Кошкина пижама - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 31
- Предыдущая
- 31/38
- Следующая
— А это Дорога шестьдесят шесть?
Я кивнул.
— Я так и предполагал, — сказал он. — Значит, если я поеду дальше, то приеду туда, куда мне нужно?
— А куда вам нужно?
Он взглянул на мою полицейскую форму и как-то сразу ссутулился.
— Думаю, мне нужно в полицейский участок.
— Зачем? — спросил я.
— Потому что, — продолжал он, — кажется, мне нужно сдаться властям.
— Ну что ж, может быть, вы сдадитесь мне. Но зачем вы хотите это сделать?
— Потому что, — сказал он, — кажется, я убил несколько человек.
Я оглянулся назад и посмотрел на дорогу, над которой оседала пыль.
— Вон там? — спросил я.
Медленно-медленно он оглянулся и покачал головой.
— Точно, там.
Вдруг снова поднялся ветер, сгустив тучи пыли.
— Давно? — спросил я.
Он закрыл глаза.
— Где-то несколько недель назад.
— Что за люди? — спрашивал я. — Вы убили их? Сколько их было?
Он открыл глаза, его ресницы дрожали.
— Четверо, нет, пятеро. Да, пятеро, все мертвы. Отмучились. Вы принимаете мою явку с повинной?
Я колебался: что-то тут было не так.
— Это было бы слишком просто. Вы должны рассказать подробнее.
— Ну что ж, — заговорил он. — Не знаю, как вам рассказать, но я очень долго ехал по этой дороге. Наверное, много лет.
«Много лет, — подумал я. — Мне тоже так показалось, что он много лет ехал по дороге».
— И что было потом? — спросил я.
— Эти люди вдруг оказались на моем пути. Один из них выглядел как мой отец, женщина была похожа на мою мать, когда та была еще совсем молодой, а третий человек выглядел как мой брат, только он давно умер. Тогда у меня были еще брат и сестра, и они тоже были здесь. Черт, все это было так странно.
— Пятеро? — переспросил я. И вспомнил, что произошло недавно и эти пять трупов, найденных мной на дороге между Канзас-Сити и Оклахомой. — Пятеро?
Он кивнул.
— Именно так.
— Ну и, — продолжал я, — что они такого сделали? Почему вы решили убить их?
— Они просто шли по дороге, — сказал он. — Не знаю, как они туда попали, но их одежда и внешний облик… я сразу понял: что-то тут не так — я должен был остановиться и прикончить каждого из них, покончить с ними раз и навсегда. Я просто обязан был это сделать.
Он посмотрел на свои руки, крепко сжимавшие рулевое колесо.
— Автостопперы? — спросил я.
— Не совсем, — ответил он. — Хуже. Автостопперы люди нормальные, они просто куда-нибудь едут. Но эти, мне кажется, они браконьеры. Захватчики собственности, преступники, грабители или что-то в этом роде. Мне трудно объяснить.
Он снова оглянулся и посмотрел на дорогу, над которой едва заметно опять начинала кружиться пыль.
— С вами было такое, что в воскресный день вы выходите из церкви, чувствуя очищение, словно у вас появился еще один шанс, и вот вы стоите рядом со своими близкими — заново родившийся, возликовавший, как говорит проповедник — и вдруг среди бела дня с другого конца города приезжают какие-то люди в черных костюмах и гасят вас, я имею в виду, гасят вашу радость своими сатанинскими улыбками, и вот вы стоите рядом со своими близкими и чувствуете, как радость ваша тает, будто весенний снег, а те, увидев, что ваша радость погасла, уезжают прочь — беспардонно, как будто так оно и надо, что они погасили вашу радость?
Водитель замолчал, закрыв глаза и подытоживая что-то в уме, и наконец выпалил:
— Ну разве это, не знаю, разве это не… — и тут он нашел верное слово, — …богохульство?
Я помолчал, подумал, а затем согласился:
— Пожалуй, так.
— Мы ничего не сделали, просто стояли, только что заново рожденные, а они мимоходом нас погасили.
— Богохульство, — повторил я.
— Мне было всего десять лет, но впервые в жизни мне тогда захотелось схватить мотыгу и соскрести улыбки с их лиц. И вот ты стоишь, словно донага раздетый. Они украли лучший момент твоего воскресенья. Вам не кажется, что я имел право сказать типа: возвращайте мое кровное, отдавайте, я забираю у вас пиджак, снимаю с вас эти штаны и шляпу тоже, да, и шляпу?
— Пятеро, — произнес я. — Пожилой мужчина, женщина, молодой человек и двое детей. Знаю.
— Тогда вы знаете, о чем я говорю. Они были одеты в такую одежду… Странно, они были одеты так, будто прошагали через всю «Даст Боул», пробыли там долгое время, может даже жили под открытым небом и ночью спали на ветру, и пыль пропитывала их одежду, а лица их казались исхудавшими, и тогда я посмотрел на старика и сказал: «Ты не мой отец». И старик ничего не ответил. Я посмотрел на женщину и сказал: «Ты не моя мать», и она тоже ничего не ответила. Я посмотрел на своего младшего брата и сестренку и сказал: «Я никого из вас не знаю. С виду вы такие же, но внутри совсем не то. Что вы делаете на этой дороге?» Вот, и они ничего не ответили. Им было как будто, не знаю, стыдно что ли, но они не ушли с дороги. Так и стояли перед моей машиной, и я понял: если я что-нибудь не сделаю, они не позволят мне ехать дальше, в Оклахома-Сити. Стало быть, вы знаете, что я сделал?
— Прикончил их, — ответил я.
— Прикончил — хорошее слово. «Надо сорвать с них одежду, — думал я про себя. — Они не достойны ее носить. Содрать с них кожу, — думал я, — потому что они не достойны выглядеть, как мои мать, отец, братья и сестра». Тогда я чуть нажал на газ, и машина тронулась, но они не сдвинулись с места и не могли вымолвить ни слова от стыда, и тут налетел ветер, и я пустил машину вперед. Я поехал, и они попадали под колеса, и я проехался прямо по ним, а потом оглянулся, надеясь, что днищем машины с них сорвало одежду, но нет, на них по-прежнему была одежда, которой они не достойны, и они лежали там, на дороге: я не знал, мертвы они или нет, но надеялся, что мертвы. Я вылез из машины, вернулся, подобрал их одного за другим и покидал на заднее сиденье, а потом поехал дальше по дороге, над которой поднимались тучи пыли, вытаскивал и клал одного там, другого здесь и так далее, но к тому времени они уже совсем перестали быть похожими на моих родных. Странная история, правда?
— Странная, — сказал я.
— Ну вот, — произнес он, — это все. Я все рассказал. Вы меня арестуете?
Я посмотрел ему в лицо, потом на дорогу и подумал о трупах, которые все еще лежат в кабинете коронера в Топеке.
— Я подумаю, — сказал я.
— Что это значит? — спросил он. — Я же все рассказал. Я виновен. Я убил их.
Я молчал. Ветер все поднимался, взметая облака пыли.
— Нет, — наконец произнес я. — Странно, но мне не кажемся, что вы виновны. Не знаю почему, но я так не считаю.
— Ладно, уже поздно, — сказал он. — Хотите проверить мое удостоверение личности?
— Если вы хотите мне его показать, — согласился я.
Он вытащил из кармана потертый бумажник и протянул мне. В нем не было водительского удостоверения, только старая карточка с фамилией, которую я не совсем разобрал, но она показалась мне знакомой, что-то из газет, печатавшихся задолго до моего рождения. По моей спине пробежала нешуточная дрожь, и я спросил:
— И куда вы теперь, после этого, направляетесь?
— Не знаю, — сказал он. — Но теперь я чувствую себя намного лучше, чем в начале пути. А что там впереди?
— То же, что и всегда, — ответил я. — Калифорния, открытки, апельсины, лимоны, может быть, государственные резиденции, мотели-бунгало. — Я вернул ему карточку и бумажник. — Впереди, в десяти милях отсюда, есть полицейский участок. Если к тому времени, когда вы до него доберетесь, у вас еще будет желание сдаться властям, сделайте это там, а меня увольте.
— Почему? — спросил он, глядя на меня своими спокойными, серыми, немигающими глазами.
— Я знаю только, что иногда некоторые люди не достойны носить одежду, которую они носят, и иметь лица, которые они имеют. Некоторые люди, — помолчав, добавил я, — встают у вас на пути.
— Но я действительно медленно ехал, — произнес он.
— А они не посторонились.
— Верно, — сказал он. — Я просто переехал их и все, и мне стало от этого легче. Ладно, кажется, мне пора ехать дальше.
- Предыдущая
- 31/38
- Следующая
