Числа и знаки. Трилогия - Бурносов Юрий Николаевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/172
• Следующая

Аксель сидел на бревне и жевал кусок хлеба. Завидев хозяина, он вскочил, отряхивая крошки.

– Едем обратно, - велел Бофранк, отвязывая коня.

Грейсфрате Броньолуса Бофранк видел три года назад на диспуте в Смёльне, но за минувшее время миссерихорд никак не изменился внешне. Седая волнистая бородка, тщательно подстриженные и завитые усики, очки в дешевой оловянной оправе на мясистом носу. Двигался Броньолус весьма бойко для своих лет - а было ему никак не менее семидесяти, - почти не помогая себе тяжелым посохом, украшенным резьбой и темно-синими камешками.

Прибыл грейсфрате в простой карете, запряженной цугом, в сопровождении нескольких всадников, в одном из которых Бофранк признал молодого фрате Тимманса, миссерихорда из столицы, бывшего в последнее время принципиал-секретарем кардинала. Что привело его в свиту грейсфрате, оставалось только гадать, ибо кардинал не слишком ладил с Броньолусом.

Все, кроме старца, были облачены в дорожную одежду - плащи, сапоги, нагрудники, и могли сойти как за священников, так и за солдат или чиновников. Многие были вооружены открыто, у других, возможно, под плащами таились такие же, как у конестабля, пистолеты. Броньолус же скинул толстую меховую накидку и остался в длинной светло-голубой тунике, поверх которой был выпущен меховой воротник; на толстой серебряной цепи крепились церковные награды и регалии.

– Мы рады приветствовать вас, грейсфрате, в столь страшный час и надеемся увидеть в вас помощь и спасение, - сказал староста, выступив вперед.

Броньолус, снявши очки, протер их о рукав, снова надел на нос и спросил:

– Правда ли то, что рассказал мне ваш посланник?

– К нашей великой скорби, истинная правда, - отвечал староста.

– Что ж, я полагаю, мы во всем с тщанием разберемся.

– Дозвольте представить вам, грейсфрате, хире прима-конестабля Бофранка, специально для нашего дела прибывшего из столицы. - Староста повел рукой в его сторону. Броньолус внимательно осмотрел конестабля и сделал еле видимое движение головой, означавшее, видимо, поклон.

– Я полагаю, мы обсудим с хире Бофранком обстоятельства дела, когда в том приспеет нужда. - И грейсфрате проследовал в дом старосты, где ему надлежало теперь гостить, а за ним потянулись свита и хозяева.

Поселяне тоже стали расходиться. Снаружи остались только Бофранк, Тимманс и возницы, занявшиеся лошадьми. Тимманс с неудовольствием оглядел свои заляпанные дорожной грязью сапоги и попытался почистить их подобранной щепкой, но не преуспел в этом. Взглянув на свои, Бофранк убедился, что выглядят они не лучше и мысленно посетовал на погоду.

– Осмелюсь поинтересоваться, что заставило вас покинуть канцелярию кардинала и двинуться в столь малоприятный путь, хире принципиал-секретарь? - осведомился конестабль.

Тимманс отшвырнул щепку и сказал:

– Уже не принципиал-секретарь. Вы тот самый Хаиме Бофранк, который нашел Крещенского Убийцу, не так ли?

– Вы правы. - Конестабль скромно наклонил голову.

– Что ж, секураторы послали мастера. А я, чтоб вы знали, более не работаю в канцелярии. Должно вам знать, - Тимманс придвинулся ближе, и конестабль почувствовал его дыхание, наполненное винными парами, - что кардинал намерен сильно урезать права миссерихордии. Он, - Тимманс кивнул в сторону дома, где скрылся грейсфрате Броньолус, - называет это заговором епископов. Видимо, так оно и есть - по крайней мере, трое из шести епископов поддерживают кардинала. Более того, герцоги тоже колеблются. В ближайшее время проект будет направлен на рассмотрение светлейшему королю, а ваш покорный слуга, осмелившийся возвысить голос против мнения епископов и кардинала, удален с должности. Правда, меня сразу же приветил грейсфрате Броньолус, который сегодня, пожалуй, остался единственным серьезным препятствием на пути этого глупейшего намерения. Нам необходимы громкие процессы, хире конестабль, и тогда миссерихордия восстановит свои права, если даже не возвысит их.

– Поездка в Мальдельве…

– Поездка в Мальдельве принесла слишком малые результаты. Три гнусных старухи-ворожеи… - Тимманс поморщился. - Их утопили, предварительно отрубив руки. Да, мы везем с собой свидетельства очевидцев и протоколы допросов, изобличающие вину этих мерзких ведьм, но такие документы слишком легковесны. Знаете, что заявил епископ Фалькус? Он посмел утверждать, что ведьмы, особенно когда подвергаются суровым пыткам, оговаривают себя, признаются во многом таком, что является пустыми россказнями, небылицей; что многие обвинения в чародействе и сношениях с дьяволом - лишь соседская месть или желание прибрать к рукам имущество осужденных и казненных! Как будто не вызывают они бурю, как будто не морят скот, как будто не устраивают свои дьявольские оргии, на которых пожирают тела детей, извлеченные из могил!

– Понтифик Фалькус - мудрый человек. Возможно, он в чем-то прав, - осторожно сказал Бофранк, но Тимманс, казалось, не слышал его.

– В Мальдельве я видел червя с двумя головами - человек исторг его из желудка после того, как одна из старух наворожила ему, ибо он недостаточно почтительно приветствовал ее. Я видел мальчика, который потерял способность ходить и разговаривать лишь из-за того, что бросил в дрянную каргу огрызком яблока! Видели бы вы, конестабль, как корчились и шипели эти твари, когда им на допросе пронзали икры ног и ягодицы раскаленным прутом! Как пузырился, вытекая из ран, их жир! Какие богохульства изрыгали их беззубые и слюнявые пасти! Поистине, мир рушится, хире конестабль, если столпы церкви усомнились в нужности миссерихордии…

• Предыдущая
• 17/172
• Следующая