Тигр, светло горящий - Нортон Андрэ - Страница 49

• Предыдущая
• 49/100
• Следующая

Его лицо было наполовину скрыто шлемом с нащечниками.

– Слово императора превыше всего. Ему доложат. Верит шагнула к нему и взяла его за руку:

– Принц, Она благосклонна к вам ибо посылает предостережение через меня, Ее служанку. Возможно, что на вашей дороге будет много ловушек. Иногда доверие отворяет врата к еще большему злу.

Он долго смотрел на нее. Затем не то мрачно усмехнулся, не то просто скривился.

– Я верю вам, благочинная. Будьте спокойны, с глухими говорить не стану. Но обещаю одно – пока я командую в Мерине, и эта обитель, и те, кто служит Ей – в безопасности. – Он отсалютовал своим жезлом. – Вам нечего опасаться императорских войск.

– Вы говорите правду – так, как вы ее понимаете, – ответила Верит. – И Она это ценит, – первосвященница осенила его знаком Сердца, давая ему благословение, как и всем, кто пришел к алтарю с чистой душой.

Лидана, все еще сжимая рубин, выбралась из Храма. Наемников больше не было видно – наверное, и правда вернулись в казармы, как и приказал Леопольд. Однако что же представляет собой принц?

Прежде говорили, что он не в чести у Бальтазара. Известно, что по крайней мере два раза он протестовал против разграбления северных портовых городов. Но говорили также, что император дал ему очень мало полномочий, что в армии кое-кто смеется над ним и что отец считает его недоумком.

Возможно, он даже и губернатором поставил его в Мерине для того, чтобы из-за малейшей ошибки сместить его, низвести до обычного бесполезного придворного прихвостня. Хотя Леопольд и был врагом, все же ей было его жаль. Часто двор становится опасным лабиринтом, полным опасных интриг. Человек может запутаться в них и погибнуть прежде, чем осознает опасность. Хотя Бальтазар из-за своей ненасытной жажды завоеваний не держал настоящего двора, у него наверняка даже в военном лагере был свой собственный внутренний круг, в котором полным-полно людей, готовых предать своих друзей ради того, чтобы урвать себе еще клочок власти.

С другой стороны, распря между принцем и императором, в которой победителем, несомненно, окажется последний, может ослабить хватку, которой император держал город за горло. Но черные стервятники от этого не пострадают. Она не видела ни единого из них во время драки. Они были людьми Аполона, а маг может извлечь выгоду из ссоры императора и принца.

Леопольд ни в грош не ставил слова командира наемников, особенно после того, как тот натравил своих солдат на безоружных людей, да еще в святом месте. Он приказал своим офицерам проследить, чтобы люди Катхала возвратились в свои казармы, в точности выполнив его приказ. И только когда наемники были надежно заперты там, он вернулся к себе, едва сдерживая ярость.

Эти наемники должны были заменить местных служителей порядка и следить за соблюдением имперских законов. Но в последние два-три дня он получил несколько донесений о том, что эти самые наемники грабят жителей Мерины. Когда он пытался расследовать эти дела, командиры наемников всегда предъявляли так называемые законные обоснования своим поступкам и, конечно, с пострадавшей стороны свидетелей не было. Однако на сей раз все сложилось по-другому. Они напали на безоружных горожан, собравшихся на молитву в священном месте, причем нападение не было вызвано ничем. Он не давал приказов, позволяющих Катхалу или его подонкам творить в городе все, что им заблагорассудится! Но даже если бы и так...

«Напасть на безоружных в Храме! Он спятил! Или пытается спровоцировать мятеж?»

По трезвом размышлении он решил, что Катхал как раз этого, скорее всего, и добивается – мятеж позволит ему безнаказанно грабить город. Катхал был зол на то, что Мерина сдалась без боя. Если бы она сопротивлялась, он мог бы отвести душу в зверствах и грабежах. Леопольд не единожды протестовал против того, чтобы наемники генерала входили в города первыми, зная, что они там устроят кровавую баню. Наемники Катхала, как и он сам, были настоящими зверьми, которых радовали только грабеж и резня. И им тоже не довелось на сей раз разгуляться.

«Я ему не дам устроить здесь такое!»

Когда его офицеры вернулись, Леопольд приказал подать себе форму и оседлать коня. Леопольд успеет доложиться императору прежде, чем тот самый наемник успеет донести Катхалу о том, что произошло.

Он переоделся в жесткий парадный камзол, пока его старший оруженосец седлал коня, бросился бегом в конюшню, застегивая на ходу высокий ворот, распахнул дверь и взлетел в седло, не успев вдеть ноги в стремена, перепугав бедное животное так, что конь вырвал повод из рук оруженосца и попятился.

Плевать. Конь был привычен к битве, и Леопольд быстро успокоил его. Подобрал повод, дал шенкеля и пустил коня с места в галоп, направляясь прямиком в императорский лагерь.

Теперь жители Мерины шарахались в стороны, как только слышали приближающийся топот копыт. Они смотрели на него из-за дверей и ставен, но никто не пытался ему помешать. Подковы высекали искры из мостовой, и люди расступались перед ним в полном молчании.

Когда он добрался до лагеря, его окликнул часовой, но Леопольд, не останавливаясь, бросил ему пароль. Звонкий цокот копыт сменился глухим топотом, когда под ноги коня легла вместо брусчатки утрамбованная земля. Леопольд был уверен в том, что если первым о происшествии отцу доложит кто-то другой, то пострадает от императорского гнева он, Леопольд, а не Катхал. Он подобрался, заставил себя выпустить плеть, и она свободно повисла на его запястье. Несчастный конь и так несся во весь опор, и плеть уже не могла заставить его скакать быстрее, как бы этого ни хотелось Леопольду.

Он подъехал к императорскому шатру и так натянул поводья, что конь стал на дыбы. Бросил поводья одному из ошарашенных стражей, спешившись прыжком. Уже идя быстрым шагом к шатру, он на мгновение почувствовал угрызения совести за то, что так жестоко обошелся с благородным животным. Конь такого не заслуживал.

«Я заглажу вину перед тобой», – молча пообещал он, откидывая полог. Больше времени на какие-либо размышления не оставалось.

К удивлению, император был сейчас только с канцлером. Ни Аполона, ни Катхала вблизи не было. Оба удивленно посмотрели на него.

Леопольд тут же опустился на колено, склонив голову, чтобы не возникало никаких сомнений в его побуждениях, лояльности и послушании. Подождал, пока император не дал ему позволения говорить, хотя внутри все бурлило, и даже шея затекла от желания поскорее высказаться.

– Полагаю, вы не без причины вот так ворвались сюда, принц, – холодно сказал император. – Может, развеете наше недоумение?

Этого было достаточно. Леопольд начал с доклада о последнем безобразии, учиненном людьми Катхала, а затем обо всем остальном – о беспричинных убийствах известных людей Мерины, о разрешении провоцировать беспорядки на улицах, которое Катхал дал своим наемникам. О том, как по его приказу хватают женщин и насильно забирают их в публичные дома, об избиениях всякого так называемого «подозрительного». Он говорил с ледяной яростью, однако тщательно следя за словами, поскольку император предпочитал спокойные и четкие доклады.

Но как только он кончил докладывать о бесчинствах Катхала, гнев его вырвался наружу, и теперь он перешел К рассказу об Аполоне и его черных слугах.

Свою ошибку он понял сразу же по тому полнейшему молчанию, которое повисло в шатре. Но было поздно. Он попытался спасти дело, вернувшись к Катхалу, но император остановил его.

– Я думаю, – медленно заговорил Бальтазар, – что мне пора вступить в Мерину. Сегодня же. Пусть город узнает, кто теперь его хозяин, и успокоится. Пора показать, кто правит в империи. "Думаю, что, как только я вступлю в город, сразу же прекратятся эти подозрительные «чудеса» и исчезнут все эти хнычущие старухи, время которых давно прошло.

На какое-то мгновение Леопольд подумал, что отец принял его рассказ близко к сердцу, что он усмирит и Бешеного Пса, и Адскую Ищейку, покажет и им, кто тут хозяин, и укажет им их место.

• Предыдущая
• 49/100
• Следующая