Чудесный костюм цвета сливочного мороженого - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 4
- Предыдущая
- 4/6
- Следующая
– Мартинес, пока тебя не было, мы достали три зеркала. Посмотри.
В зеркалах, поставленных, как в магазине, отражалось три Мартинеса, а за ним тени и эхо тех, кто надевал костюм до него и ходил глядеть на сверкающий мир. В блестящей глади зеркал Мартинес увидел огромность того, что они переживали, и глаза его наполнились слезами. Другие тоже заморгали. Мартинес коснулся зеркал. Они задрожали. Мартинес увидел тысячу, миллион Мартинесов в белоснежных одеяниях, проходящих через вечность, еще и еще раз отраженных в ней, не исчезающих и нескончаемых.
Он поднял белый пиджак в воздух. В оцепенении остальные не сразу сообразили, чья грязная рука протянулась к нему.
А затем:
– Ваменос!
– Свинья!
– Ты даже не умылся! – закричал Гомес – И не побрился, пока ждал. Compadres, в ванну его!
– В ванну! – закричали все.
– Нет! – завопил Ваменос. – Ночной воздух, я заболею!
Кричащего Ваменоса поволокли в ванну.
Ваменос был почти неправдоподобен в белом костюме, побритый, причесанный, с чистыми ногтями.
Его друзья мрачно взирали на него.
Ибо разве не верно, думал Мартинес, что, когда идет Ваменос, лавины низвергаются с гор, а когда он проходит по тротуару, обитателям домов хочется плеваться из окон, или выливать помои, или еще хуже. Сегодня, в этот вечер, Ваменос пройдет под тысячами раскрытых окон, балконов, по глухим, темным переулкам. Мир жужжит от мух, а Ваменос похож на свежезамороженный торт.
– Ты действительно здорово выглядишь в этом костюме, Ваменос, – грустно сказал Мануло.
– Спасибо. – Ваменос передернул плечами, чтобы поудобнее чувствовать себя в костюме, в котором только что перебывали все его друзья. Тихим голосом он спросил: – Теперь я могу идти?
– Вильянасул! – сказал Гомес – Запиши-ка ему правила.
Вильянасул послюнил огрызок карандаша.
– Во-первых, – диктовал Гомес, – ты не имеешь права падать в этом костюме, Ваменос.
– Не буду.
– Прислоняться к стенам домов.
– Никаких стен.
– Ходить под деревьями, где гнездятся птицы. Курить. Пить..
– Пожалуйста, – взмолился Ваменос, – можно мне садиться в этом костюме?
– Если стул не шибко чистый, снимай брюки и вешай на спинку стула.
– Пожелайте мне счастья, – сказал Ваменос.
– С богом, Ваменос.
Он вышел и захлопнул за собой дверь. И вдруг все услышали звук рвущейся материи.
– Ваменос! – завопил Мартинес.
Он бросился к двери, распахнул ее Ваменос держал в руке разорванный надвое носовой платок и хохотал.
– Тр-р-р! Видели бы вы свои рожи! Тр-р-р! – Он разорвал платок в клочья. – Ну и рожи! Вот умора. Ха-ха-ха!
С громоподобным хохотом Ваменос захлопнул дверь перед обескураженными друзьями и ушел.
Гомес схватился за голову и отвернулся.
– Бейте меня, бросайте в меня камнями. Я продал наши души дьяволу.
Вильянасул сунул руку в карман, вытащил серебряную монетку и долго глядел на нее.
– Вот мои последние пятьдесят центов. Кто еще может дать деньги, чтобы выкупить у Ваменоса его часть костюма?
– Бесполезно. – Мануло показал десять центов. – Этого хватит выкупить лишь борта да петлицы.
Гомес, стоявший у открытого окна, внезапно высунулся из него и закричал:
– Нет, Ваменос, нет!
Внизу на улице испуганный Ваменос погасил спичку и швырнул на землю где-то подобранный сигарный окурок. Он сделал странный жест приятелям, глядевшим в окно, затем небрежно помахал им рукой и зашагал прочь.
Пятеро друзей теснили и толкали один другого, не в силах отойти от окна.
– Клянусь, он в этом костюме будет есть шницель по-гамбургски, – с тоской прошептал Вильянасул. – Я думаю о горчице.
– Перестань! – воскликнул Гомес. – Не может этого быть! Не может!
Внезапно Мануло очутился у двери.
– Мне необходимо промочить горло.
– Мануло, вино в бутылке на полу.
Но Мануло был уже за дверью. Через минуту Вильянасул с деланно безразличным видом потянулся и прошелся по комнате.
– Пожалуй, пойду прогуляюсь до площади, друзья. Не прошло и минуты после его ухода, как Домингес, помахав друзьям записной книжкой, подмигнул и взялся за дверную ручку.
– Домингес! – окликнул его Гомес.
– Что?
– Если случайно увидишь Ваменоса, скажи ему, чтобы не ходил к Мики Мурильо в «Красный петух». Там драки не только на экране телевизора.
– Он не посмеет пойти к Мурильо, – сказал Домингес. – Ваменосу слишком дорог этот костюм. Он не сделает ничего такого, что может причинить костюму вред.
– Он скорее убьет родную мать, – добавил Мартинес.
– Уверен, что он способен на это, – сказал Гомес. Мартинес и Гомес остались одни в комнате, прислушиваясь к торопливым шагам Домингеса, сбегавшего по лестнице. Они обошли вокруг голого манекена. Затем Гомес долго стоял у раскрытого окна и глядел вниз, покусывая губы Рука его дважды касалась нагрудного кармана сорочки, и каждый раз он отдергивал Ее. Наконец он вынул что-то из кармана и, даже не взглянув, протянул Мартинесу.
– Возьми, Мартинес.
– Что это?
Мартинес глядел на сложенную вдвое розовую бумажку с какими-то цифрами и словами. Глаза его расширились от удивления.
– Билет на автобус, отходящий в Эль-Пасо через три недели?
Гомес кивнул. Он не смотрел на Мартинеса. Он смотрел в окно на летнюю ночь.
– Верни его в кассу и получи обратно деньги, – сказал он. – Купи к нашему костюму хорошую белую панаму и бледно-голубой галстук. Сделай это, Мартинес.
– Гомес…
– Молчи. Ну и духота же здесь. Мне надо подышать свежим воздухом.
– Гомес! Я тронут, Гомес…
Дверь комнаты зияла пустотой. Гомес ушел.
«Красный петух», кафе и коктейль-бар Мики Мурнльо был зажат между двумя высокими кирпичными домами и поэтому, будучи узким по фасаду, вынужден был вытянуться вглубь. Снаружи шипел, гас и снова загорался неоновый серпантин вывески. Внутри проплывали мимо окон и снова исчезали в глубине бурлящего ночного бара туманные тени.
Мартинес, приподнявшись на носках, заглянул в светлый глазок размалеванного красной краской окна.
Он почувствовал чье-то присутствие слева от себя и чье-то дыхание справа. Он посмотрел налево, потом направо.
– Мануло! Вильянасул!
– Я пришел к выводу, что мне совсем не хочется пить, – сказал Мануло – Я решил просто прогуляться.
– Я шел в сторону площади, – сказал Вильянасул, – но мне захотелось пройти этой дорогой.
Словно сговорившись, все трое тут же умолкли и, встав на цыпочки, стали смотреть в бар через глазки в размалеванном окне.
Спустя несколько мгновений они почувствовали за спиной чье-то частое дыхание.
– Что, наш белый костюм там? – услышали они голос Гомеса.
– Гомес! – воскликнули все трое удивленно. – Хэй!
– Да! – сказал Домингес, который только сейчас нашел удобный глазок в окне. – Вот он! И, хвала господу, он все еще на плечах у Ваменоса.
– Я не вижу! – Гомес прищурился и приложил ладонь козырьком к глазам. – Что он там делает?
Мартинес тоже посмотрел. Да, там, в глубине бара, белое снежное пятно, идиотская ухмылка Ваменоса и клубы дыма.
– Он курит! – сказал Мартинес.
– Он пьет! – сказал Домингес.
– Он ест тако, – сообщил Вильянасул.
– Сочное тако, – добавил Мануло.
– Нет! – воскликнул Гомес. – Нет, нет, нет!..
– С ним Руби Эскадрилье!
– Дайте-ка мне взглянуть! – Гомес оттолкнул Мартинеса.
Да, это Руби – сто килограммов жира, втиснутые в расшитый блестками тугой черный шелк; пунцовые ногти впились к плечи Ваменоса, обсыпанное пудрой, измазанное губной помадой тупое коровье лицо наклонилось к его лицу.
– Эта гиппопотамша! – воскликнул Домингес. – Она изуродует плечи костюма Посмотрите, она собирается сесть к нему на колени!
– Нет, нет, ни за что! Такая намазанная и накрашенная! – застонал Гомес. – Мануло, марш туда! Отними у него стакан. Вильянасул, хватай сигару и тако! Домингес, назначь свидание Руби Эскадрилье и уведи ее отсюда. Andale, ребята!
- Предыдущая
- 4/6
- Следующая
