Огненный ангел - Брюсов Валерий Яковлевич - Страница 19
- Предыдущая
- 19/78
- Следующая
Во всяком случае, мой адский конь держался в струях атмосферы очень прочно и летел вперёд с такой стремительностью, что я, дабы не упасть, принужден был обеими руками вцепиться в его густую шерсть, а от ужасной скорости движения ветер свистел мне мимо ушей и было больно груди и глазам. Освоившись с чувствами летающего человека, стал я смотреть по сторонам и вниз, заметил, что держались мы много ниже облаков, на высоте небольших гор, и различил некоторые местности и селения, сменявшиеся подо мною, словно на географической карте. Разумеется, я совершенно не мог участвовать в выборе дороги и покорно нёсся туда, куда спешил мой козёл, но по тому, что не встречалось на нашем пути городов, заключал я, что летели мы не по течению Рейна, но, скорее всего, на юго-восток, по направлению к Баварии.
Полагаю, что воздушное путешествие длилось не меньше получаса, а то и дольше, потому что успел я вполне привыкнуть к своему положению. Наконец означилась перед нами из мрака уединённая долина между голыми вершинами, освещённая странным синеватым светом, и, по мере того как мы приближались, слышнее становились голоса и виднее фигуры различных существ, сновавших там, по берегу серебрившегося озера. Мой козёл опустился низко, почти к земле, и, домчав меня до самой толпы, неожиданно сронил на землю, не с высокого расстояния, но всё же так, что я почувствовал боль ушиба, а сам исчез. Но едва успел я подняться на ноги, как меня окружило несколько исступленных женщин, также обнажённых, как я, которые подхватили меня под руки, с криками: “Новый! Новый!”
Меня повлекли через все собрание, причём глаза мои, ослеплённые неожиданным светом, сперва ничего не различали, кроме каких-то кривляющихся морд, пока не оказался я в стороне, у опушки леса, где, под ветвями старого бука, чернела какая-то группа, как мне показалось, людей. Там женщины, ведшие меня, остановились, и я увидел, что то был Некто, сидящий на высоком деревянном троне и окружённый своими приближёнными, но во мне не было никакого страха, и я успел быстро и отчётливо рассмотреть его образ. Сидящий был огромен ростом и до пояса как человек, а ниже как козёл, с шерстью; ноги завершались копытами, но руки были человеческие, так же, как лицо, смугло-красное, словно у апача, с большими круглыми глазами и недлинной бородкой. Казалось, ему на вид не больше сорока лет, и было в выражении его что-то грустное и возбуждающее сострадание, но чувство это исчезало тотчас, как только взор переходил выше его поднятого лба, над которым из чёрных курчавых волос определённо подымалось три рога: два меньших сзади и один большой спереди, — а вокруг рогов была надета корона, по-видимому серебряная, изливавшая тихое сияние, подобное свету луны.
Голые ведьмы поставили меня перед троном и воскликнули:
— Мастер Леонард![lxi] Это — новый!
Тогда послышался голос, хриплый, лишённый оттенков, словно бы говорившему непривычно было произносить слова, но сильный и властный, который сказал мне:
— Добро пожаловать, сын мой. Но приходишь ли ты по доброй воле к нам?
Я ответил, что по доброй воле, как и подобало отвечать мне.
Тогда тот же голос стал задавать мне вопросы, о которых был я предупреждён, но которые не хочу повторять здесь, и шаг за шагом совершил я весь кощунственный обряд чёрного новициата. Именно: сначала произнёс я отречение от Господа Бога, Его Святой Матери и Девы Марии, от всех святых Рая и от всей веры в Христа, Спасителя мира, а после того дал мастеру Леонарду два установленных целования. Для первого протянул он мне благосклонно свою руку, и, прикасаясь к ней губами, успел я подметить одну особенность: пальцы на ней, не исключая большого, были все ровной длины, кривые и когтистые, как у стервятника. Для второго он, встав, повернулся ко мне спиной, причём надо мной поднялся его хвост, длинный, как у осла, а я, ведя свою роль до конца, нагнулся и облобызал зад козла, чёрный и издающий противный запах, но в то же время странно напоминающий человеческое лицо.
Когда же я исполнил этот ритуал, мастер Леонард, всё тем же своим неизменным голосом, воскликнул:
— Радуйся, сын мой возлюбленный, приими знак мой на теле своём и носи его во веки веков, аминь!
И, наклонив ко мне свою голову, острием большого рога коснулся он моей груди, повыше левого соска, так что я испытал боль укола, и из-под моей кожи выступила капля крови.
Тотчас приведшие меня ведьмы захлопали в ладоши и закричали от радости, а мастер Леонард, воссев на троне снова, произнёс наконец те роковые слова, ради которых предстал я пред ним:
— Ныне проси у меня всё, что хочешь, и первое твоё желание будет нами исполнено.
С полным самообладанием я сказал:
— Хочу узнать и прошу, чтобы ты сказал мне это, где ныне находится известный тебе граф Генрих фон Оттергейм и как мне найти его.
Говоря так, я посмотрел в лицо Сидящему и видел, что оно омрачилось и стало страшным, и уже не он, а кто-то другой, стоявший близ трона, низкого роста и безобразный, ответил мне[lxii]:
— Думаешь ли ты, что мы не знаем твоего лицемерия? Поберегись играть вещами, которые сильнее тебя самого. А теперь иди, и, может быть, после получишь ты ответ на свой дерзкий вопрос.
Нисколько не устрашённый грозным тоном, ибо простота и человекоподобность всего происходившего не внушали мне вообще никакого страха, хотел было я возразить, но мои руководительницы зашептали мне на ухо: “Больше нельзя! после! после!” — и почти силой повлекли меня прочь от трона.
Скоро очутился я среди пёстрой толпы, ликовавшей, словно на празднике в Иванов день или на карнавальных веселиях в Венеции. Поле, где происходил шабаш, было довольно обширно и, вероятно, часто служило для той же цели, ибо всё было истоптано, так что трава не росла на нём. Кое-где, местами, из земли подымались огни, горевшие безо всякого костра и освещавшие всю местность зеленоватым светом, похожим на свет от фейерверка. Среди этих пламеней сновало, прыгало, металось и кривлялось сотни три или четыре существ, мужчин и женщин, или совсем обнажённых, или едва прикрытых рубашками, некоторые с восковыми свечами в руках, а также отвратительных животных, имевших сходство с людьми, громадных жаб в зелёных кафтанах, волков и борзых собак, ходивших на задних ногах, обезьян и голенастых птиц; под ногами же вились там и сям мерзкие змеи, ящерицы, саламандры и тритоны. В отдалении, на самом берегу озера, заметил я маленьких детей, которые, не принимая участия в общем празднике, пасли длинными белыми жердями стадо жаб меньшего роста.
Одна из голых ведьм, ведших меня, приняла во мне особое участие и не захотела покинуть, когда другие, втащив меня в толпу, разбежались в стороны. Лицо её привлекало весёлостью и задорностью, а молодое тело, хотя и с повисшими грудями, казалось ещё свежим и чувствительным. Она крепко держала меня за руку и льнула ко мне, сообщила, что на ночных собраниях зовут её Сарраской[18], и уговаривала: “Пойдём плясать”, — я же не видел причины отказать ей.
Тем временем в толпе раздались крики: “Хоровод! Хоровод!” — и все быстро, исполняя привычное дело, стали собираться в три больших круга, заключённых один в другой. Средний из них стоял так, как обычно при деревенских хороводах, но меньший и больший, напротив, обернувшись лицами вовне, а спинами внутрь. Затем послышались звуки музыки, — флейты, скрипки и барабана, — и началась дьявольская пляска, становившаяся с каждой минутой всё более быстрой, сначала напоминавшая испанский танец de espadas[19] или сарабанду, а потом не похожая ни на что. Так как с моей подругой попал я в самый внешний круг хоровода, то мог видеть только мельком, что делалось в других кругах: кажется, меньший всё время исступленно вращался слева направо, во втором участвующие яростно подпрыгивали, а в нашем главная фигура танца состояла в том, что, становясь вполоборота и не размыкая рук, соседи ударяли задом друг друга.
- Предыдущая
- 19/78
- Следующая
