Недоразумение (Трагедия ошибок) - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 34

• Предыдущая
• 34/35
• Следующая

Теперь, когда я пишу эти строки, я прекрасно понимаю, что буду вспоминать о ней с сожалением. Но я не потерплю больше подобных сцен.

… Супруги снова переехали, что, по всей видимости, доказывает, что у фон Клауса после инцидента на автостраде возникли некоторые подозрения. Они поселились в новой меблированной квартире на улице Пьер-Шаррон, в доме 14 бис. Поскольку там есть телефон, мы сразу же установили подслушивающий аппарат. Таким образом мы узнали, что импресарио Боше собирается организовать квартет, где так называемый Жак Кристен будет первой скрипкой. Что он задумал? Трудно сказать. У него, конечно, есть какой-то план, но мы не оставим ему времени на его осуществление. Мы ведем постоянное наблюдение за домом и будем действовать при первой возможности. Квартира находится на седьмом этаже, и там имеется лифт. Следовательно, мы используем тот же способ, что и с Гансом Штаубом.

6 сентября

Я взял скрипку и отправился заниматься в студию, снятую Боше. Я проработал все утро. Не хочу, чтобы Жильберта мешала мне готовить программу, которую я собираюсь предложить своим друзьям. Она зашла за мной туда около двенадцати, мы вместе дошли до квартала Сент-Оноре и пообедали в ресторане неподалеку от церкви Мадлен. Я был в прекрасном расположении духа. Когда Жильберта спросила меня: «Знаешь ли ты того человека, вон там, который за тобой наблюдает?», я даже не пожал плечами. Я ничего не ответил. Только попросил принести нам еще один графинчик «божоле». Нет, ей не удастся погасить во мне радость жизни, столь непривычную и столь глубокую, которой я обязан Боше. Мании Жильберты, ее придирки теперь мне хорошо известны. Я твердо решил не обращать на них больше внимания.

Во второй половине дня я снабжал примечаниями партитуры все там же, в Плейеле. Жильберта устроилась в уголке, который для себя выбрала. Я думал, что ей надоест и она уйдет. Она же, напротив, не сдвинулась с места. Она обладает редким упорством, которое выводит меня из себя. Она поклялась себе ни на шаг не отходить от меня. И сдержит свое обещание. Я уже сейчас представляю себе выражение лиц моих коллег, когда мы будем работать здесь все вместе! И, однако, если я прямо заявлю Жильберте, что хочу чувствовать себя свободным, начнется ссора, а за ней и разрыв.

Грустный вечер. Разрыв уже навис над нами. Мы стали далеки друг от друга. Никогда еще я не чувствовал себя так неуютно, как в этой слишком нарядной квартире. Жильберта и «Свирель» составляли единое целое, особый мир. Жильберта без Мартена и Франка превратилась в нервную и требовательную женщину, от которой хочется убежать, чтобы выпить рюмку вина в каком-нибудь шумном заведении. Где ты, моя радость жизни! Бедная моя радость жизни!…

7 сентября

Фирма «Аркур» прислала мне фотографии. Не так-то легко выбрать лучшую. Естественно, мы с Жильбертой разного мнения. Она хочет, чтобы я остановил свой выбор на фотографии, где скрипка закрывает мне половину лица. Невозможно ее убедить, что Боше она не устроит. Порой я ее не понимаю. Я не обращаю внимания на ее возражения. Выбираю снимок, где я изображен вполоборота, лицо хорошо освещено, глаза полузакрыты. И вовсе я не стремлюсь выставить себя в выгодном свете. Просто я всегда, насколько это было в моих силах, служил музыке. А если одной из фотографий, к счастью, удалось передать то, что я испытывал, уважение к исполняемому произведению, то именно ее, а не какую-то другую, надлежит передать в прессу! Впрочем, решит сам Боше, я должен увидеться с ним в шестнадцать часов.

В эту минуту раздается телефонный звонок. Это как раз Боше. Он просит извинить его. Он должен вылететь в Рим. Но встреча наша все-таки состоится, в его конторе. Мои партнеры очень милые люди, уверяет Боше, очень покладистые. У меня с ними не будет никаких трудностей. Гассан и Тазиев свободно говорят по-французски. Нет, старший по возрасту не Дютуа, а Тазиев. Превосходный парень, но у него были какие-то неприятности. Боше будет отсутствовать три дня. Он соберет нас снова, как только вернется…

— Боше должен уехать в Рим, — говорю я.

— Значит, ваша встреча не состоится! — восклицает Жильберта, глаза у нее загораются.

— Почему? Состоится. Его присутствие необязательно. Жильберта размышляет.

— Ты твердо решил? — спрашивает она.

— О чем ты, Жильберта? Все уже подготовлено. Мы должны встретиться все четверо. Боше начнет рекламную кампанию. И ты бы хотела, чтобы я еще колебался?

Жильберта смотрит на меня с безграничным отчаянием. Она вглядывается в мое лицо, словно хочет определить, как велики моя сила воли и честолюбие. Потом отворачивается, идет на кухню. Я слышу, как она сморкается. Я курю сигарету за сигаретой, чтобы сдержать закипающий во мне гнев.

Унылый обед. Мы оба, и я, и она, молчим. Жильберта погружена в какие-то свои думы. Вдруг она говорит мне:

— Ваша встреча назначена на шестнадцать часов? Значит, в шестнадцать все решится?

— Ну да.

— В таком случае…

Она не заканчивает фразу и снова отдается своим мыслям. Я не знаю, что у нее на уме, и это меня немного тревожит. Возможно, она заявит мне: «Между нами все кончено. Раз для меня нет больше места в твоей жизни, я предпочитаю уйти сейчас, сразу же, не откладывая». Она убирает со стола. Я хочу ей помочь.

— Оставь, — говорит она сухо.

Я подхожу к окну. Улица почти пустынна. Все обедают. Есть же счастливые пары и в ресторанах, и в садах, и на вокзалах. В городе полным-полно счастливых пар. Я барабаню по стеклу. Мне нужно успокоиться. Я должен быть в форме, когда встречусь с этими тремя музыкантами, руководителем которых должен стать. Если я сразу не вызову у них доверия, все погибло. Струнный квартет — это нечто вроде группы воздушных гимнастов. Каждый без слов понимает другого, подхватывает то, что тот начал. Малейшая ошибка смертельна.

— Жак!

Я оборачиваюсь. Жильберта оделась, подкрасилась. Под мышкой у нее толстая тетрадь. Она собирается уходить.

— Жак… Я должна поговорить с тобой…

— Ну что ж, говори, дорогая… Обычно ты не прибегаешь к подобным церемониям. Это так важно?

— Да… Это гораздо важнее, чем ты полагаешь. Еще немного, и она расплачется. Она протягивает мне тетрадь.

— Что это такое? — спрашиваю я.

— Сам увидишь… Это мой дневник… Все, что там написано, очень важно, потому что я веду его уже давно… Но ты должен все прочитать… Ты обещаешь мне это? Все.

— Но почему?

— Прошу тебя. Не задавай мне вопросов… Сейчас немногим больше часа. У тебя есть время все прочитать до того, как ты отправишься на эту встречу. А я пойду пройдусь, поброжу. Лучше, чтобы ты был один. Я вернусь до твоего ухода, около половины четвертого.

— Послушай, Жильберта…

— Нет. Сначала прочти. Потом мы все решим. Она кладет тетрадь на стол, подходит ко мне, сжимает мое лицо ладонями.

— Жак, — шепчет она. — Жак… Мы ставим нашу жизнь на карту… Я была не права, что так долго тянула. Прочти побыстрее… и прости меня.

Я протягиваю к ней губы. Она отступает, почти убегает. Слышу, как спускается лифт. Я открываю окно, чтобы позвать ее. Что все это значит?.. Я вижу ее внизу, она такая маленькая, переходит улицу. Исчезает. Я на скорую руку записываю все эти события. Женский дневник, представляю себе, что это такое! Тут больше трехсот страниц! С тоской принимаюсь за чтение. Телефонный звонок. Незнакомый голос:

— Алло?.. Мсье Кристен?.. Жак Кристен?

— Да, это я.

— Говорит Дютуа.

— Какая приятная неожиданность!

— Мы должны были встретиться с вами в шестнадцать часов, у Боше… Но у меня неожиданно изменились обстоятельства. Не могли бы мы встретиться раньше?

— Охотно. Где вы сейчас?

— Совсем недалеко от вас. Мы только что пообедали вместе с Гассаном и Тазиевым. Я полагаю, проще всего было бы…

— Я бы мог подойти к вам.

— Нет! Нет! Это нам надлежит нанести вам визит, если мы вам не помешаем.

• Предыдущая
• 34/35
• Следующая