Зеленые тени, Белый Кит - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 12
- Предыдущая
- 12/57
- Следующая
— Может, моему носу не хочется выходить замуж, — хихикнула Лиза.
— Ужасно смешно. Очень, очень смешно. Если твой нос хочет отменить свадьбу, пусть подаст голос. — Том оскалил зубы точь-в-точь как лошади на дворе в доказательство своего чувства юмора.
Лиза повернулась было, чтобы удрать, но очередной чих пригвоздил ее к месту. Дальнейшее отступление сделали невозможным стучащие по ступеням костыли, промеж которых извивался режиссер в красном рединготе — как клоун, как счастливый охотник, как свихнувшийся гимнаст.
Прыгая сразу через две ступеньки и вихляя длинными ногами, Джон спускался, без умолку болтая и нисколько не заботясь, куда он ставит свои подпорки.
— Чертова «скорая» добиралась целый час, а я тем временем извивался, корчился и вопил так, что за сотню ярдов позахлопывались все окна. Крики мои не прекратились и после шести инъекций. В госпитале доктор посмотрел на меня, перевернул, и — щелк! — хруст в позвоночнике — боли как не бывало, равно как и моих воплей. А потом я начал смеяться, ей-богу.
Отвернувшись от Джона, я пробирался сквозь толпу дегустаторов шампанского.
— Принеси мне бокал, — сказал Джон, — даже два. Привет, Лиза, до чего же великолепно ты выглядишь!
Лиза чихнула.
— Боже, посмотри на свой нос, Лиза, — посочувствовал ей Джон. — Он такой красный, можно подумать, ты пьянствовала дней пять!
Лиза одной рукой схватилась за живот, другой за нос и помчалась вверх по лестнице.
— Огромное спасибо, — сказала Рики на полпути вниз.
— А что я такого сказал? — возмутился Джон. — Куда она побежала?
— Пудрить нос, чучело.
— Где мистер Хикс? — спросил Джон, спасаясь бегством огромными прыжками.
— Привет, привет! — замер он в полупрыжке, чтобы помахать всем окнам вдоль тыльной стены обеденного зала, в которые было уперто десятка два с лишним носов.
Поселяне и злые, нервные, раздраженные домохозяйки пришли в замешательство, не зная, как переварить жизнерадостное приветствие Джона.
Некоторые помахали в ответ. Остальные отвалили от окон, не позволяя Джону обмануть себя обезьяньим протестантским дружелюбием.
— Добро пожаловать! — звал Джон, зная, что им не слышно. — Тут у нас голливудский греховодник, рожден во грехе, живет во грехе и скоро окочурится, корчась во грехе. Заходите!
Кое-кто, должно быть, понял, что он говорит, по движению его губ, потому что не менее полудюжины разгневанных поселян отшатнулись от окон, словно он превратил воздух в серу.
— Выпей это, чтобы продержаться день. — Я подоспел с шампанским.
— Но спасет ли это меня после полудня? — Джон выпил.
— По часу зараз, — сказал я. — Где преподобный? А вот он где. Преподобный!
Преподобный вышел из коридора, благоухая псиной и лошадьми.
— Я был во дворе, сопереживая с ними то, что они участвуют в этом греховном мероприятии, — сказал он и быстро добавил: — О, разумеется, речь не о свадьбе. А об охоте. У всех счастливый вид. Но никто не пригласил лисицу.
— Мы ее звали, но она сослалась на занятость, — улыбнулся Джон. — Мы готовы?
Преподобный мистер Хикс схватил с проносимого мимо подноса шампанское, залпом осушил бокал и сказал:
— Готовы как всегда.
Лорды, леди и торговцы спиртным собрались, разогретые доброй выпивкой, икая от скверного пойла, — пестрая компания в красных рединготах, радующаяся жизни, и в черных костюмах — потенциальные неверные мужья и скорбящие жены.
Преподобный мистер Хикс предстал пред светлыми очами Тома и перед шмыгающим, издерганным носом Лизы, которая растерянно озиралась вокруг, как незрячая.
— А разве Библия не нужна? — удивилась Лиза.
— Библия, — почти вскричал преподобный, разыскивая ее в своих пустых руках. Тома покоробило, но он сказал:
— Да. Будучи унитаристами, мы — протестанты. Библию!
Преподобный оглянулся по сторонам, не вложит ли кто-нибудь в его руки столь полезное орудие, что Рики и сделала с величайшей поспешностью, не уверенная в том, что поступает как полагается.
Преподобный терял равновесие: с одной стороны, его тяготила Библия, с другой — унитаристская практика, он вцепился в книгу, но не стал ее открывать, опасаясь, что, чего доброго, наткнется на какую-нибудь потерянную главу или стих, которые смутят его ум и сорвут церемонию. Положив Библию, как кирпич, на пюпитр, он проигнорировал эту важную часть ритуала.
— Живете ли вы во грехе? — возопил он.
Последовала пауза. Я заметил, как мускулы под охотничьим костюмом Тома сжались и разжались в нескольких направлениях — чтобы стукнуть и чтобы помолиться.
Я увидел, как прозрачный хрустальный колпак закрыл горящий глаз Тома, стоявшего в профиль, полностью отгородившись от дражайшего священника.
Лизин язык облизывал верхнюю губу в поисках ответа, но, не найдя, юркнул обратно в нейтральное положение.
— Повторите еще раз, как вы сказали? — Глаза Тома были как сверкающие линзы. Если бы он стоял на солнце, преподобный мистер Хикс уже давно бы задымился.
— Во грехе, — сказал преподобный Хикс. — Живете ли вы в нем?
Молчание.
Том ответил:
— Вообще-то, да.
Лиза ткнула его в локоть и уставилась в пол. Раздались сдавленные покашливания.
— О, — сказал преподобный мистер Хикс. — Ну хорошо.
Затем последовала не церемония, а проповедь, и не проповедь даже, а лекция. По теме «грех», на примере брачащихся. Преподобный не стал подробно останавливаться на особенностях одежды, но все присутствующие остро ощутили надетое белье и удушающие галстуки. Он то отклонялся от темы, то возвращался к ней. И то грешно, и это, грехи любовников и будущих мужей и грехи обманутых невест. Где-то через час он забыл, куда подевал церемонию. Потом нашел ее боковым зрением в пристальном взгляде Тома. Мистер Хикс засомневался и готов был вернуться к чисто греху, если грех вообще может быть чистым, но тут Джон положил этому конец.
Он уронил один костыль, который грохнулся об пол.
— Том и Лиза, берете ли вы друг друга в мужья и жены? — воскликнул преподобный мистер Хикс.
Наконец-то! Никто не слышал выстрелов и не видел ни крови, ни ран. Три десятка глоток одновременно вздохнули. Преподобный хлопнул по своей заново переписанной унитаристской Библии, состоявшей в основном из пустых страниц. Завсегдатаи паба и местный люд прильнули к окнам и отпрянули — словно от удара молнии — от наэлектризованных взглядов Тома и Лизы, стоявшей рядом с потупленным взором и возвращающейся краской стыда. Преподобный бросился за шампанским. По какому-то недоразумению, которое так и не нашло объяснения в Ирландии, дешевое пойло вышло наперерез хорошему шампанскому.
— Не это. — Преподобный отпил, поморщился и показал бокалом: — А то, другое, ради всего святого!
Только после того, как, улучив момент, он прополоскал горло и сглотнул, щеки его зарумянились и в глазах заиграли искорки.
— Ну! — закричал он Тому. — Вот это, я понимаю, работа! Еще шампанского!
Взметнулся лес рук с пустыми бокалами.
— Леди и джентльмены! — возвестил Джон, напоминая им о приличиях. — К шампанскому полагается торт!
— Джон! — всполошилась Рики. — Только не это!
Слишком поздно. Все обратили свои голодные взоры на запыленное свадебное лакомство, дожидавшееся этого момента целых восемь дней.
Джон с палаческой улыбочкой поигрывал ножом. Лиза взяла нож, словно только что вытащила его из своей груди и желала вонзить обратно. Вместо этого, она повернулась и склонилась над томившимся в ожидании тортом. Я подошел поближе, чтобы посмотреть, как с припудренного торта взлетит облако пыли, поднятое дыханием Лизы.
Она взрезала торт.
Торт безмолвно упорствовал.
Он не резался и не расслаивался, а лишь нехотя позволял откалывать от себя осколки и крошился.
Лиза нанесла новый удар, и в воздух взвилась туча мельчайшей пудры. Лиза чихнула и ударила снова. Ей удалось поразить мишень и сделать четыре пробоины. После чего началась разделка. Разъярившись, она зажала обеими руками нож и учинила зверскую расправу над тортом. В воздухе носились пыль и пудра.
- Предыдущая
- 12/57
- Следующая
