Дом в Лондоне - Булычев Кир - Страница 45
- Предыдущая
- 45/72
- Следующая
– Не надо, – шептала Лидочка, – не надо.
Но Славик, заранее деморализованный, послушно пожал протянутую руку.
Геннадий, шаля, сжал пальцы Славика в своей длани, словно статуя командора. Слава вскрикнул от боли и стал извиваться, чтобы вырвать руку. Геннадий смеялся.
– Отпусти! – услышала Лидочка чей-то хриплый голос. И только потом поняла, что это сказала она сама.
Но Геннадий услышал и подчинился. Слава отступил к стене и принялся растирать раздавленные пальцы.
– Ну и голосок у тебя, Лидия Кирилловна, – сказал Геннадий. – Ты меня испугала.
Алла уселась за стол и сказала Василию:
– Лед захвати, не забудь. Жара в вашей Англии!
– Нету льду, – ответил Василий.
– Всегда у вас так, если мне чего нужно, обязательно нету. Гена, разгони их всех к чертовой матери, будь дружочек.
– Всему свое время, – серьезно ответил Геннадий и, налив полстакана виски, выпил, как воду.
Несколько секунд он стоял, зажмурившись, потом оглядел всех и приказал:
– Взяли! Взяли, чтобы выпить за знакомство!
Василий и Валентина тут же подчинились. Слава не взял. Лидочка тоже не протянула руку.
– Учтите, никого не принуждаю, – сказал Геннадий. – Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути. Слышали такие детские стишки? А вот с детьми, которые хорошо себя ведут, с удовольствием выпью. А ну вздрогнули, интеллигенция!
Он протянул руку со стаканом вперед. Василий, Валентина и Алла протянули свои бокалы навстречу. Раздался громкий звон.
– Чудесно! – сообщил Геннадий. – Создана новая трастовая организация. А детей, которые ведут себя плохо, мы оставим без компота. Все пьют до дна за мир и дружбу между народами! А ну до дна! – прикрикнул он на Кошек.
Василий выпил залпом, как водку, хмыкнул и утерся рукавом. Валентина пила глоточками, морщилась и мучилась. Но терпела.
Лидочке стало их жалко. Геннадий прочел ее мысль и сказал вполне трезвым голосом:
– Жалеть надо не слабых мира сего, так сказать, а жалеть надо непослушных. Потому что их будут пороть. Тех, кто не пьет за дружбу, поняла? Однозначно. – Он поставил стакан на стол и продолжал: – Я к вам на минутку, на два, так сказать, слова. Но слушать попрошу внимательно. До меня дошли слухи, что не все нормально на борту. Так что я счел нужным заглянуть на огонек. Во-первых, есть подозрения, что ты, Лидок, слишком много здесь узнала. Без вариантов мне ясно, что папаша и его дочурка тебе ситуацию изложили. Правильно?
Лидочка не стала отвечать, но Геннадий и не ждал ответа.
– Я ничего против не имею, – сказал он. – Вместе живете, вместе переживаете. Но учти, Лидия, одну вещь: на тебе теперь ответственность. За жизнь Аллы, которая осталась в Москве, ждет своего ребеночка и горько плачет в одиночестве. На тебя теперь распространяются те же правила, что и на остальных. Конечно, было мнение, чтобы тебя толкнуть под электричку. Но честно говоря, не хотелось портить тебе прическу по причине моей доброты. Живи, но и другим дай жить. Тебе все ясно? Почему молчишь? Ответь своему старому другу. – Лидочка молчала. – Ну Бог с тобой, молчи, но учти, я сегодня имел связь с Москвой. Мне сообщили, что проверили твой адрес: Средний Тишинский переулок и так далее. Муж твой гуляет по вечерам с собакой. Совершенно один и без оружия. Такое вот легкомыслие. Если ты будешь вести себя неправильно, он пострадает.
Геннадий наслаждался собственной властью над этими испуганными людьми. Сочтя монолог в адрес Лидочки убедительным, он обернулся к Василию и Валентине, стоявшим плечом к плечу, как пупсы.
– А для вас, мои собутыльники, у меня одно творческое указание. Мне сказали, что кто-то вас видел возле конторы «Аэрофлота». Как будто кто-то из вас совал туда свой нос. Было или нет? Молчите? Значит, было. С перепугу у вас появилась мысль, а не рвануть ли когти и не скрыться ли от моего правосудия. Нет, не удастся, крошки. Придется вам остаться еще на шесть дней, как и указано у вас в апексе. И никакой самодеятельности.
Геннадий протянул пустой стакан Василию, и тот поспешил налить в него еще виски.
– Оставляю вас одних, секретничайте, плачьтесь друг дружке в жилетки. Ваше собачье дело. Это однозначно. Но главное – деликатность и скрытность. В ваших руках судьба хорошего советского человека Аллы Кошко. Нам не хочется, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое. Как и с любым из вас, господа.
Геннадий обвел взглядом присутствующих и остался недоволен.
– Какой плохой человеческий материал, – сказал он. – Какая мелкая генетика. Что мне с вами делать?
Он картинно пожал плечами. Потом вытащил из бокового кармана видеокассету.
– Вячеслав, – сказал он, – мне нужно с тобой перекинуться двумя словами наедине. Впрочем, кто хочет, может посмотреть, теперь у нас секретов нету. Где у тебя видео?
– В кабинете, – покорно отозвался Слава.
– Пошли в кабинет. Хочу передать тебе привет от Аллы из Москвы.
Не оборачиваясь, уверенный в том, что зрители следуют за ним, Геннадий отправился в кабинет, включил телевизор и вставил в видео кассету. Экран загорелся. По нему пошли серые полосы.
– Устраивайтесь, друзья, – сказал он. – Будьте как дома.
И тут Лидочка впервые увидела настоящую Аллу.
Она была похожа на узурпаторшу, видно, специально подыскивали. Тем более что здешняя, лондонская, штучка была причесана и накрашена под свою московскую близняшку.
Но, конечно, московская Алла была привлекательнее. Она была даже красива грубой, пошлой красотой продавщицы винного отдела. Она глядела прямо в камеру, а задний план был затемнен – не догадаешься, откуда она говорит. Говорила Алла ровно, заученно, стараясь не пропустить ни одного нужного слова.
– Славик, – сказала она, – Иришка, я надеюсь, что вы меня слышите и не дадите в обиду.
Лидочка только тут сообразила, что она, не задумываясь, пошла в кабинет за Славиком, что вместе с ней пришли и Кошки. Только Алла осталась в столовой. Оттуда донесся звон разбитого стекла и матерное ругательство.
– Я нахожусь в безопасном месте, – говорила настоящая Алла. – Обо мне заботятся наши общие друзья. Они обещали, что ничего плохого не произойдет. Правда, многое зависит от вас, мои дорогие.
Алла на экране закрыла глаза. Словно вспоминала текст.
Славик сжимал и разжимал кулаки, лежавшие на коленях. «Хорошо еще, что Иришки нет, – подумала Лидочка. – Ей было бы труднее всех».
– Теперь, чтобы ускорить нашу встречу, – продолжала Алла, – вам осталось выполнить одно небольшое условие. Ты, Славик, должен сделать то, что давно уже надо было сделать, – ввести меня в совместное владение твоим счетом в банке. Мне сказали, что это простая операция, ничем дурным она тебе не грозит. Зато я буду уверена, что, если с тобой что-то случится, деньги останутся в нашей семье. Пожалуйста, Славик, не оставь меня в беде! Помоги мне, и мы будем счастливы.
Алла исчезла с экрана. И на нем появилась совершенно обнаженная блондинка, любующаяся своими грудями, поднимая на ладонях эти тяжелые массивные сооружения. За спиной девицы появился также обнаженный брюнет, который вступил в борьбу за обладание бюстом.
Все продолжали смотреть на экран, не понимая, какое отношение к Алле имеют эти кадры, но догадываясь, что они обязательно должны иметь к ней отношение.
Геннадий сухо засмеялся. И Лидочка поняла, что он совершенно трезв, а хмельное поведение – лишь камуфляж. Он нагнулся к телевизору, щелкнул кнопкой, выключая видео, вытащил кассету.
– Дурак писал по порнухе, – объяснил он. – Пожалел бабок на новую кассету.
И почему-то Лидочка почувствовала облегчение – хоть последняя сцена оказалась недоразумением.
Слава поднялся. Он хотел уйти, но, видно, не знал, где ему спрятаться.
Слава попытался прорваться в коридор, но Геннадий крепко взял его за плечо. Он перестал изображать из себя пьяного. Геннадий был смертельно серьезен.
– Ты понял? – спросил он.
– Отпустите меня! – закричал Слава. – Немедленно отпустите! Я знаю, что вы решили меня убить! Я все ваши штучки насквозь вижу. Вы больше ничего не получите, слышите: ничего!
- Предыдущая
- 45/72
- Следующая
