Подмена - Имшенецкий Вячеслав Андреевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/45
• Следующая

— Не знал. Мне еще тогда было приказано появляться в Катушевске каждый год с 15 по 20 декабря. Я появлялся, но на связь ко мне никто не выходил. Может, и сейчас не выйдет?

— Где ваш отец?

— В 1933 году, во время восстания кулаков в Братском районе, он был убит. Я узнал это на открытом судебном процессе, когда здесь, в городе, судили кулаков.

— Кто из них вас знал?

— Никто. В лицо меня знал только отец. У меня мысль, которую я могу сказать только лично вам.

Платонов пододвинул к краю стола листок бумаги:

— Пожалуйста, напишите.

Дрожащей рукой Гарновский взял карандаш и написал всего две строчки. Платонов прочитал. Вынул спички, поджег листочек и положил его в стеклянную пепельницу.

— Все зависит от того, насколько правдиво вы нам расскажете. А теперь ответьте на такой вопрос: комсомольцев Жмыхина и Котельникову вы специально бросили в тайге?

Гарновский отшвырнул трость, сбросил шляпу, обидчиво засопел:

— Не было у меня такой мысли и не могло быть. Я обыкновенный трус. Я убил лошадь и думал, пока волки будут ее жрать, спасусь. Их я послал вперед, чтоб успеть выйти в эфир. Они мне нужны были, как воздух. Дело в том, что в Катушевске я должен стоять у гостиницы с двумя людьми. Они должны быть обязательно младше меня. И второе требование, один мой спутник должен быть мужского пола, другой — женского. Это мой пароль. Поэтому Котельникова и Жмыхин для меня были находкой. Я их хотел взять с собой в Катушевск.

— А словесный пароль?

— Никакого. Я должен три дня подряд появляться у гостиницы с двумя людьми. Одет я должен быть вот так, как сейчас.

Владимир Иванович нахмурил брови.

— А детей потом куда?

— Честно скажу, убивать их я лично не стал бы.

— А что у вас произошло с Жуховым?

— Я думаю он работал (да будет ему земля пухом) на какую-то другую разведку. Я подозреваю — на Англию или Францию.

— А кто его убил?

Гарновский заволновался. Вспотели ладони. Лицо побелело.

— Стрелял Метелкин. Без моего ведома. Стрелял в тот момент, когда Жухов обнаружил бочку с пропавшими документами. Чтобы отвести уголовный розыск от Метелкина, я велел жуховские вещи подбросить Челпанову.

— Кто у Самоволина рылся?

— Я рылся. Шапку с сеном на голову надел и залез, документы искал.

— Кто сжег дом на Байкале у капитана «Таежницы»?

— Каплин. Взял старые лоции, — Гарновский кивнул на чемодан, — а дом, дурак, сжег. У них — Метелкина, Каплина, Скобеева, Вадова — замашки кулацкие…

Владимир Иванович нажал кнопку и попросил в микрофон:

— Ольга Филипповна, пригласите экспертов для вскрытия чемодана.

Арестованный заискивающе посмотрел в глаза майору Платонову:

— Скажите, мне жизнь сохранят?

— Сохранят, если вы будете откровенны даже в мелочах.

Резидент оживился:

— Я для СССР ничего плохого еще не успел сделать.

— А проект дороги типа «Радуга»?

В кабинет вошли три женщины и мужчина в белых халатах. На руках у них были тонкие резиновые перчатки. Попросили у Гарновского ключи. Мужчина поставил на стол чемодан. Щелкнули замки. Эксперты подняли крышку.

Гарновский, привстав, взглянул в чемодан и вскрикнул. Затем тупо уставился на него. Ровными рядами там лежали старые учебники и кусок штукатурки, на котором было написано красным фломастером: «Смерть тебе, предатель Родины».

— Под-ме-нили, — едва вышептал Гарновский.

Эксперты безучастно смотрели на пачки потрепанных учебников. Молчали и потирали руки. Хрустели прозрачные резиновые перчатки. Владимир Иванович через боковую дверь вышел из кабинета. Дверь полностью не закрыл и слышно было, как он кому-то приказал:

— Вызовите сюда лейтенанта Дмитриева. Спит? Все равно разбудите и немедленно сюда. — Снова зашел в кабинет.

— Как себя чувствуете, Гарновский?

— Покорнейше благодарю, мне лучше.

— Оставьте здесь пальто, шляпу, трость. Вас проводят.

— В тюрьму?

— Нет. Учитывая вашу просьбу, мы поместим вас в другом месте со всеми удобствами, но при охране.

Гарновский встал и, кивая головой, словно деревянная кукла, стал рассыпаться в любезностях.

Когда кабинет опустел, Платонов набрал номер телефона милиции:

— Оперативную группу Морозова срочно в особняк экспедиции. Всех доставить сюда. — Платонов посмотрел на старые книги, на кусок штукатурки и обратился к лейтенанту, сидящему за пишущей машинкой:

— Сработали ребята отлично, а Дмитриеву за ротозейство отпуска не видать как своих ушей. Сообщать ребятам о том, что мы использовали их как источник информации о Гарновском, конечно, не надо, а вот поругать их и Дмитриева стоит.

Лейтенант улыбнулся, потому что знал — Борис Дмитриев еще вчера получил новое задание и на днях исчезнет на полгода. И сам генерал, начальник контрразведки, пожелал ему вернуться назад целым и невредимым.

Майор Платонов закрыл чемодан с учебниками и по переговорному устройству сказал:

— Вячеслав Валентинович, зайди ко мне. — Не успел Колесников войти, как Владимир Иванович приказал: — Надевай пальто, шляпу, бери в руки трость и садись в кресло, сейчас их привезут.

Колесников облачился в одежду Гарновского. Сел, выпрямил в сторону ногу. Платонов обошел его вокруг.

В приемной громко хлопнула входная дверь и послышался шум:

— Извините за пардон, я здесь ни при чем. У них я оказался случайно. Я их всех в глаза не знаю. Отпустите меня немедленно, я неприкосновенная личность, я работник торговли.

Распахнулась дверь, и солдаты завели испуганного работника торговли, Шурку Подметкина.

Подскочил Платонов:

— А меня, Шурка, тоже не знаешь?

— Извините покорнейше за пардон, я вас, Владимир Иванович, первый раз вижу.

Военные засмеялись. И «неприкосновенное лицо» Шурка Подметкин, поняв свой промах, сник.

Таню завел седой офицер и предложил ей стул. Петька с Тимкой, волоча за ручку чемодан Гарновского, зашли сами. Увидели майора Платонова и опешили.

Вместо приветствия Владимир Иванович хлопнул негромко ладонью по столу:

— Вы зачем стащили чемодан у этого человека? — Он показал в сторону кресла.

Черные Петькины глаза вспыхнули ненавистью:

— Он предатель.

— У вас нет доказательств, молодые люди, — раздалось с кресла.

Таня сказала коротко:

— Есть.

Майор Платонов почему-то улыбнулся:

— Товарищ Гарновский, вы свободны, можете идти.

Гарновский встал и, не поворачивая лица к ребятам, прошагал, стуча тростью вдоль кабинета, и вышел в полуоткрытую боковую дверь.

Таня вскочила:

— Владимир Иванович, не отпускайте его, он, честное слово, шпион.

— Разберемся, Танюша.

— А я и сам не пойду, — заявил вдруг Гарновский и вернулся из коридора. Сбросил перчатки и пальто…

— Колесников!

— Эх, вы, следопыты, — сказал он теперь своим голосом. Потрепал Тимку по голове.

Петька от досады закусил губу:

— Надо же! Обвели как второгодников из вспомогательной школы.

Шурка вдруг вышел вперед и ляпнул:

— У господина Гарновского, извините за пардон, пузо напитанное, как у нормального буржуя, а у вас подтянуто, как миль, пардон, у голодного волка.

— Надо учесть, — серьезно шепнул Колесникову майор Платонов.

— Пузо, Шурка, дело наживное, — засмеялся Колесников. — А то, что господин Гарновский потолстел, виноват только ты. И не моргай глазами. Ты его своей «доставкой на дом» откормил.

Владимир Иванович взял у Петьки чемодан, поставил на стол.

— Все здесь?

— Мы добавили туда только револьвер начальника пропавшей экспедиции.

— Во-первых, ребята, большое спасибо за службу. Во-вторых, ни о Гарновском, ни о чемодане никому ни слова.

— Ясно! — громче всех сказал Шурка.

— Кстати, Подметкин, о тебе. Ты почему не учишься?

Шурка опустил голову. Встала Таня.

— Владимир Иванович, ему не на что жить, и поэтому он работает, а на наши деньги не захотел. Он очень хороший, наш Шурка. Я, говорит, вам буду помогать, а потом, когда вы получите дипломы, поможете мне. Он бухгалтером-экономистом хочет быть в экспедиции. Правильно я говорю, Шурка?

• Предыдущая
• 43/45
• Следующая