Выбери любимый жанр

Джон Кипящий Котелок - Брэнд Макс - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

— Хочу узнать, какого цвета у тебя внутренности, — пояснил я, — мне уже не терпится на них посмотреть.

— Ах ты, собака! — взревел он и ударил меня по левой скуле.

Другой на моем месте отшатнулся бы, помянул его матушку и полез в кобуру. Но как говорил мой отец — иногда я думаю не головой, а руками. Поэтому и ответил мистеру Кеньону левым крюком, который едва не снес ему голову с плеч. Затем подался вперед, чтобы правой заехать ему по ребрам, но он уже был на полу; его затылок припечатался к стойке, а глаза помутнели от морской болезни. Так что драка закончилась, не успев начаться.

В задоре я стал вести себя еще глупее. Развернулся к его дружкам и принялся бессвязно объяснять, что готов уложить всех сразу, причем с радостью, поскольку у меня страшно чешутся руки, и ничто не доставит мне большего удовольствия, чем навсегда выбить бойцовский дух из этого никудышнего городка.

Однако прекратил ораторствовать раньше, чем предполагал, — что-то в лицах слушателей заставило меня слегка попридержать коней. Один из парней подошел к Кеньону и помог ему подняться. Остальные сидели неподвижно, не сводя с меня глаз.

Когда я сделал паузу, самый старший из них поинтересовался:

— Как мы с ним поступим, ребята?

— Только побыстрей совещайтесь! — потребовал я.

— Молчал бы ты лучше! — осек меня старший. — И не шевелись, пока мы не приняли решение. Попробуй хоть шаг сделать! Хоть полшага!

И, ей-богу, он не шутил. Видно было, попробуй я хоть немного двинуться — на меня обрушится град свинца из четырех-пяти стволов. При этом я внезапно понял, что эти парни стоили большего, чем можно было дать по их одежонке. То были серьезные, видавшие виды люди, которые съехались в Эмити ради дела — разведения скота или поиска золота, а вовсе не ради праздной охоты за приключениями. Втихомолку я проклял себя за то, что с ними поссорился. Много месяцев искал себе подобную компанию, а когда нашел, вот так сглупил и опозорился. И в глубине души очень желал, чтобы темнокожий бармен, а заодно с ним весь расовый вопрос провалились в ад!

— Ну что ж, — заявил между тем бодро, — кажется, у вас, джентльмены, все козыри на руках.

— Правильно, — подтвердил один, помоложе. — И мы собираемся ими сыграть. Благодари Бога, дружище, что Питер Грешам в отъезде. Будь он здесь, тебя бы отделали по первое число, чтоб другим неповадно было.

Его поддержал старший:

— Если б ты был пьян, тебе бы еще нашлось какое-то оправдание. Но ты опьянел от одной своей наглости. Впрочем, мы тебя отпустим, если уберешься из города немедленно.

— И чтобы духу твоего здесь больше не было! — добавил третий.

— Ладно, ваша взяла, — пришлось мне признать. — Я, видно, не с того начал. Согласен, что был не прав. Счастливо!

Но только я повернулся на каблуках, как позади раздался голос пришедшего в себя Кеньона:

— Держите ублюдка! Он меня словно дубиной огрел, Джерри!

Я остановился вполоборота:

— Хочешь довести дело до конца?

— Будем стреляться, мерзавец! — заорал Кеньон.

Однако друзья подступили к нему с обеих сторон.

— Пусть уходит, — сказал один. — Охота тебе руки пачкать? А ты — проваливай!

Что я и сделал.

Глава 3

Я ЕДУ НАВСТРЕЧУ СМЕРТИ

Я был так сам себе противен, что шел и твердил: «Как был с рождения варваром, так им, видать, и помру». Моя выходка в салуне Грешама была непростительна. Пришлось уносить оттуда ноги с такой поспешностью, что я даже не успел послать негритосу проклятие за его улыбочку. Только подумал, что он-то теперь небось доволен, и от этого на душе у меня стало еще паршивее. Дело в том, что в Луизиане, где я рос, на негров смотрели совсем не так, как здесь. Конечно, я с тех пор изменился, но не сказать, чтобы уж очень сильно: уроки детства, знаете ли, забываются с трудом.

Короче говоря, выйдя па улицу, я оседлал мустанга и поехал подальше от Эмити. Надо же, услышанное впервые, это слово означало для меня мир и покой после долгой войны. Но теперь пришлось махнуть рукой на такие фантазии. Видимо, не видать мне покоя на этом свете. Я рожден быть изгоем.

Нет настроения хуже тоски. Но именно в таком расположении духа я и выехал за черту города. А когда нападет черная тоска, ты становишься как нельзя ближе к дьяволу, потому что способен в равной степени причинять вред и себе, и другим. Один мой приятель, затосковав, принимался избивать любимую собаку — он испытывал странное наслаждение оттого, что каждый удар причинял им обоим муку. Другой знакомый, когда ему было плохо, без всякого повода бранил жену и, хотя сам понимал, что не прав, расходился от этого еще больше.

Вот такие мысли одолевали меня, когда я выбрался из Эмити. Пускаться в путь по незнакомой местности, не справившись о том, где какие тропы, крайне опасно, но в тот момент мне было на все наплевать. Сознавая себя конченым человеком, я ненавидел весь мир, поскольку чувствовал, что и у всего мира есть причины ненавидеть меня.

Просто отправился в горы наугад. Пару часов и вовсе не следил за дорогой — ехал, опустив голову, не обращая внимания на палящее солнце. Первым, кто несколько привел меня в чувство, был одинокий волк, стоящий на уступе скалы с противоположной стороны ущелья, примерно в полумиле от меня. Уверен, волки отлично знают, какое оружие на сколько бьет. Будь со мной карабин, эта тварь не показалась бы мне на глаза. Но у меня была только пара кольтов — зверюга отлично чуял, что бояться нечего.

Я видел его в мельчайших деталях, настолько чист и прозрачен был воздух. Натянул поводья, остановил лошадь, и мы долго разглядывали друг друга. Мне пришло на ум, что в обличье волка жить куда вольготнее, чем в человечьей шкуре. Если бы весь век мне только и приходилось, что перегрызать чужие глотки, я бы горя не знал. Тем более, что человек из меня был… Эх, да что там!

Вынужден так долго пересказывать мои невеселые раздумья для того, чтобы вы представили, каково мне было в тот миг, когда я потянулся за флягой и обнаружил, что она совершенно пуста, если не считать жалкого глотка теплой воды!

Это меня добило. Фляга была со мной так долго, что я привык видеть в ней своего друга, на которого всегда можно положиться. В свое время зашил ее стальное тело в чехол из тонкой фланели, пришивая лоскут за лоскутом, стараясь, как хороший портной, чтобы костюмчик вышел точно по мерке. Трудился по вечерам целых две недели, и фляга получилась всем на зависть. Преимущество фланельного чехла состояло в том, что его можно было намочить перед дальней дорогой, и тогда вода внутри оставалась прохладной до тех пор, пока из ткани не испарялась последняя влага.

Если вы оценили силу моей привязанности к этой вещице, то наверняка поймете, каким страшным ударом стала эта последняя неудача. Даже показалось, будто неодушевленные предметы вступили между собой в сговор, чтобы в час нужды бросить меня на произвол судьбы. Конечно, было и более простое объяснение: ржавчина проела дырку в старом днище фляги, через которую и вытекла вода. Так дело и обстояло. Но мог ли я рассуждать логически, пребывая в таком настроении?

По правде говоря, в этот момент было еще далеко до опасности. Я мог развернуть коня, вернуться по своим же следам в Эмити и, раздобыв другую емкость, запастись водой. Но тогда еще мне претила сама мысль о возвращении. Не хватало только выставить себя на посмешище перед теми людьми, что вели со мной беседу в салуне! Нет, я не боялся их револьверов. Но что сказали бы они о парне, который сперва так хорохорился, а потом как дурак уехал из города с дырявой флягой?

Угрюмо вглядевшись в даль, где, сливаясь с небом, синели вершины гор, я сказал себе: «Где-то здесь должна быть вода, остается ее найти. Ну а нет, так и невелико горе».

Со стороны это было похоже на безумие, тем более мне уже доводилось бывать на Западе и об ужасах жажды в пустыне знать не понаслышке. Но тоска и горечь затуманивают рассудок.

Не знаю, сколько еще времени я держал путь в прежнем направлении, решив попросту забыть о том, что существуют какая-то там жажда, какая-то там вода и… фонтаны, холодные фонтаны, бьющие из-под земли, сверкающие на солнце миллионами брызг…

3
Перейти на страницу:
Мир литературы