Дорогой мести - Брэнд Макс - Страница 44

• Предыдущая
• 44/52
• Следующая

Нужно ли ему входить в это псевдосвященное место или лучше гордо остаться снаружи и сохранить свою личность?

Он снова посмотрел на девушку. От ее бронзовой красоты в его голове словно заиграла музыка. Мальчик сделал шаг вперед.

Великий вождь почтительно последовал за ним, соизмеряя свой шаг с шагом посланника Небесного Народа, символом другого мира, убийцей белого бизона.

Позади них шла избранная охрана и передвигалась возвышающаяся магическая фигура бизона, который хребтом чуть было не касался верха входа в вигвам.

Избранные почитатели промаршировали внутрь вигвама. Полог над входом медленно сомкнулся. Остальных в жилище шамана не допустили. Рейни остался стоять в толпе, скрестив ноги и сложив руки на груди. Он слышал медленный ритм барабана, бьющего внутри вигвама. Сердце его забилось сильнее. Хэнк догадывался, что сейчас будет внутри. Но не это было важно. Его беспокоило, что происходит в сердце и душе Джонни Таннера.

А то, что творилось в вигваме шамана, понять было невозможно. В облаках священного дыма все казалось похожим на кошмарный сон: жуткие маски прыгающих танцоров, ужасный шум рожков, барабанов и трещоток, вопли воинов, переходящие в визг. В центре этого шабаша возвышались гордые очертания белого бизона.

Но вскоре все внимание присутствующих сосредоточилось на Джонни Таннере, только говорящие не слишком волновались и торопились. Когда индейцы один за другим стали подходить к нему и произносить горячие речи, ему стало ясно, что все они каким-то образом пытаются связать себя, его и поверженного бизона в одно целое. Но в чем заключалась эта связь, не мог сообразить.

Каждый индеец по очереди подносил что-то к его ногам, пока рядом с ним не образовалась гора подношений.

Сломанный Нож положил огромное ожерелье из когтей медведя гризли, убийство которого в племени равнялось нескольким победам в битве с врагом. Позже Джонни узнал, что оно считалось самым могущественным из талисманов. В горе лежало несколько украшенных узорами томагавков, множество охотничьих ножей — некоторые в красивых футлярах из белой кожи, орлиные перья, замечательная расписная шкура бизона, совершенно новая двустволка… Словом, целая куча подарков, от которой возрадовалось бы сердце любого мальчишки.

Джонни подумал, что племя воздает ему в некотором роде должное за убийство белого быка и за его собственный дар его магической шкуры. Но тут явно подразумевалось нечто большее.

Когда церемония подношений закончилась, в вигвам ворвались полдюжины подростков. Они подхватили дары и проводили Джонни вместе с ними до жилища Сломанного Ножа.

Похоже, в эту ночь шайены не собирались спать. Они сидели у костров, бродили среди вигвамов, молодые пели серенады возлюбленным, повсюду лаяли собаки, слышался плач младенцев.

— Ты видел? — спросил Сломанный Нож. — Сегодня счастливая ночь для нашего народа!

Он сделал лишь небольшое ударение на слово «нашего», но мальчик с замирающим сердцем понял, что его теперь тоже считают членом племени шайенов! Ему не терпелось переговорить с Хэнком Рейни, но тот, похрапывая, крепко спал, обмен впечатлениями пришлось отложить до утра.

Только вернувшись с утреннего купания, Джонни пересказал другу все, что мог вспомнить. А когда закончил, Рейни заметил:

— Ты забыл кое-что.

— Что?

— Ты остановился перед входом в вигвам шамана. Так что же заставило тебя войти туда?

Джонни подумал. Потом покраснел.

— Не могу сказать.

Рейни присвистнул.

— Ладно, — согласился он. — Ты слишком высоко взлетел, поэтому не видишь, что у тебя под ногами. Надеюсь, скоро спустишься на землю, сынок.

И с этого момента их отношения стали немного натянутыми. Но мальчик почти не обратил на это внимания. Он был целиком поглощен тем, что ходил по гостям и слушал бесконечные рассказы воинов об их победах, военных подвигах и удаче на охоте. На третий день его приняли в Совет вождей племени и старейшин. Он участвовал в обсуждении военного похода против племени кроу. У него даже спросили совета. Джонни выразил пожелание сохранять мир, и его голос перевесил голоса противников. Те, кто был за крайние меры, лишь слегка наклонили головы и неожиданно замолкли. Военное выступление отменили. Мальчик удивился, что к его мнению так прислушиваются.

Возвращаясь с Совета, Джонни вдруг увидел перед собой толстую безобразную скво — жену Пятнистого Быка, которая приносила ему своего малыша, чтобы он изгнал из него злого духа. Теперь лицо женщины посветлело от радости, в глазах ее стояли слезы. Она сообщила, что малышу стало лучше! В течение двух дней мать строго следила, чтобы в рот младенца не попало ни крошки. На третий день дала ему легкой пищи. Очищенный желудок с радостью ее принял. Потом ребенок заснул. А проснулся веселым! Глазки его стали ясными. Он больше не плакал, лежал в постели и радостно улыбался родителям.

— Злой дух ушел. Услышал твой голос и ушел, — объявила скво. — Ты дал шайенам еще одного воина и принес счастье в наш вигвам. Пятнистый Бык — теперь твой друг. Он любит тебя. И желает тебе добра!

Но когда Джонни подошел к вигваму Сломанного Ножа, то понял, что этим благодарность Пятнистого Быка не ограничилась. Там стояла пятерка привязанных лошадей — подарок целителю от воина.

— Я их не возьму. Просто не могу их взять, — заявил мальчик Рейни.

Хэнк только что вернулся с охоты, сидел перед вигвамом и чистил ружье.

— Поступай как знаешь, — откликнулся он. — Ты ведь понимаешь этих людей гораздо лучше меня!

Мальчик оторопел.

— В чем дело, Хэнк?

Неожиданно Рейни поднял руку и ткнул пальцем в грудь друга.

— Дело в тебе. Все дело — в тебе. Скоро ты совсем увязнешь, сынок. Нельзя кормить щенка костями бизона. У него нет зубов, чтобы их разгрызть.

— Что ты хочешь сказать? — удивился Джонни.

Но Хэнк, не ответив, зашагал прочь, скорее опечаленный, нежели разгневанный.

Юному Таннеру показалось, что его друг сильно расстроен. Ему хотелось броситься за ним и потребовать объяснения, но мальчик чувствовал, что его не будет. Возможно, Рейни и сам не знал, что его беспокоит, просто смутно предчувствовал приближение катастрофы. Но по крайней мере, его тонкий намек насчет щенка и бизоньих костей указал мальчику, что он не слишком долго прожил в роли взрослого мужчины.

Джонни не торопясь вошел в вигвам, где застал дочь Сломанного Ножа, Зорянку, в полном одиночестве.

В задумчивости он подошел так неслышно, что девушка не сразу его заметила. Она была занята нанесением узора на колчан для стрел из белой кожи. Обычно такую работу выполняли старшие и более умелые женщины, обладающие особым художественным талантом, но Зорянка тоже ловко рисовала. Нанося краски уверенной рукой, она пела, чуть склонив голову набок, и критически посматривала на свою работу. А пела Зорянка о счастье. И хотя ее песня ничем не отличалась от обычных индейских напевов, чистый ласковый голос компенсировал отсутствие рифмы и мелодии, делал ее похожей на те далекие гимны, что поет ветер среди одиноких гор. Однако, завидев Джонни, девушка тут же смолкла и потупила взор.

В другое время Джонни засмущался бы от подобного раболепного вида, но сейчас был слишком обеспокоен, поэтому только спросил:

— Зорянка, почему ты так себя ведешь? Ты же не моя рабыня, не доводишься мне ни дочерью, ни женой…

При последнем слове девушка подняла голову, ее лицо залилось краской. Румянец, переливаясь, заиграл на щеках. И Джонни показалось, будто из глубокой темноты проник луч света.

— Я всего лишь дочь твоего друга, — пояснила девушка. — Чем я рассердила тебя? Мой отец отвернется от меня, а мать меня поколотит, если узнает, что я чем-то тебя рассердила. Что я такого сделала?

Он вздохнул. В минуту тревоги Зорянка была исключительно мила, но мысли Джонни разбегались. Стоит ему взглянуть на нее, как мозги отказываются работать, мгновенно пропадают все его мыслительные способности.

• Предыдущая
• 44/52
• Следующая