковник, – словно он к таким метаморфозам привык с детства.
– Значит, так… – И Шимановский коротко изложил все события минувших семи суток.
– Все понятно, майор?
– Так точно, товарищ под…
– А теперь забудь, Сандро, дорогой мой хозяин, что я это я. Перед тобой журналист. И точка. Но приказания будут. Осторожно выясни, где был Натик Кадыров предыдущую неделю. Это первое. Не сходится ли словесный портрет Овчинниковой с обликом какой-нибудь женщины в вашем городе. Это второе. Третье. Выпусти Чехоева.
– Чехоева?
«– Да. Посудите сами, друзья мои. Некто, изъявший из тайника Чехоева оружие, о чем Артем прекрасно знает, взял пистолет на дело на всякий случай. Для уверенности. О том, что он будет пущен в ход, – если дело неудачный оборот примет, – он тогда не помышлял. Теперь же, когда на нем висит убийство, он просто обязан убрать изначальное звено из цепочки происшедшего. Ведь только Чехоев ведает, кто взял оружие…
– А, может быть, все-таки не ведает, – Чхеидзе пожал плечами, – предположим и такой вариант…
– Ведает. Если правда, что он хранил пистолет десять лет в тайнике, то ведает…
– Но он же сразу побежит к этому неизвестному, чтобы рассказать ему о допросе.
– Логично. Может побежать. А тот может его спокойно убрать.
– Ну, а если объяснить ему что к чему? – Шелаури впервые нарушил молчание. – Если ему вот так же толково объяснить, что его ожидает, он расскажет все.
– Что ж, веское слово сказал майор. Тут нужно подумать… Но пока – Натик и Овчинникова.
Когда Шелаури вышел, Шимановский спросил Чхеидзе:
– Сколько ты оставил в своей картотеке из уезжавших и вернувшихся?
– Четырех. Плюс еще трое, пока еще не вернувшихся.
– А этот Слепнев из парка, выяснилось, куда он исчезал?
– Нет.
– Так вот, Илюхин. Берись за Слепнева. Ты у нас, кажется, как ревизор минкультовского КРУ проходишь? Вот тебе и карты в руки.
…Больше всего допекало меня солнце. Мы сидели со Слепневым на открытой веранде его дома и пили чачу. После часа беседы о финансовых отчетностях по парку и двух-трех моих реплик, свидетельствующих, что я ценю многие блага жизни, Слепнев, признав во мне своего, сказал:
– Пошли-ка ко мне домой. Там я сам за тебя отчет составлю, а ты попробуешь хорошей чачи. Лады?
Я знал, что ОБХСС считает Слепнева человеком мелкокорыстным. Нередко он клал выручку от аттракционов – качелей и миниатюрного чертова колеса – себе в карман. Рублей десять-пятнадцать, не больше. Но нас он заинтересовал не по этой части: Слепнев исчезал в роковые дни убийства.
Итак, мы сидели на веранде небольшого слепневского домика – очень скромного по местным понятиям – и пили чачу. Я уже знал, что от него чуть было не ушла жена. Связалась с местным подонком. Затем переключилась на другого подонка. Затем вернулась к нему, Слепневу.
– А я кто? Я тоже, стало быть, подонок, раз принял ее… И что ты думаешь, Юрочка? Она опять исчезла недели две назад! Я поехал в Сочи, искал ее там. Бесполезно. Сволочь. Вернулась тощая, как сука после того, как… – и далее он выпалил такую тираду, что, казалось, должны покраснеть ласточки, кружившие над нами.
– А ты бы, Гриша, выдал ей по первое число!
– Выдашь ты ей… Она любому сама выдаст… И люблю я ее, Юра! Чехоева ей простил. Ису простил, паука! А она снова… – Он ударил кулаком по столу. – Снова! Снова!
Я сидел не шелохнувшись. Любовница Чехоева и еще какого-то паука-Исы. Исы… Исы… Уж не Исы ли Алигаджиевича?!
Мне захотелось тут же вскочить с места и броситься в гостиницу, где сидел Чхеидзе. Усилием воли я сдержал себя.
– Этот Иса – местная шишка в райисполкоме, он ее в Адлер возил, в ванной с шампанским купал! Она мне сама говорила, Лерка…
– Врет, Гриша… Лера – это Лариса?
– Валерия… Валерия Сацкова… А фамилия, Юрочка, какая уцепистая?!
(Я разочарованно вздохнул. Нет, не Овчинникова. Так, дорогой мой, не бывает…)
А солнце палило нещадно, словно наказывая меня за то, что я выдавливаю из чужой беды оперативные данные для розыска. И мне было стыдно. Шимановский, когда я докладывал ему о встрече, понял это.
– Ничего не поделаешь, Юра. Главное – это хорошо, что тебе было стыдно, поверь мне. Сколько ты в розыске? Четвертый год… Что же делать, Юра…
Он сильно сдал, Вадим Сергеевич. Прошлую ночь, предшествующую моему прилету, они с Чхеидзе пешком отправились на дачу Чехоевых, кое-как разыскали ее. В подвале действительно один кирпич в кладке легко вынимался, открывая узкое пространство тайника… Затем пешком добирались до города. А потом прилетел я…
– Итак, сначала у нас был хаос. Вполне библейское начало. Теперь же мы видим возникшее из него нечто, – сказал Шимановский.
– Я не вижу этого нечто, Вадим, – сказал Чхеидзе.
– Ты имеешь в виду конкретно подозреваемых? Но есть то, о чем говорил нам заместитель министра: «Выявляйте позицию. Жизненную позицию тех, кто попадает в поле вашего зрения. Их позиция – это мотивы преступления. Главное – позиция». Что мы имеем? Титаренко явно использовал свои командировки, чтобы «доить» местных деляг. Ты смотри: он не написал ни одного материала в связи со своими «поисками истины». Обходился мелкой, неожиданно попавшей к нему в сети рыбешкой. А приезжал-то по делам ого-го! Скупка шерсти… Перепродажа овощей… Наконец, последнее – незаконно выделенные земельные участки и частное строительство непонятно на какие шиши. Ведь видел он, что «домик» Бабаева, например, построен на тысяч пятьдесят, не меньше. А Бабаев получает сто десять рублей в месяц! Прошел бы профессионал-фельетонист мимо такого факта? Нет! Да он и не прошел мимо. Он просто замолчал это.
Шимановский перевел дух. Утер салфеткой свою сверкающую лысину.
– Он обошел и объездил в последний приезд два десятка земельных участков, выделенных, как мы теперь знаем, незаконно. Замолчал он и этот факт… Теперь – некто Иса Алигаджиевич. Скромненький домик. Старенький «Москвич». Ангел. Но на совести этого «ангела» – покровительство тем, кто незаконно владеет земельными участками и кто, бог знает, на какие деньги отгрохал дачи в два этажа. Впрочем, владельцы этих дач работают, как лошади, – этого не отнимешь. Но земли-то у них – поместья! А липовую документацию на эти поместья составляет и оформляет Иса Алигаджиевич, так упорно возникающий на нашем горизонте. Что же, даром в петлю лезет? Это, братцы, и есть позиция, ее реальное выражение. Вот тебе и герои, Стенан. Вопрос другой, где между ними связь? Вот это, конечно, вопрос. Так на то мы и профессионалы, а, Илюхин?!
- Предыдущая
- 11/18
- Следующая
