Выбери любимый жанр

Недоразумение (Трагедия ошибок) - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 24

Изменить размер шрифта:
24

— Тогда бегите! — восклицает он.

— Я очень устал, — говорит Мартен все с той же легкой усмешкой. — Скоро уже пятнадцать лет, как меня все время вынуждают бежать!

— Но вы все-таки не дадите себя…

— Довольно! — обрывает его Мартен. — Иди… Я тебя позову.

Франк поднимается, смотрит на меня с нескрываемой ненавистью, Затем щелкает каблуками.

— Как прикажете, герр фон Клаус.

Мы остаемся вдвоем, с глазу на глаз. Никогда еще солнце не светило так ослепительно. Я вдруг заметила: я совсем позабыла, что стоит лето, воздух упоительно нежен, а розы, которыми увита стена, источают аромат.

— Я думаю, это уже конец, дорогая Жильберта, — шепчет он. — Меня развлекла… вся эта история с маленьким Кристеном. Я разыграл для себя небольшой спектакль. Я благодарен вам, что вы не поддались обману. Я люблю умных людей… Если бы вы не приняли этого молодого человека всерьез, я бы полюбил вас еще сильнее… Будьте осторожны, если снова встретитесь с ним… Нет, не протестуйте… Правда не должна нас пугать. Вы неминуемо снова с ним встретитесь. Я же, я скоро исчезну из вашей жизни. Не знаю, как они от меня избавятся, но на них можно положиться. Дорогая Жильберта, мы много говорили о наследстве последнее время. Наследство и правда существует, и я прошу вас принять его от меня. У меня лежит много денег в Швейцарии. Очень много. Франка я предупредил. Вам ничем не надо будет самой заниматься. Если же эти деньги жгут вам руки, что вполне возможно, хотя я не хочу этого знать, оставьте их Франку… Он негромко засмеялся и закончил уже шутливым тоном:

— Мы ведь тоже занимаемся благотворительностью, своей собственной благотворительностью.

Я вышла. Что могла я ему ответить? Спорить бесполезно. Он лучше, чем я могла бы это сделать, проанализировал положение. Кроме того, он прекрасно догадывается, что я не последовала бы за ним, если бы он решил укрыться в другом месте. Мы не стали врагами. Просто мы теперь больше не вместе. И это бесконечно грустно.

Я пообедала одна в мрачной столовой. Не слышно было больше музыки. Если я поднимала глаза, то снова видела Жака с той поразительной четкостью воспоминаний, что еще мучительней, чем иллюзии ампутированных. По правде говоря, я не знаю, куда деваться в этом доме, который отныне населен лишь призраками. Франк бродит по вилле словно тень. Время от времени из глубины коридора доносятся еле слышные шаги Мартена. Я не осмеливаюсь даже гулять по парку. Я боюсь игры света и тени под деревьями. Где они? Где они прячутся? Я дошла до того, что спрашиваю себя: имеют ли они право так жестоко наказывать человека и не превращается ли ненависть сама в преступление, когда она так долго не умирает?

11 часов вечера

Я закрылась в своей комнате. Франк запер на засов все двери. Мы поняли, что присутствие Жака служило нам защитой. Во-первых, он нарушал тишину. Но тишина вновь воцарилась, особая тишина, не имеющая ничего общего со спокойствием. Наши самые тайные мысли незаметно перемещаются, встречаются, расходятся во все стороны. Ночи не будет конца.

11 августа — 4 часа утра

Я совсем потеряла голову. Умер Мартен.

8 часов

Только что от нас вышел врач. Мартен умер. Инфаркт.

10 часов вечера

Достаточно было нескольких минут, и я оказалась брошенной в новую жизнь. Я не в состоянии собраться с мыслями. Все отступило так далеко, и в то же время, это правда, все произошло только сейчас. Я нахожусь в спальне Мартена. Дежурю у его постели. Я пишу, чтобы чем-то занять свои мысли, чтобы не поддаться окончательно оцепенению. Прошлой ночью за мной пришел Франк. Он услышал что-то вроде крика сквозь стену. Он действительно спит в комнате, примыкающей к спальне Мартена. Франк тотчас зашел узнать, в чем дело. Мартен уже потерял сознание. Франк сразу понял, что произошло. И стал звонить в Ментону. Невозможно было вызвать врача. Я сменила его у телефона, а он в это время пытался уколами камфары поддержать сердце Мартена. Наконец-то мне удалось дозвониться до какого-то врача, который, соблаговолил приехать. Но он смог лишь констатировать смерть. Он объяснил это обычными причинами: нервное истощение, переутомление. Но мы-то знаем, что его убила мучительная тревога. В первую минуту, в панике, я подумала об убийстве. Франк тоже. Это было, конечно, глупо: в дом никто не мог проникнуть. Мартен не ел и не пил ничего подозрительного. Впрочем, у доктора нет сомнений: речь идет об инфаркте. Мартен жил в таком напряжении, что трех посещений и последовавшего за ними отъезда Жака хватило, чтоб сердце его разорвалось. Франк проводил врача до калитки. Когда он вернулся, я испугалась, таким злобным он был. Но он не сказал мне ни слова. Когда же я захотела помочь ему одеть Мартена, он грубо отстранил меня. Он задыхается от горя, хотя у него и грозный вид. Он сам одел Мартена, скрестил ему на груди руки. Затем отправился в мэрию Ментоны со всеми необходимыми бумагами. Он действует всегда удивительно четко и быстро. Он знает, что следует делать. И делает все методично. Он урегулировал все детали, связанные с похоронами, и даже подумал о цветах. Судебно-медицинский эксперт приехал в первой половине дня. Без малейших колебаний он выдал разрешение на погребение. После его отъезда Франк достал из какого-то тайника железный крест и бережно подсунул его под рубашку на груди своего хозяина. В этом жесте было что-то впечатляющее! Вслед за тем он написал несколько писем, но адресов я не смогла рассмотреть. Вероятно, он сообщал о смерти Мартена каким-то таинственным соратникам, рассеянным по свету… Затем он вернул мне бумаги, которые брал с собой в Ментону: свидетельство о браке, удостоверение личности. Я теперь — мадам де Баер, вдова. Но сижу я у гроба Мартена фон Клауса? Я никогда не узнаю, какой у него был чин и чем он командовал. Я даже не знаю, в чем его обвиняют. И не хочу этого знать. Сейчас час сострадания и, может быть, примирения. Он спит, худощавый, элегантный, с иронической складкой в уголках рта, словно его смерть принадлежит ему одному, словно ее тайну он не хочет ни с кем разделить.

Франк закрыл ставни. Он надел свой темный двубортный пиджак. На нем черкай галстук. Мне также надо будет надеть траур. Но я займусь этим завтра. Похороны состоятся в 11 часов.

Если они неусыпно следят за нами, то увидят, что Поль де Баер умер. Они смогут навести справки, если у них появятся сомнения. Жак спасен. Вот почему я не могу почувствовать себя действительно в трауре. Я потеряла спутника, но человек, которого я люблю, жив. Прости меня, Мартен. Я пишу эти слова возле тебя, ко ты сам все понял, все предугадал. Ты все еще подсмеиваешься над моей слабостью.

Франк установил часы нашего бдения, словно речь идет о смене караула. Он сменит меня в полночь и будет дежурить возле Мартена до 5 часов утра. После похорон, я думаю, что узду. Агентство продаст виллу, а я устрою свою жизнь иначе. Если Жак только захочет, я думаю…

12 августа — 3 часа ночи

Слишком жарко. Я не могу уснуть. Я приготовила себе стакан очень холодной воды с сахаром. И со стаканом в руках прошлась по аллее. Теперь я уже не боюсь. Я разбита, измучена, и все-таки я чувствую себя умиротворенной. Суд свершился, мне больше нечего стыдиться самой себя. Небо восхитительно, каменные ступени крыльца еще не остыли. Надо ли будет сказать всю правду Жаку?.. Этим бы я заставила его признаться, что он играл неблаговидную роль. Я подожду. Позднее, надеюсь, сам собой представится случай все ему объяснить. Я стала бодрее, нет прежней усталости. По дороге я не удержалась и вошла в его спальню. Впервые со дня его приезда. Здесь еще стоял запах его турецких сигарет. Я не стала зажигать свет. Я легла на его кровать. Положила щеку на его подушку, где лежала его щека. Нет, у меня, как говорится, не возникло никаких дурных мыслей. Я была с ним, избавившаяся от всякой лжи. Я чуть было не уснула. Я выбежала, точно воровка, плотно, с бесконечными предосторожностями закрыв дверь. И, как влюбленная девушка, прижалась к ней губами.

24
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры