Мир воров - Асприн Роберт Линн - Страница 43

Юноша, который с этих пор будет известен как Терапис в стенах «Дома Сладострастия», полез за кошельком, в котором обнаружилась одна-единственная золотая монета. Он стоял в надменной, явно хорошо отрепетированной позе, пока Миртис отсчитывала ему сдачу. Молодая девушка взяла его за руку и повела к Силене на два часа немыслимого блаженства.

— Дети! — пробормотала Миртис, когда вновь осталась одна в своем будуаре.

Четыре из девяти ночных свечей сгорели. Она открыла огромный, переплетенный в кожу, гроссбух и занесла в него настоящее имя юноши, а также то, которым она только что окрестила его, его выбор на вечер и то, что он расплатился золотом. Прошло пятнадцать лет, а то и более, с тех пор, как она впервые дала одному из джентльменов, посещавших ее «Дом» имя бога войны — Терапис. У нее была хорошая память на всех, кто засиживался в сибаритской роскоши «Дома Сладострастия».

Легкий стук в дверь будуара разбудил ее поздним утром на следующий день.

— Ваш завтрак готов, мадам.

— Спасибо, дитя. Я спущусь завтракать вниз.

Она не шевелясь, еще несколько минут лежала в полутьме. Литанде использовал тщательно подобранные заклинания, чтобы сохранить ее красоту и наделить ее долголетием мага, однако не было таких чар, чтобы заглушить ее память. Девушки и их поклонники, все прошли, как бы в неясной дымке, через ее мозг в нескончаемом парадном шествии, которое сковало ее тело под шелковыми простынями.

— Цветы для вас, мадам.

Молодая девушка, которая в предыдущий вечер тихо сидела на подушке, беспечно вошла в будуар, неся огромный букет белых цветов, и начала красиво укладывать их в хрустальную вазу.

— Их принес раб из дворца. Он сказал, что они от Тераписа.

Сюрприз. Сюрпризы все еще продолжались, и, обновленная этим успокаивающим чувством, Миртис отбросила покрывала. Девушка поставила цветы в вазу и протянула Миртис вышитый, изумрудного цвета, дневной пеньюар, помогая надеть его.

Пять девушек в льняных платьях были заняты восстановлением изысканного беспорядка в нижних комнатах, пока Миртис шла через них по направлению к кухне. Пять уборщиц, еще одна беременная, чтобы быть на что-то годной, еще одна с новорожденным; это означало, что в верхних комнатах все еще насчитывалось двадцать девушек. Двадцать девушек, чье время было полностью оплачено; в целом, очень хорошая ночь для «Дома Сладострастия». Другие, возможно, и страдали от нового режима, но иностранцы ожидают изысканного стиля и права выбора, что можно найти в Санктуарии только в «Доме Сладострастия».

— Мадам, Диндан заказал пять бутылок нашего лучшего «Аурвешского» вина прошлой ночью. У нас осталась только дюжина бутылок… — лысеющий мужчина вышел вперед, со списком покупок.

— Тогда купи еще.

— Но, мадам, с тех пор, как приехал Принц, стало практически невозможно достать «Аурвешские» вина!

— Достань их! Но сначала продай старые бутылки Диндану по новой цене.

— Да, мадам.

Кухня была просторной, ярко освещенной комнатой, спрятанной в задней части дома. Ее повара и группа продавцов громко торговались у задней двери, в то время как полдюжины, или около того, маленьких детей ее работающих девушек устроили гонки вокруг массивного стола, стоящего в центре. Все сразу же затихли, как только Миртис заняла свое место в залитая солнцем алькове, выходящем в крошечный сад.

Несмотря на беспорядок, что создавали дети, она всегда разрешала девушкам оставлять их, если они того хотели. С детьми-девочками проблем не было в отношении их зарабатывания себе на жизнь; ни одна девственница не может быть слишком безобразной. Но дети-мальчики отсылались в подмастерья в возможно более раннем возрасте. Их зарплата шла на текущие нужды «Дома Сладострастия».

— Там солдат, у парадного входа, мадам, — одна из девушек, убиравшая нижние комнаты, прервала завтрак Миртис в тот момент, когда она положила себе на хлеб толстый кусок сыра с голубыми прожилками. — Он требует встречи с вами, мадам.

— Требует встречи со мной? — Миртис отложила в сторону нож для сыра.

— Солдат не может «требовать» встречи со мной у парадного входа. В это время от солдат меньше пользы, чем от торговцев. Отошли его к черному ходу.

Девушка побежала назад вверх по лестнице. Миртис закончила распластывать сыр на куске хлеба. Она съела половину бутерброда, когда, высокий мужчина тенью заслонил ее личный альков для трапез.

— Вы заслонили мне солнечный свет, молодой человек, — сказала она, даже не взглянув на него.

— Вы госпожа Миртис, владелица этого… публичного дома? — требовательно спросил он, не шевельнувшись.

— Вы загораживаете мне свет и вид на мой сад.

Он отошел немного в сторону.

— Девушки не принимают днем. Приходите сегодня вечером.

— Госпожа Миртис, я Зэлбар, капитан личной гвардии Принца Кадакитиса. Я пришел не справки наводить по поводу обслуживания вашими девушками.

— Тогда зачем вы пришли? — спросила она, впервые взглянув на него.

— По приказу Принца Кадакитиса на каждую женщину, живущую на Улице Красных Фонарей, налагается налог в десять золотых монет, который должен быть выплачен немедленно, тогда женщинам будет разрешено продолжать практиковать торговлю телом при условии, что они не будут вызывать общественного неудовольствия.

Только легкое напряжение ее ладоней выдало негодование Миртис по поводу заявления Зэлбара. Ее лицо и голос оставались абсолютно бесстрастными.

— Королевские наложницы больше не удовлетворяют? — ответила она со смешком. — Вы не можете ожидать от каждой женщины с Улицы Красных Фонарей десяти золотых монет. Как, вы думаете, они смогут заработать эти деньги на ваши налоги?

— Мы не ждем от них того, что они смогут оплатить налог, мадам. Мы предполагаем закрыть ваш публичный дом и все другие заведения, подобные этому, на Улице. Женщины, включая вас, будут сосланы куда-нибудь, где будут вести более продуктивный образ жизни.

Миртис уставилась на солдата с отработанным выражением презрения, что и положило конец разговору. Солдат дотронулся до эфеса своей шпаги.

— Налог будет взиматься, мадам. Вам предоставляется достаточное количество времени, чтобы собрать деньги на себя и других. Скажем, три дня? Я вернусь вечером на третий день.

Он повернулся, не дожидаясь ответа, и вышел через заднюю дверь в ладной тишине. Миртис вернулась к прерванному завтраку, в то время как персонал и девушки предались истерике, задаваясь вопросами и рождая всевозможные слухи. Она позволила им полепетать в том же духе, пока ела; затем прошла во главу общего стола.

— Все будет продолжаться в обычном порядке. Если дело дойдет до уплаты налога, будут предприняты соответствующие меры. Те девушки, которые постарше, уже наверняка отложили про запас достаточное количество золота. Я постараюсь оказать необходимую помощь новеньким. Однако, если вы сомневаетесь во мне — в этом случае я с вами расстанусь.

— Но, мадам, если мы однажды заплатим, они будут повышать налоги еще и еще до тех пор, пока мы не сможем платить. Эти церберы… — говорившая девушка ценилась больше за ум, чем за красоту.

— Это, конечно, их желание. Улица Красных Фонарей такая же древняя, как и стены самого Санктуария. Могу вас уверять, мы пережили вещи похуже, чем церберы, — Миртис слегка улыбнулась сама себе, вспомнив тех, других, кто пытался прикрыть Улицу и потерпел поражение. — Силена, остальные придут, чтобы увидеться со мной. Посылай их наверх в будуар. Я буду ждать там.

Изумрудный дневной пеньюар развевался у нее за спиной, пока Миртис спускалась вниз по лестнице в нижние комнаты, а затем опять поднималась в свой будуар. В уединении своих комнат она дала волю своему гневу, меряя комнату шагами.

— Амбутта! — крикнула она, и молодая девушка, которая ей прислуживала, появилась в комнате.

— Да, мадам?

— У меня есть послание, нужно, чтобы ты доставила его куда надо.

Она села за письменный стол, сочиняя письмо и одновременно отдавая приказания затаившей дыхание девочке.