Далеко за полночь - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 27
- Предыдущая
- 27/61
- Следующая
«Ты ведь не скажешь этого? — подумал Морган. — Не надо!»
— Вы, — прошептал Бинс.
Морган крутанулся и едва успел ухватиться за чуть не опрокинувшийся стол. «Вы, — гремело у него в мозгу, — вы!»
Бинс сделал шаг и остановился перед Недом Эминджером.
— Ну что ж, старик Нед, — начал он.
Морган закрыл глаза и подумал: «Скажи ему, скажи, ты уволен, Нед, уволен!»
— Старина Нед, — с нежностью произнес Бинс.
Морган так и сжался от этого странного, дружелюбного и мягкого тона, каким говорил мистер Бинс.
В воздухе повеяло ленивым ветром южных морей. Морган в недоумении заморгал и выпрямился, шмыгая носом. Опаленная солнцем комната наполнилась запахом прибоя и прохладного белого песка.
— Нед, дорогой мой старина Нед, — ласково проговорил мистер Бинс.
Уилл Морган ошеломленно замер. «Я сошел с ума», — подумал он.
— Нед, — нежно произнес мистер Бинс. — Оставайся с нами. Останься.
А остальным бросил:
— Всё, обед!
Бинс ушел, а раненые и умирающие стали покидать поле боя. Уилл Морган наконец повернулся и внимательно посмотрел на Неда Эминджера, спрашивая себя: «Почему, Господи, почему так?»
И получил ответ…
Перед ним был Нед Эминджер — не старый и не молодой, а где-то посредине. Это был не тот Нед Эминджер, который, ничего не соображая, высовывался из окна душного поезда прошлой ночью или тащился по Вашингтон-сквер в четыре утра.
Этот Нед Эминджер стоял спокойно, будто прислушиваясь к далекому шуму зеленых лугов, ветра, листвы и беспечного лета, доносимому свежим озерным бризом.
Капли пота исчезли с его свежего, румяного лица. Глаза не были налиты кровью, в них была чистота, спокойствие и безмятежность. Словно зеленеющий остров, он стоял посреди мертвого, неподвижного моря письменных столов и пишущих машинок, которые могли в любой момент вдруг ожить и затрещать, как электрические сверчки. Нед стоял и смотрел, как уходят живые мертвецы. Ему было все равно. Он пребывал в великолепном, прекрасном одиночестве, облаченный в свое спокойное, прохладное и прекрасное тело.
— Нет! — вскричал Уилл Морган и бросился вон из комнаты.
Он бежал, сам не понимая куда, пока не обнаружил себя в мужской уборной роющимся как одержимый в мусорной корзине.
Он нашел там то, что и ожидал: маленький пузырек с этикеткой:
ВЫПИТЬ СРАЗУ:
ПРОТИВ БЕЗУМИЯ ТОЛП.
Дрожа, он откупорил его. Внутри еще оставалась крохотная голубоватая капелька. Качаясь, он подошел к раскаленному запертому окну и стряхнул эту каплю себе на язык.
Через мгновение Уилл почувствовал, будто его тело окунулось в прохладу прибойной волны. Его дыхание, словно живительный источник, наполнило комнату ароматом смятого лепестка клевера, тающего на языке.
Он так крепко стиснул пузырек, что тот треснул в его руке. Он вздохнул, глядя, как растекается кровь.
Дверь открылась. В нее заглянул Нед Эминджер. Достояв так с секунду, он повернулся и ушел прочь. Дверь захлопнулась.
Несколько секунд спустя Морган уже ехал в лифте вниз, брякая портфелем со всяким барахлом, которое он выгреб из своего рабочего стола.
Выходя, он обернулся и поблагодарил лифтера.
Должно быть, его дыхание коснулось лица лифтера.
Тот улыбнулся.
Ошалелой, непостижимой, очаровательной, прекрасной улыбкой!
В полночь в той маленькой лавке в скромном переулке было темно. В окне уже не было вывески с надписью: МЕЛИССА ЖАБ, ВЕДЬМА. Исчезли пузырьки и флакончики.
Целых пять минут Уилл Морган колотил в дверь — тщетно. Еще пару минут он пинал дверь ногами.
Наконец дверь со вздохом нехотя отворилась.
Усталый голос произнес:
— Войдите.
Воздух в лавке был лишь слегка прохладней, чем снаружи. Огромная глыба льда, в которой вчера он разглядел призрачные очертания прекрасной женщины, съежилась, потеряв добрую половину своего веса, и продолжала неуклонно таять, чтобы вскоре исчезнуть совсем.
Где-то во мраке стояла в ожидании та женщина. Но теперь, он чувствовал, она стояла одетой и собиралась уходить. Уилл открыл было рот, чтобы крикнуть, чтобы докричаться, но ее голос остановил его:
— Я предупреждала тебя. Ты пришел слишком поздно.
— Никогда не поздно! — возразил он.
— Прошлой ночью было еще не поздно. Но за последние двадцать часов внутри тебя оборвалась последняя маленькая ниточка. Я это чувствую. Я знаю. Так и есть. Она умерла, умерла, умерла.
— Что умерло, черт подери?
— Твоя душа, конечно. Умерла. Съедена. И переварена. Она исчезла. У тебя внутри — пустота. Ничто.
Он увидел, как ее рука протянулась к нему из темноты. Она коснулась его груди. Быть может, ему лишь показалось, что ее пальцы проникли сквозь его ребра, ощупали его потроха, его легкие, его несчастное, бьющееся в груди сердце.
— О да, она умерла, — печально произнесла она. Как жаль. Город снял с тебя обертку, как с леденца на палочке, и съел тебя целиком. Теперь ты всего лишь оставленная у подъезда пыльная бутылка из-под молока, в горлышке которой паук свил свою паутину. Грохот улиц, словно молот, раздробил в прах твой хребет. Подземка выпила твое дыхание, как кошка высасывает душу из младенца. Пылесосы вычистили твой мозг. Алкоголь растворил остальное. Пишущие машинки и компьютеры пропустили сквозь свое нутро твой осадок, раскатали на принтере, покрошили в мелкую чепуху и выбросили в канализацию. Ты расплылся в нервно мигающих строках на призрачно-бледных экранах старых телевизоров. А все, что от тебя осталось, вскоре подхватит городской автобус, похожий на огромного злого бульдога, и унесет прочь, сжимая тебя в своей резиновогубой пасти.
— Нет! — закричал он. — Я передумал! Выходи за меня замуж! Выходи…
От его крика ледяной гроб раскололся. Куски рассыпались по полу за его спиной. Очертания прекрасной женщины растаяли, оставив на полу небольшую лужицу. Уилл резко повернулся и нырнул в темноту.
Он наткнулся на стену, и в тот же момент послышался стук захлопнувшейся двери и звук закрывающегося замка.
Кричать было бесполезно. Уилл остался один.
Год спустя, июльским вечером, в подземке он в первый раз за триста шестьдесят пять дней встретил Неда Эминджера.
Среди всего этого скрежета, гула и потоков огненной лавы, через который мчались поезда, унося с собой в преисподнюю тысячи тысяч душ, стоял Эминджер — свежий, как листья мяты под летним дождем. Вокруг него плавились восковые фигуры людей. А Нед стоял, омытый водами лишь ему одному принадлежащего ручья, в котором плескалась форель.
— Нед! — закричал Уилл Морган, бросившись ему навстречу, схватил его за руку и стиснул ее в ладонях. — Нед, Нед! Мой самый лучший друг!
— Так оно и есть, верно? — улыбаясь, сказал молодой Нед.
«Господи, конечно, так оно и было! Дорогой, милый Нед, друг на всю жизнь! Подыши на меня, Нед! Одари меня своим животворящим дыханием!»
— Ты теперь президент фирмы, Нед! Я слышал о тебе!
— Да. Может, зайдем ко мне, выпьем по стаканчику?
Пока они искали такси посреди испепеляющего зноя, от светло-бежевого костюма Неда поднимался ледяной дымок холодного лимонада. Среди всей этой брани, криков, сердитых гудков Нед поднял руку.
Тут же подъехало такси. Они безмятежно укатили.
В сумерках возле подъезда из темноты выступил человек с пистолетом.
— Выворачивайте карманы! — приказал он.
— Позже, — с улыбкой ответил Нед, дыша на грабителя ароматом свежих летних яблок.
— Позже. — Человек отступил назад, давая им дорогу. — Позже.
Когда они поднимались на лифте, Нед сказал:
— Ты знаешь, что я женился? Почти год назад. У меня прекрасная жена.
— Она… — начал Уилл Морган и запнулся, — красивая?
— Очень. Она тебе понравится. И квартира тоже понравится.
«Да, — подумал Морган, — знаю, знаю: зеленая поляна, хрустальный звон, свежая трава вместо ковра…»
- Предыдущая
- 27/61
- Следующая
