Дом в Лондоне - Булычев Кир - Страница 5
- Предыдущая
- 5/72
- Следующая
Он устал, раза два останавливался и ставил чемодан на пол. Лидочка сказала:
– Можно, я понесу дальше? Он не тяжелый.
Кошко сразу согласился.
– У меня остеохондроз, – пояснил он. – Болезни меня настигли очень рано. Порой так схватит, что вы и не представляете.
Они подошли к толпе, стоявшей, запрокинув головы, перед большим табло, на котором, как и положено на вокзале, периодически начинали вертеться черные планки, пока не останавливались на названии нужной станции. Некоторые из ожидавших жевали шоколадки, другие шуршали газетами. Вскоре Лидочка поняла, что жевание шоколадок и шуршание газетами – национальные черты британцев. И если вам будут говорить о других, такой информации остерегайтесь. Вернее всего, она происходит от людей романтически настроенных, лживых или от самих англичан.
Вячеслав Андреевич посмотрел, как Лидочка ставила на пол чемодан, затем вздохнул, словно совершил некий подвиг, вытащил из внутреннего кармана пиджака клетчатый платок и вытер им лоб.
И тут же разглядел в толпе свою дочь.
– А вот и она! – сообщил он.
Потом сказал громче:
– Иришка, мы здесь! Ты давно нас ждешь?
Иришка, которая стояла в десяти метрах от них, этим призывом была недовольна и своего недовольства не скрывала.
Была ли она родом в красавицу-маму или в кого еще из родни, но от отца она отличалась разительно. Если Вячеслав Андреевич мог всю жизнь пожирать по барану с горчицей в день и от этого только худеть, то Иришке, видно, с юных лет приходилось и придется в будущем бороться за свою фигуру до тех пор, пока ей не надоест или пока она не потерпит сокрушительного поражения в этой борьбе.
В пятнадцать лет борьба только начиналась и велась спорадически, а тяжелое будущее просматривалось лишь в рано развившихся круглых бедрах и толстых икрах, в коротких конических пальчиках и плечах, туго обтянутых курточкой. Видно, в детстве Иришка была толстушкой, и бабушки с мамушками радовались ее аппетиту и тугой попке. Теперь бабушки продолжали по инерции радоваться, но сама Иришка уже мечтала о лаврах фотомодели с осиной талией. А с талией было неладно.
Лицо у Иришки было гладкое, губы небольшие, пухлые, глаза карие, лобик узкий и каштановые волосы подкручены, чтобы не было заметно, что природа их недодала бывшей и будущей толстушке.
– Фазер, можно без криков на весь вокзал? – спросила Иришка, видя только отца и не здороваясь с тетей, хотя этого-то от нее все ожидали. Но как приятно бывает делать совсем не то, чего от тебя ожидают!
– Я не кричал, – скис Вячеслав Андреевич, потому что, как догадалась Лидочка, он опасался именно такой встречи. – Но как-то я должен был тебя позвать?
– Подошел бы и позвал.
Вячеслав вздохнул. И, словно вспомнив, добавил:
– Иришка, познакомься с Лидией Кирилловной. Я ее встречал в Хитроу.
Так как Иришка спокойно, с вызовом обратила к Лидочке безмолвный взор темно-карих глаз, Лидочка сказала:
– Здравствуйте, Ира!
И протянула руку.
Иришка секунду размышляла, до какой степени бунта она может дойти, но на этот раз решила остановиться на достигнутом. Она пожала руку Лидочки. Ее кисть была мягкой, узкой, а ладонь влажной.
– Ну вот и замечательно, – не скрывал своей радости Вячеслав Андреевич, будто боялся, что женщины вцепятся друг другу в волосы.
На табло защелкали, крутясь, таблички, замелькали надписи. Выскочила надпись «Орлингтон», а под ней список остановок.
– Нам на третью платформу. – Вячеслав подхватил Лидочкин чемодан и поспешил в узкую щель, ведущую на платформу. Все пропускали его, никто не торопился. Лидочка хотела уже припустить за джентльменом, потом поняла, взглянув на часы, что до отправления осталось еще минут десять, и пошла медленнее. А Иришка и вовсе не спешила. Вместо того чтобы мчаться на платформу, она совершила движение в сторону к киоску, где по доброму английскому обычаю купила шоколадку, забыв предложить угощение старшим. Потом она исчезла с глаз, а Лидочка ждать ее не осмелилась – ей важнее был чемодан с Вячеславом Андреевичем.
Она подумала о том, насколько юное поколение легко вживается в условия чуждого мира. Попробуй отличи Иришку от мириада таких же джинсовых тинейджеров, жующих свои шоколадки. Пожалуй, британский подросток будет лишь поласковей. Он умеет или обучен улыбаться и говорить «спасибо». А вот мы, старшее поколение, приживаемся за границей с трудом, а чаще не приживаемся вообще.
Вот и Вячеслав ворвался в пустой вагон, словно брал штурмом электричку на Казанском вокзале, и тут же сделал попытку выбраться из вагона и кинуться к другому, хотя они были одинаково пустоваты и одинаково респектабельны. По сути дела, Лидочка перешла из одного вагона метро в другой, даже не покупая нового билета.
– А где Иришка? – спросил Вячеслав Андреевич у Лидочки, как будто та кинула его единственную дочь под поезд.
– Не знаю, – ответила Лидочка.
Вячеславу стоило немалых сил, чтобы не кинуться на Лидочку с кулаками. В конце концов он не кинулся, а сложил свое тело, подобно тому, как складывается на листе богомол, и поднял палец точно так же, как это насекомое.
– У нее переходный период. И я несу за это часть ответственности.
– За период?
– Ах, нет! Дело в том, что ребенок ведет неправильный образ жизни. Фактически она живет у моей мамы, вы с ней знакомы. Алла определенно манкирует своими обязанностями. Иришка ей, видите ли, мешает. Она не дает ей построить новую жизнь. Конечно, я должен был больше времени уделять ребенку. Но поймите и меня: я не старый еще мужчина, глубоко занятый своей работой, с массой интересов, включая политику. Как вы думаете, она успеет?
– А Иришка знает, до какой станции ехать? – спросила Лидочка.
– Она разбирается во всем куда лучше меня. Конечно, она знает нашу станцию, она иногда приезжает домой ночью. Вы не думайте, что я одобряю такое поведение, но здесь по сравнению с Москвой такая безопасность на улицах, что можно совершенно спокойно гулять и в одиночестве.
– Тогда, наверное, вам не стоит беспокоиться, – предположила Лидочка.
– Разумеется, – согласился Вячеслав Андреевич, – но я не умею не беспокоиться.
Два очень больших негра с множеством косичек на головах сели по другую сторону прохода, и Кошко заговорил гораздо тише, словно боялся, что негры его подслушают.
– Сложности возникают от иммигрантов, – сказал он. – Содружество нации – бывшие колонии, англичане чувствуют перед ними комплекс вины – как бы за то, что пили из них соки в течение стольких лет. Для рядового жителя, для нас с вами, это оборачивается драмой – вся преступность концентрируется в бедных негритянских районах.
Вячеслав Андреевич возбудился, его бородка поднялась вперед почти горизонтально, в горле слышался тихий клекот, острый кадык нервно дергался по шее, грозя продрать кожу.
Опомнившись, Вячеслав Андреевич посмотрел на часы.
– Две минуты до отхода, – сказал он трагическим шепотом. – Куда она могла исчезнуть?
– У меня есть предположение, рабочая гипотеза, – произнесла Лидочка.
– Да?
– Ей приятнее ехать и жевать шоколадку в одиночестве. Она села в другой вагон.
– Но ведь вы – наш гость! Ей же интересно узнать новости, получить письма из Москвы, весточку от бабушки…
– Вы уверены, что она спешит получить эту весточку?
– Ах, я уже ни в чем не уверен!
Лицо Вячеслава Андреевича сложилось в гримасе отчаяния, как у мягкой куклы.
– Я пойду, – сказал он, – погляжу на платформе.
Лидочке захотелось спросить, неужели он полагает, что его дочь стоит на платформе и рыдает в ожидании папы, но она сдержалась, а Кошко лишь совершил движение к двери, скорее символическое, и стоял в нерешительности, пока двери не закрылись. Поезд медленно пополз мимо путей и стен, разрисованных в меру неприличными надписями. Потом он вырвался из плена близко сошедшихся темных домов и складов и полетел по мосту через Темзу. И сразу обнаружилось, что над Лондоном с утра царит голубое ясное небо, по которому медленно плывут кучевые облака, что между домов много зелени, что цветут розы, что улицы на том берегу Темзы составлены из трехэтажных домиков, вполне милых, с магазинами внизу, а мимо них проезжают настоящие двухэтажные автобусы с туристической открытки «Площадь Пиккадилли».
- Предыдущая
- 5/72
- Следующая
