Леди Триллиума - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 14
- Предыдущая
- 14/76
- Следующая
— Было бы просто замечательно, если бы фрониалы, или я, или мои вещи могли бы перелететь на ту сторону, — сказал он вежливо. — Вы собираетесь научить меня летать? Или они уже это умеют?
— Ну, разумеется, нет, — ответила Харамис. — Хотя Орогастус, конечно, наверняка считал, что вот это — тоже магия. — Она извлекла из недр своего плаща небольшую серебряную дудочку и подула в нее. Раздался высокий пронзительный звук, и на глазах у удивленных детей из скалы на краю пропасти начала выдвигаться стальная полоса, быстро превратившаяся в узенький мост.
Майкайла затаила дыхание. Изучить такую технику было бы в высшей степени интересно — по крайней мере, не менее интересно, чем музыкальные ящички, которые они с Файолоном столь щепетильно поделили между собой. У нее теперь оставалось три, два из которых были точными копиями тех, что они отыскали. Все остальные Файолон аккуратно упаковал вместе с едой и одеждой. Пока она вынуждена оставаться здесь, стоило бы изучить как можно больше — желательно то, что интересует саму Майкайлу, а не только то, что Харамис считает нужным сообщить своей преемнице.
Но, к сожалению, Харамис, видимо, нисколько не интересовалась техникой. «Она может что угодно говорить о моем равнодушии к магии, — решила Майкайла, — но я по крайней мере прекрасно чувствую себя рядом с приборами. А она в лучшем случае умеет ими пользоваться — если смогла как-то догадаться об их предназначении или услышала об этом от Орогастуса, прежде чем убила его».
Не обращая внимания на неодобрительные взгляды волшебницы и набившийся и тапочки снег, Майкайла перешла площадь и приблизилась к тому месту, где Файолон собирался влезть на головного фрониала.
— Ты ведь будешь осторожен, правда? — сказала она. — Не знаю, почему ей вздумалось отправить тебя в разгар зимы на фрониале. — Она не закончила фразу.
Файолон ободряющим жестом обнял ее за плечи:
— Не беспокойся. Мне уже приходилось ночевать зимой вдали от дома. Мы проделывали это пару лет назад, помнишь?
— Да, но тогда ты был не один. Я тоже была там, да еще мы захватили с собою двух гвардейцев — иначе мои родители не отпустили бы нас. Они все говорили, что это слишком опасно. — Майкайла закусила губу. — Не думаю, что Харамис станет проливать слезы, если ты вдруг погибнешь от несчастного случая. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Но я тебя предупреждаю, Файолон: если ты позволишь себя убить, я… я перестану с тобой разговаривать!
Они рассмеялись.
— Я не позволю себя убить. Обещаю, — сказал наконец Файолон. Он посмотрел на Харамис и вздохнул. — Похоже, наша хозяйка сердится. А мне действительно надо отправляться, пока еще не стемнело.
— Да — согласилась Майкайла, — понимаю.
— Тогда, может быть, ты отпустишь мою куртку, — улыбнулся мальчик.
Оказалось, Майкайла, сама того не замечая, крепко держала Файолона за рукав. С трудом заставив окоченевшие пальцы разжаться, она, не таясь, наклонила голову и поцеловала его в щеку.
— Будь осторожен, — повторила она с жаром, — и прощай!
— Будь здорова, Майка, — сказал Файолон, похлопывая собеседницу по плечу. Затем повернулся, сел на фрониала и еще раз глянул на нее сверху. — Веди себя хорошо.
— Неужели ты думаешь, что Харамис допустит иное поведение? — Майкайла попыталась улыбнуться. Ей вовсе не хотелось в последний раз запечатлеться в памяти Файолона с заплаканной физиономией.
Улыбку ей удавалось сохранять лишь усилием воли — до тех пор, пока Файолон не повернулся спиной и не оказался уже на середине моста. Тут Харамис, миновав площадь, подошла к ней. Рука Белой Дамы опустилась на плечи Майкайлы, но та резко стряхнула ее.
Когда Файолон переехал мост и спустился по противоположному склону, постепенно исчезая из поля зрения, Майкайла снова спросила:
— Почему вы решили отправить его в такое длинное путешествие в одиночку, по ненадежным дорогам и перевалам, покрытым глубоким снегом? Вы могли бы приказать ламмергейеру, и Файолон сегодня же был бы в полной безопасности у себя дома.
— Сколько раз надо повторять тебе, Майкайла, — вздохнула Харамис, — что неразумно использовать ламмергейеров, если в этом нет крайней необходимости.
Девочка пожала плечами и стала взбираться по ступенькам, опустив голову и глядя себе под ноги. Харамис неторопливо шла позади, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух, но девочка не обращала на нее внимания и продолжала стой же скоростью подниматься к середине башни — единственной обитаемой ее части. Она не разговаривала с Харамис до самого вечера.
После ужина волшебница дала девочке небольшой, обшитый тканью ящичек, внутри которого Майкайла обнаружила два серебряных шарика, и, взяв один в руку, услышала тот же мелодичный перезвон, что издавали и те шарики, которые они с Файолоном нашли в развалинах. Только этот звук был громче и ниже — может быть из-за того, что шарики волшебницы оказались примерно вдвое больше.
Что касается шарика, висевшего на шее у девочки, то она решила не показывать его Харамис, надеясь сохранить при себе как память о Файолоне. Если волшебница и знала об этой маленькой круглой подвеске, то по крайней мере не подавала виду и просто велела Майкайле вытащить второй шарик из ларца. Он звенел чуть иначе, чем первый, хотя внешне они не различались.
— Почему у них разные тона? — спросила Майкайла.
— Разве? — удивилась Харамис — Я никогда не обращала особого внимания на звуки. Мне от тебя нужно вот что… — Она взяла оба шарика в одну руку и стала катать один вокруг другого сперва в одну, затем в другую сторону, так что при этом не раздавалось ни единого звука. — Попробуй-ка проделать это.
Волшебница вернула шарики Майкайле. Уложенные рядом, они как раз заполняли всю ширину ладони девочки, и когда она попыталась их повернуть, шарики ударились друг о друга, издав металлический звук. Девочка попыталась крутить их в другую сторону, но уронила один, и он с громким звоном покатился по полу. Майкайла поморщилась от резкого звука и торопливо полезла за шариком под стол.
Выбравшись оттуда, она поймала страдальческий взгляд Харамис.
— Захвати их в свою комнату и тренируйся каждый день перед сном и с утра, как только проснешься. По крайней мере, если ты уронишь их на кровать, такого грохота не будет! — Харамис поднялась, явно собираясь идти спать. — Тебе надо упражняться до тех пор, пока не научишься каждой рукой поворачивать их в обе стороны бесшумно.
Задание было столь неожиданным, что Майкайла даже не догадалась спросить, чего ради ей приобретать такие навыки. А Харамис уже вышла из комнаты. В недоумении девочка положила шарики в шкатулку и поднялась в предназначенную для нее спальню. Переодевшись в ночную рубашку, она сразу улеглась в постель, ибо больше здесь просто нечего было делать.
Майкайла думала о том, как одинока она была в детстве, пока Файолон не переехал жить в Цитадель. Но ведь тогда с нею была семья, пусть даже и очень редко ее замечавшая. Да и прислуга в Цитадели всегда оставалась очень дружелюбной. Здесь же одна только Энья изредка разговариваете ней… Если Майкайле случалось проходить мимо кого-то из прочих слуг, те смотрели сквозь нее, словно она — невидимка. Узун отныне всегда готов беседовать с нею, и она часто долго просиживает рядом с ним, пока Харамис по вечерам занимается чем-то своим. Но Узун, будучи арфой, совершенно не может передвигаться: к тому же Майкайла, осторожно задавая вопросы, скрытые среди разговоров на обшие темы, убедилась, что он действительно слеп. По-видимому, последняя, унесшая жизнь, болезнь свалила оддлинга неожиданно, или Харамис сделала из него арфу только потому, что таково было первое попавшееся ей заклинание, способное сохранить его разум. Майкайле доводилось слышать о слепых арфистах, а сами арфы, разумеется, вообще не обладают глазами. Но ведь арфы, как правило, и неодушевленные! У Узуна замечательный слух, куда лучше, чем у Майкайлы — а у нее он не так уж плох, — и он компенсирует им неспособность видеть и двигаться, но все-таки ему известно лишь то, что можно услышать в кабинете Харамис и прилегающем коридоре. Майкайла все время думала, сильно ли это его беспокоит. Она всегда чувствовала, что от него исходит какая-то грусть, даже когда «голос» Узуна звучит более чем ободряюще, а когда он сам себе играет какие-нибудь песни, они оказываются полны меланхолии.
- Предыдущая
- 14/76
- Следующая